Благодаря эмоциональной встряске, до института мы с Аней добежали вовремя, за минуту до звонка. Места были заняты практически все, разве что кроме камчатки на втором ряде и моей парты. Какая прелесть. Стул непривыкшей к утренним пробежкам мне казался мягчайшим креслом. Было до одури жарко, я расстегнула ворот и помахала перед собой тетрадкой, нагоняя ветер и прохладу.
Вместе со звонком в класс вошла черная куртка. Обладатель черной куртки - поправилась. Вот только он не спешил занять какое-нибудь место, а так и застыл возле двери, не убрав пальцы с ручки, и обводил взглядом ряды. Ему замахали несколько человек, громко предлагая взять стул и сесть с ними, но взгляд новенького как-то подозрительно буравил именно мою парту. Э нет, дудки! Никаких соседей! Я быстро шлепнула на рядом стоящий стул сумку и уткнулась в тетрадь.
Увы, намек не был понят. Я услышала, как он подошел и встал рядом. А еще пристально смотрел на мой затылок. Я делала вид, что полностью поглощена подготовкой к паре. А он все стоял. И смотрел. Иди ты уже... вон к тем зазывалам!
Дверь открылась и по линолеуму процокали знакомые каблуки. Не отрывая взгляда от тетради, встала. Лялечка поприветствовала группу. Все сели, кроме одного и, конечно, это привлекло внимание Лялечки.
- Немрин, а вы почему не сели?
- Мне негде сесть, Ольга Михайловна, - похоже, этот низкий, с насмешливыми нотками, голос принадлежал этому новенькому. Теперь на меня были обращены все взгляды. Захотелось стать невидимкой. Ненавижу такое внимание...
- А вот же свободно рядом с Арелиной, - удивилась Лялечка. Теперь мне хотелось запустить сумкой уже в двух человек. - Арелина, да сними ты уже сумку! - не выдержала преподавательница и ее поддержали согласным гудением.
Ну, новичок-Немрин!
Я уныло вздохнула и перекинула ремешок сумки на свой стул, чем новенький незамедлительно и воспользовался. А я отодвинулась поближе к окну. Как же ненавижу соседей! Но все равно ощущение чужого присутствия давило. Только вот сделать я с этим, кроме как просто перетерпеть, ничего не могла.
Лялечка напомнила всем, а в частности мне, что даже она бывает злопамятной, и за отнятые от пары пять минут прокатила меня по двум последним темам, придираясь чуть ли ни к каждому слову. Требовала объяснения для мельчайших, вскользь упомянутых деталей. Заставляла приводить примеры. Рисовать схемы. Когда она закончила и поставила выстраданную, мною, пятерку, я сильно напоминала мокрую мышь. По ощущениям, по крайней мере. Но был в этом один большой такой, жирный плюс - мне было глубоко все равно что кто-то рядом.
Лялечка начала объяснять новую тему с черчения обожаемых ею огромаднейших, на всю доску, схемам. В этот раз она расстаралась - мелкие детали были настолько малюсенькими, что их с моего места было ну совершенно не разобрать, как не напрягать глаза. Я бы плюнула и перерисовала потом у Аньки, но Лялечка наматывала между рядом круги и восьмерки, и поэтому пришлось продолжать щуриться, безуспешно стараясь разобрать все закорючки, перекрестия и линии.
К моей тетради с шуршанием придвинулась тетрадь соседская. C уже начерченной схемой.
- Рисуй с моей.
Скосила глаза на этого добрячка. И что он этим поступком добивается? Примазывается? Чего ему от меня уже надо?
Вот только Немрин, похоже, не знает, что этот номер со мной не пройдет. Добьется он от меня чего-то, ага. А с тетради я срисую, раз уж есть такая возможность. Чего момент упускать?
Преподаватель начала немного занудные объяснения, но что делать - она всегда так говорила. И тут рядом с ухом просвистел конкурирующий с далеко нетихим голосом Лялечки шепот:
- Как тебя зовут?
Лялечка тут же замолчала и хмуро посмотрела на нашу парту, как и половина группы, а вот я... я резко и неожиданно для себя шикнула, придвинув его тетрадку так, что острый край врезался в лежащую на парте ладонь. И теперь, когда внимание рассеялось, а препод опустила глаза в книгу, стала гадать - а вообще зачем я это сделала? Нет, ну правда - какое мне дело до сидящего рядом? Он же один из безликой толпы!
Не прошло и минуты, как этот новенький опять прошептал, теперь уже намного тише, я его едва услышала:
- Как тебя зовут?
Я закатила глаза к потолку. Ну что за настырный... Какого ему мое имя сдалось? Врожденная общительность покоя не дает?
Промолчала, понадеялась, что он отстанет, но нет, он опять повторил вопрос.
Чтобы отвязаться от него, бросила:
- Соня. - Но таким тоном, чтобы парень понял ясно - лимит вопросов исчерпан. Пусть с другими болтает. Но он, похоже, ничего не понял, иначе зачем ему называть свое имя?
- А я Алекс. Приятно познакомиться, Соня.
Угу, просто замечательная информация. Я счастлива! Я в восторге!.. Он идиот? По мне что, не видно, как я "хочу" общаться? Придется оторвать глаза от парты и выразиться более ясно. Сказать: "оставь меня в покое". И будет всем радость.
Скорчив злобное выражение, подняла голову, столкнулась со взглядом своего соседа, и... тут произошло что-то странное, выходящие из всякого привычного, всякого... правильного. Серый мир на расцветился слепящими глаза красками. Немрин... улыбнулся. Широко... светло. Добро. Искренне. В прищуренных зеленых, как молодая весенняя трава, глазах отражалась улыбка.
Нет. Я ошиблась... мир продолжал быть серым. В цвете только этот парень. Я... я впервые за столько лет видела краски, и поэтому так жадно всматривалась в них. И наверное от этого они казались такими яркими и сочными.
Недлинные, золотисто-русые пряди в беспорядке падали на его лоб. На затылке они стояли таким небольшим ежиком... Загорелая кожа. Черная, не застегнутая ни на одну из пуговиц, рубашка, в которой проглядывала белая, с непонятным синим рисунком майка...И снова я ошиблась. То... чего этот странный парень касался, было тоже в цвете: его тетрадь с горным пейзажем, наша парта темно-коричневого цвета...
Я вовремя ощутила, как набежали слезы и быстро отвернулась. Дышала я тяжело, будто сейчас не на паре сидела, а стометровку пробежала. А в голове роилось столько вопросов, что я не решалась разобрать хоть один из них - обязательно вывалятся остальные и погребут меня под собой. За попытками успокоиться, я пропустила звонок - обнаружила что занятие закончилось только по царящему вокруг оживлению.
Руки, отчего-то, тряслись. А причины творящегося со мной рядом уже не было, чему я несказанно обрадовалась. И огорчилась, но постаралась это огорчение тщательно затолкать поглубже.
"Ну уж нет, - постаралась убедить себя, складывая тетради в сумку. - Не нужно мне таких потрясений - никаких нервов не хватит!"
Да, я испугалась. До смерти. Растерялась. Состояние это мне до жути не понравилось, так что повторения я не хочу. Уж лучше такая, привычная жизнь... А тяга еще хоть разочек глянуть на того парня в надежде... пройдет когда-нибудь.
На последующих парах я попросила Аньку сесть рядом. На всякий случай и во избежание. А еще постаралась полностью сосредоточиться на том, что говорили преподаватели. И остаток дня прошел без каких-либо происшествий. Я не смотрела в сторону собирающейся вокруг Немрина толпы.
- Ты видела его, видела?! - тормошила меня Анька, когда мы шли в общагу. Я кисло скривилась, но девушка не заметила. Она была целиком и полностью поглощена своими фантазиями... Если бы люди умели читать мысли, то меньше всего бы я хотела побывать в Анькиных мозгах. - Такой... такой... - дальше последовал только протяжный, спасибо хоть тихий, визг. - И умный, вон сколько отвечал преподам, и красивый, и компайнерский... Он так всем улыбается, - с придыханием и благоговением.
Все. На Анечке можно было ставить жирный крест до завтрашнего утра. И лучше обходить ее десятой дорогой, чтобы она не заболтала до смерти этими: "Ах, какой... Ох, он такой..."