История с нападением утвердила его в этом его мнении, что не все так просто ясно для него, как этого ему бы хотелось. Закрадывалось какое-то чувство неудобства за то, что он попал в такую историю, и виновата в этом Лилечка. Его смущало ее прошлое, о котором они не говорили намеренно, он его стеснялся, а оказалось надо еще его бояться. Эта история подтвердила то, что между ними не было полного и окончательного доверия, что Лилечка «простая», а это для Андрея Степановича было самым страшным. В этой простоте он упирался в стену, за которой он ничего не видел, не чувствовал, и он отступал, оставляя за собой право быть свободным.

Эти мысли ему пришли когда он вот так ни за что пострадал от прошлого Лилечки, которая не понимала до конца что же это и за что, испытывала чувство вины, и она вернулась в своих ощущениях к первоначальному впечатлению от Андрея Степановича как к человеку замкнутому и ей непонятному.

Сейчас ей нужно было решить практический вопрос – организовать встречу Галины Сергеевны с Андреем Степановичем. Она съездила в суд и узнала, что первое слушание по этому делу назначено через неделю. Она позвонила Галине Сергеевне.

– Извините, пожалуйста, это Лилия Яковлевна от Андрея Степановича.

– Да, я слушаю, – ответила Галина.

– Если не возражаете, могу вам предложить среду на следующей неделе, – сказала спокойно Лилечка.

– Хорошо. Предварительно я еще позвоню вам, – услышала Лилечка, и на этом разговор закончился.

Лилечка вошла в комнату, где в кресле сидел Андрей Степанович. Выражение лица было у него какое-то другое, немного задумчивое. Оно удивило Лилечку – давно она не видела на его спокойном лице эмоций. Он не сказал ей ничего и как будто не слышал ее разговора, но Лиля почувствовала, что он думает о чем –то своем и приятном, а из какой жизни, она знать не могла.

– Ты, наверное, хочешь отдохнуть? – робко спросила она.

– Да, пожалуй, – и Андрей Степанович перешел к дивану, и укрывшись пледом закрыл глаза.

Глава 19.

Как только он закрыл глаза, лицо Гали, откуда-то издали, из самого далека, представилось ему. Он раньше всегда удивлялся, что у нее выражение лица почти не меняется, и только иногда улыбку или сомнение можно было на нем заметить. Ее лицо можно было назвать статичным. Но это только на первый взгляд. Оно оживлялось, когда она начинала говорить о вещах ей хорошо известных, и тогда оно становилось красивым. Ее красота была переменчивой, иногда ее можно было назвать некрасивой – это в те моменты, когда ничто не волновало ее, – и можно было назвать красивым, когда оно оживлялось от какой-то мысли.

А сейчас Андрей Степанович, по прошествии лет, вспоминал снова свой юношеский роман с Галей там, в экспедиции, на природе, в степи, где травы выше головы колышутся на ветру, как посевы пшеницы или ржи. Они шли тогда по пыльной дороге, держась за руки, и только птицы, вдруг бросающиеся вниз, привлекали их внимание. И тогда они углублялись в траву и находили гнездо с желторотыми птенцами, которые пищали открытыми клювами и ждали очередной порции пищи. Андрей и Галя тихонько отходили в сторону и шли дальше, и где-нибудь у оврага, по дну которого лениво тек ручей, останавливались и садились рядом, глядя в необъятную даль, где на горизонте видны были мазанки белого цвета покрытые соломой. Этот малороссийский пейзаж приковывал к себе какой-то картинностью, уже виденной где-то и когда-то. Эта простая природа привлекала к себе, и два человека любовались ею не думая ни о чем кроме того, что они счастливы.

Сейчас эти картины прошлого казались ему фантастическими, и что-то окутывало сердце тревогой от того, что все это уже в прошлом, которое никогда больше не повторится, и ты не знал тогда, что переживаешь самые счастливые мгновения своей жизни, но ты не мог этого знать, и тревога за будущее, которое всегда неизвестно, придавала этим переживаниям оттенок легкой грусти тогда. А теперь эта грусть была об ушедшем, и не думаешь о будущем вообще – оно туманно – и этот вопрос своей настойчивостью «И это все?» сопровождал теперь постоянно все переживания Андрея Степановича.

Любил ли он Галю, или нет? На этот вопрос он не мог ответить, но то что он сейчас любил себя прошлого, и это чувство самого себя тогдашнего наполняло его радостью, как будто можно по прошествии лет также чувствовать себя, как и раньше – эти приятные впечатления от воспоминаний возвращали Андрея Степановича к его теперешнему ощущению себя, когда ты из прошлого выбираешь те воспоминания, которые раньше делали тебя таким уверенным и счастливым, и тогда Андрей Степанович подумал, что та реальность и есть истинная его суть, и он старался эти ощущения закрепить в сознании, чтобы избавиться от этого тревожного вопроса «И это все?», как колокол на башне напоминающего, что все в мире имеет свое начало и конец. «Бом, бом» – повторял про себя Андрей Степанович, понимая эти повторяющиеся звуки как бесконечный бег времени, в котором тебе выпало родиться и жить. Он думал про «счастье» и ни на секунду сейчас не сомневался в том, что это свое счастье он сейчас осознает только как возможность дышать, двигаться, думать и переживать.

После всех этих простых мыслей ему стало вдруг хорошо, и он думал о Гале , о ее жизни, и предвкушал встречу с ней как радость окунуться в свое счастливое прошлое, которое он оставил, понимая что не готов был тогда к серьезной реальной жизни вне дома, без мамы, где требовалось напряжение воли, требовалась работа, и он спрятался тогда от жизни в раковину своего домашнего очага, который мама умело поддерживала для него всю жизнь.

И вот теперь. Он свободен, мамин очаг погас, а свой он еще не может по настоящему разжечь, чтобы его душе было тепло и уютно, и он мучает себя вопросом «И это все?», чувствуя, что ответа на него нет, что надо жить просто и чувствовать свое предназначение как единственно тебе данное в собственность, что надо делать усилия, преодолевать леность, и тогда возможно счастье посетит тебя в твои годы, перешагнувшие за «Акме». Это Акме у каждого разное, и Андрей Степанович наивно себе сказал, что его Акме в прошлом, оно безвозвратно ушло, и сможет ли он его пережить еще, он не мог знать.

Этих «Акме» в жизни много, и всегда они разные, и всегда оно единственное, так кажется, что «Неужели это все?», и наступает день и час, когда ответ дает очередное «Акме», вдруг поднявшееся кажется ниоткуда и ушедшее в прошлое как фундамент, на котором потом жизнь строит свое здание. Эти «Акме» держат жизнь высоко и прочно.

Так думал Андрей Степанович оказавшийся вдруг в странном неудобном положении раненного жизнью и ее возрождающего в себе. Так его жизни переплетались, соединяясь в одних точках и расходясь в других, и вот сейчас предстояла возможно встреча с прошлой жизнью, которую в себе так любил Андрей Степанович в этот момент. Он ждал…

Глава 20.

Май был теплый и солнечный. Нежная зелень деревьев и звонкие голоса птиц завораживали слух, раздражали зрение, когда Андрей Степанович подходил к окну. Все это неудержимое буйство природы еще больше напрягало его нервы, углубляя мрачное настроение последнего времени, когда все плохо внутри – так всякая внешняя радость действует на страдающую душу. Лиля видела это и не знала, что ей предпринять. Она чувствовала, как это странное настроение Андрея Степановича проникает в ее душу, и с ней происходит что-то непонятное.

Лилечкины дела в бизнесе последнее время ухудшились – приходилось платить огромные налоги, которые раньше составляли часть прибыли. Именно поэтому они сейчас казались огромными, получалось что отрывать деньги надо у сотрудников, и как следствие, многие опытные работники уходили. Новички не всегда работали хорошо, и дела шли на убыль. Лилечка это почувствовала, когда появились дополнительные траты на лечение. Она не скупилась и платила столько, сколько требовалось и даже больше, тратя на лечение Андрея большие деньги. Она залезла в долги, и то, что на предприятии из-за изменения внешней конъюнктуры приходилось терпеть убытки, ее очень тревожило. Конечно, она понимала, что даже если придется идти на сокращение производства и уменьшение прибыли, то как следствие всех этих обстоятельств, все равно она не окажется банкротом.