— Николаша, проснись!

Он встрепенулся и вытаращил на нее непонимающие глаза. Лиза приложила палец к его губам:

— Тише. Это я. Иди к себе, я все расскажу тебе утром. Да сними мою сорочку, чудак!

Когда брат, наконец, выбрался из постели, она все же не удержалась, прыснула: такой комичный вид у него был. «А женщина в мужском наряде не выглядит смешно, — подумалось ей. — Вот интересно!»

Она с чувством обняла Николя:

— Спасибо, Николаша! Спать тебе не даю…

— Как все прошло? Ты его хоть видела? — сонно пробормотал брат.

— Я тебе расскажу, когда проснешься. Какой из тебя сейчас собеседник! Тетушка не заходила?

— Не знаю. Я так волновался за тебя, что тотчас же уснул.

— Вот так-то ты волновался?!

— Это же такая защитная реакция мозга, мы ведь читали с тобой статью, помнишь? Человек даже в летаргический сон способен впасть от сильных переживаний.

Лиза пробормотала, снимая фрак:

— Надеюсь, я не усну нынче на несколько лет кряду.

Он зевнул:

— Так есть из-за чего переживать?

— Я ведь вернулась, — просто сказала она. — Если б осталась с ним, то переживать было бы не из-за чего.

— Лиза, не сходи с ума! — возмутился Николя. — Еще не хватало, чтобы ты осталась с ним в первую же ночь!

Ее пальцы сцепились у груди:

— А что же тогда есть любовь, как не разновидность безумства?

— Я пошел спать, — объявил он. — В таком состоянии я не способен рассуждать о чем бы то ни было. Все сошло благополучно, тебя никто не заметил, и, слава Богу! Спокойной ночи.

И поцеловав ее в щеку, Николя отправился к себе. А Лиза, быстро раздевшись, спрятала мужское платье и юркнула под одеяло. Но выплакаться, как ей того хотелось, не пришлось. Слез больше не было, одно тихое отчаяние. Ощущение безнадежности: «Никогда, никогда такой мужчина, как Алексей Кузминский, не полюбит меня! Он так красив, так талантлив… Я против него просто бездарная дурнушка. Даже Зинаида не достойна его, хотя она — настоящая красавица. Яркая, броская… А я на ее фоне просто полевой цветок…»

Сравнить себя с серой мышкой Лиза все-таки не смогла. Ее самобичевание еще не достигло такой степени накала. Многие говорили ей, что она хороша, особенно восхищались завораживающей чистотой ее глаз. Лиза слышала это и помнила, но другие женщины всегда казались ей красивее. Ей всегда было неловко находиться рядом с признанными красавицами, точно их присутствие превращало ее в приятный, неброский фон. Зинаида Мичурина была из тех женщин, которых любой, вошедший в комнату замечает первыми. А любовь…

«Что такое любовь? — Перевернувшись на спину, Лиза закинула руки за голову, сцепила пальцы до боли. — Он с ней сейчас, разве это не любовь? Он предпочел ее живое тело смутным воспоминаниям обо мне — годовалой давности. А может, он и не обо мне вовсе говорил, что я напридумывала? Тешу себя бесплодными надеждами… А он откровенно предпочел мне другую. Стоит ли тянуть эту муку? Не лучше ли послушаться тетушки и выйти за князя Донского?»

Ее так и передернуло от омерзения: «Да что это я?!» И вспомнилось одно из сочинений господина Пушкина, которое Лиза очень любила — «Евгений Онегин».

Сев на постели, она прошептала:

Она шептала эти стихи, как молитву. А долгожданных слез все не было, и ничто не могло облегчить ей душу…

Лиза так и уснула, сохранив холодную тяжесть на сердце. А утром ее растолкал брат, которому не терпелось узнать подробности вчерашнего приключения. Но Лиза, не видевшая в нем ничего забавного, отвечала неохотно, и Николя быстро потерял интерес.

— Что же, — только спросил он, — больше тебе мой фрак не понадобиться? Я могу забрать его?

— Конечно, забери. Я надену что-нибудь другое, когда пойду к нему в следующий раз.

— Так будет и следующий раз? — неосторожно вскричал Николя, и она испуганно приложила палец к губам.

Оглянувшись на дверь, брат перешел на шепот:

— Значит, ты не оставляешь надежды?

Лиза уныло переспросила:

— Надежды на что?

— Но ведь ты сама говоришь, что он тебя не забыл! Помнится, еще вчера ты только об этом и мечтала. Аппетиты растут, а, сестренка?

— Оставь меня, Николя! — попросила она раздраженно. — Что ты меня мучаешь, в самом деле?

Он с обиженным видом пожал плечами:

— Да я всего лишь хотел проявить участие…

— Не нужно.

— Ну, раз не нужно!

Отвернувшись, брат пошел к двери, но Лиза не смогла вынести его поникшего вида. Она бросилась к нему и обхватила за шею:

— Ну прости, Николаша! Я просто сейчас сама не своя.

— Да уж я вижу…

— И так с трудом соображаю, так еще и голова болит, как нарочно!

— Ты очень бледная сегодня, — встревоженно предупредил он. — Как бы тетенька чего не заподозрила…

Лиза пожала плечами:

— У женщин вечно болит голова!

— Но ты-то никогда на это не жаловалась!

— Верно. Так, может, пора начать?

Они оба рассмеялись, и Лиза почувствовала, что ей стало легче. С ней ее любимый брат, и тягостное и беспросветное отступило.

«Лучше бы ее не было — этой любви!» — подумала она в сердцах. Но тут же, как наяву, увидела улыбающееся лицо Алексея Кузминского, его сильные руки, даже запах уловила. И едва не вскрикнула вслух: «Нет-нет! Пусть он будет в моей жизни! Пусть он будет всегда».

— Ладно, одевайся, Лизонька, — ласково сказал Николя и, как когда-то отец, погладил ее по голове. — А я отправлюсь, проверю в каком настроении нынче тетушка. Впрочем, в любом случае тебе придется показаться ей на глаза.

— Я и не собиралась прятаться! Она ведь ни о чем не догадывается.

— Дай-то Бог, — произнес Николя с сомнением. — Она ведь хитрая бестия… Это я сразу понял.

— Какой проницательный, вы подумайте! — отозвалась Лиза язвительно, хотя на душе у нее опять сделалось неспокойно.

Однако когда она вышла к завтраку, то нашла Аглаю Васильевну более оживленной и радостной, чем когда-либо. Светлое платье и по-новому уложенные волосы делали ее помолодевшей. И причина столь праздничного расположения духа выяснилась сразу же, тетушка была не в силах ее скрывать. Вся так и сияя, она торжественным тоном объявила:

— Сегодня мы приглашены к Донским на званый обед. Это большая честь для вас, если вы не понимаете.

— Да, тетушка, конечно, — отозвалась Лиза без восторга. — Мы очень признательны за приглашение.

А Николя, уже впившийся в кусок свежайшего белого хлеба с маслом, вдруг встрепенулся:

— А это будет большой обед? Туда многие приглашены?

«Свою Наташку Офросимову надеется увидеть! — догадалась Лиза и едва смогла скрыть улыбку. — Надо же, Николя влюбился!»

Аглая Васильевна посмотрела на него с недоумением:

— Ну, откуда же мне знать, голубчик? Думаю, что не мы одни. Но наша Лиза, несомненно, является главной гостьей.

Лиза с унылым видом постучала ложечкой по верхушке вареного яйца, стоявшего перед ней в расписной подставке. Ей вспомнились собственные ночные рассуждения о том, что лучше не желать невозможного, а выйти замуж за князя и на том успокоиться. Но днем все показалось Лизе еще более нелепым и отвратительным, чем ночью. Душой и телом принадлежать этому туберкулезному ипохондрику?! Да пусть бы был хоть сто раз больным, но, если бы она любила его, это не имело бы ровным счетом никакого значения! Окажись Кузминский болен, она ухаживала бы за ним с нежностью и заботой. Но заботиться о нелюбимом… Притворно выражать сочувствие? Ей опять вспомнился любимый Пушкин: «Вздыхать и думать про себя: когда же черт возьмет тебя!»

— С чего вы взяли, тетенька, что князь Донской проявляет ко мне интерес? — спросила она вяло.

— Да ведь очевидно, душа моя! — воскликнула Аглая Васильевна с возмущением. — Зачем бы он вчера приезжал к нам с визитом, если бы не имел интереса в нашем доме.