— Нет еще. Что-нибудь серьезное?

— Да нет, ерунда. — Шейн выдавил смешок из своих распухших губ. — Семейная интерлюдия. Не обращай внимания на их доклад и, ради Бога, придержи это от журналистов. Дело в том, что Фил швырнула в меня бутылку, а я разозлился и привязал свою обожаемую супругу к креслу, чтобы она маленько поостыла. В суматохе мы уронили телефон, и клерк внизу у пульта подумал, что у нас тут что-то происходит. Ввалились полицейские. Я не хотел подключать их к своим семейным развлечениям, и мне пришлось подкинуть им сказку о двух головорезах, сбежавших якобы по пожарной лестнице. Парни помчались следом, а когда никого не нашли, заподозрили, что я их морочу, и вернулись проверить. Я держался своей версии, но хочу, чтобы ты знал правду, Уилл, и не выставлял меня на посмешище.

Шейн неестественно засмеялся. На другом конце провода воцарилось молчание, затем послышался тяжкий вздох и Уилл сказал:

— Опять фокусы. Ладно, Шейн, я похороню рапорт, если это тебе нужно.

— Ты как будто не веришь мне, — обиженно сказал Шейн. — Ты не знаешь Фил, когда она разойдется. У нее жуткий темперамент…

— Заткнулся бы ты, — сказал Уилл и повесил трубку.

Шейн отодвинул телефон и задумался. Из дверей ванной на него грозно смотрела Филлис. Несмотря на старенький халатик, она выглядела очень юной и посвежевшей.

— С кем это вы обсуждаете мой темперамент, мистер Шейн?

— Да это Уилл Джентри. Я не хочу сообщений в прессе о наших веселых визитерах. Наплел ему, что ты начала кидать в меня всякими предметами…

— Спасибо! — гневно сказала Филлис. — Гнусный лжец. Что подумает обо мне мистер Джентри, когда увидит твою расквашенную физиономию?

— Ничего не подумает, дорогая. Похоже, он не поверил мне, — уныло признал Шейн.

Выражение лица Филлис смягчилось.

— Надень все-таки что-нибудь поприличнее трусиков, мы же поедем ужинать.

— А меня ты устраиваешь в этом халатике. И давай-ка пошлем лучше кого-нибудь за едой.

— А еще лучше откроем консервы. Ты же сейчас воплощение Божьей кары. И если ты не собираешься рекламировать меня в качестве этого орудия, то уж лучше сиди дома, пока не вылечишься.

Шейн осклабился.

— Меня частенько видели с такими украшениями. Я не стыжусь их. И, пожалуй, сегодня было бы неплохо где-нибудь попировать.

— Семь пятниц на неделе! — возмутилась Филлис.

Шейн налил себе немного из графина, чудом уцелевшего в свалке, сделал большой глоток и объяснил:

— Просто мне вдруг захотелось зайчатины с перцем. Ты же знаешь, как это бывает, когда хочется чего-нибудь особенного.

— Я еще не была беременной, — скромно сказала Филлис.

— Не перебивай. Так хочется, что ничем этого не заменить. А единственное место, где подают зайчатину и умеют ее приготовить, — это ресторан «Дунай» в Бич.

Филлис подозрительно посмотрела на него.

— Ты опять что-то задумал. Я с таким же успехом могу мыкаться с головной болью, как есть эту зайчатину.

— Можешь, — сказал Шейн, — но можешь иногда и побаловать своего несчастного мужа, которого так избила.

Он ощупал свое лицо. Подбородок и щека опухли и посинели, ухо украшал пластырь.

— Пожалуй, по тону к этому пойдет голубой костюм, — сказал Майкл и начал одеваться.

Наконец они вышли и, пройдя вестибюль, оказались в объятиях мягкого тропического вечера, какие бывают только в Майами. Цветами и горьковатой прелестью пышной тропической листвы потянуло из Байд-грант-парка, когда Шейн повернул машину к Бискайскому бульвару. А когда они проезжали по дамбе через пролив, на губах у них появился легкий привкус морской соли, навевавший мечты о морских приключениях и напоминавший человеку, что быть живым чертовски хорошо.

Молчаливо сидя рядом с мужем, Филлис прижалась щекой к его плечу. Через какое-то время она тихо сказала:

— Майк, я, наверное, никогда не забуду, как ты шел прямо на него, а он все отступал, угрожая убить тебя. Почему он этого не сделал?

Шейн усмехнулся.

— Да потому, что он этого хотел не больше, чем я. Он знал, что выстрелом кончит игру, а она только началась.

Они помолчали, потом Филлис вздохнула:

— Кажется, это именно из таких дел, по которым ты сходишь с ума, не так ли?

— Да, это делается интересным, — признал Шейн. — Люблю распутывать подобные штучки именно так. Когда я на прыжок впереди противника.

— Я имею в виду опасность, — сказала Филлис, — постоянную угрозу смерти, поединок с кошмарными силами зла. Вот что ты действительно любишь, Майкл Шейн.

Она отодвинулась от него.

Он помолчал.

— Я никогда не пытался выразить это словами. Может быть, ты и права. — Голос его стал твердым. — Мне очень жаль, что тебе это не по вкусу, но ты знала о моем бизнесе еще до того, как мы познакомились.

— Да разве я хнычу? — сказала Филлис. Она достала из кармана две сигареты, раскурила обе и одну сунула ему в зубы. — Но, понимаешь, уж очень приятно быть твоей женой. И я не отказалась бы продлить это хоть на недельку-другую.

— Но жил же я много лет до того, как ты начала обо мне заботиться! Радуйся, что я не улетаю на бомбардировщике и не уплываю на подводной лодке. Прихватить пару гангстеров пока что безопаснее, чем сражаться с нацистами.

— Это совсем другое дело…

— Да как тебе сказать. Умирать вообще не сладко. И, пожалуй, все равно от чего — от вражеского пулемета или от револьвера в лапах убийцы. Уж как повезет.

— О, я знаю, — Филлис опять прижалась к нему, — смерть кажется такой далекой! Это святотатство говорить о ней в такую ночь.

Эта же мысль только что пришла в голову и Шейну, но несколько в ином аспекте. Он молча вел машину.

Проехав плотину, они свернули на юг. Еще несколько минут езды, и Шейн затормозил у ресторана «Дунай» — неприметного приземистого здания, обращенного фасадом к морю. Машин на стоянке почти не было.

— Война практически погребла все надежды Отто, — говорил Шейн, когда они вышли из машины. — Ему не повезло. Он родился не на той стороне Атлантики.

— Но это же вздор! — возмутилась Филлис. — Разве он не американский гражданин?

— Гражданство ему предоставлено, но все-таки для многих из тех, кто мыслит газетными штампами, он остался немцем.

Майкл провел Филлис через вход и вручил свою шляпу солидной фрау, сидевшей у вешалки. Высокий человек встречал их у входа в зал. Длинное лошадиное лицо его освещалось добрыми и печальными глазами. Он был весь в черном, на руке висела салфетка.

— Вы вдвоем, сэр? — Он не кланялся, но в голосе была почтительная услужливость.

— Вы здесь недавно? — спросил Шейн, когда тот повел их в зал, где сидело человек десять посетителей.

— Да, сэр, совсем недавно, — ответил метрдотель без всякого акцента. — Это вас устроит? — Он проводил их к столику у стены.

— Да, вполне, — ответил Шейн.

Метрдотель выдвинул стул для Филлис и громко щелкнул пальцами, подзывая официанта. Шейн заказал два коктейля и поинтересовался насчет зайчатины с перцем. Лунообразное лицо официанта расплылось в довольной улыбке. Он заверил, что это — их фирменное блюдо.

Когда он отошел, Филлис нагнулась к Шейну.

— А теперь ты расскажешь мне, для чего мы сюда приехали.

— Мне хотелось посмотреть на этого метрдотеля. Только ты на него сейчас не смотри.

— А что в нем такого?

— Сам не знаю. — И Майкл рассказал ей о беседе с Уиллом. — Дело в том, что это старый трюк, — заключил он, — заявить о том, что машину угнали, и совершить на ней преступление. Такой отработанный старый трюк, что за него берутся либо в крайнем случае, либо сдуру. Но я не хотел бы упустить и эту ниточку.

Официант принес коктейли. Подняв свой стакан, Шейн слегка повернул голову и… увидел Элен Бринстед, которую метрдотель подводил к столику для двоих у противоположной стены. Это была она, и все в том же платье, что и днем.

— Кажется, я пересяду, — сказал Шейн, — тут несет знакомыми духами.

Филлис недоверчиво фыркнула и проследила за его взглядом. Майкл уже сидел спиной к Элен.