— Как бы странно это не звучало, — Герц затянулся уже совсем короткой сигарой, — но я умею воскрешать мертвых. И если будет на то ваше согласие, я готов вернуть вам Марсель.

— Сьер Вааль, — Людвик остановился, — я не ожидал от вас такого…

— А я, представьте, ждал подобных слов… — кивнул Герц. — И это естественно, что вы мне не верите. Но, даже не веря, вы можете согласиться. И никакой жертвы от вас не потребуется. Вопрос лишь в том — хотите ли вы, чтобы Марсель вернулась, или не хотите.

— Вы что — занимаетесь некромантией? стыдитесь, профессор, — Людвик нашел бы слова и похлеще, но сейчас, по дороге с кладбища, не хотел их произносить.

— Я — ученый, — отчеканил Герц. — И если я занимаюсь тем, на что у других не хватает смелости, это не дает никому права считать меня шарлатаном или сумасшедшим. То, что я предлагаю, к сожалению, не входит в круг ваших понятий — но не потому ли, что он слишком узок?

Возникла напряженная пауза, и лишь выждав, они смогли тронуться с места.

— Людвик, простите меня за резкость, — мягко сказал Герц, — Прежде я никому не предлагал этого… почему — вы должны понять. Но вам я искренне захотел помочь.

— Перестаньте, — с неприязнью отрезал Людвик. — Считайте, что вы мне ничего не предлагали. И — до свидания, профессор.

Он ускорил шаги.

— Людвик, — донеслось сзади, — мне очень жаль, что я сделал вам больно, но если вы говорили правду…

— Сьер Вааль, — Людвик круто развернулся, — мне неприятно ваше общество.

Герц ничего не ответил и остался стоять, провожая взглядом доктора Фальта, на темной улочке; у его ног журчала вода, стекая в прорези чугунной решетки; немного погодя он бросил туда сигарный окурок и направился к стоянке такси у оперного театра.

День Первый

Глава 1

Дождь лил день и ночь, день и ночь.

«Просим водителей обратить особое внимание. Штаб транспортной полиции предупреждает, что в ближайшие восемь — двенадцать часов сохранится неблагоприятная обстановка на дорогах Северной, Северо-Западной и Центральной провинций, а также в Столичном округе, округах Брунс и Моруан. Скорость на магистральных шоссе по-прежнему ограничена до семидесяти километров в час. В указанных районах возможен гололед. Тем, кто собирается в путь этой ночью, лучше отложить поездку до утра. Сограждане, не забывайте о мерах предосторожности, не подвергайте риску свою и чужую жизнь».

Герц выключил телевизор, потом натянул свитер, на свитер — анорак, надел черную вязаную шапочку и спустился в гараж, на ходу защелкивая кнопки автомобильных перчаток. Клейн и Аник хлопотали у машины.

— Аник, вы готовы?

— Да, хозяин.

Багажник хорошо подрессоренного «тринитера» был плотно заставлен аккумуляторами; Герц лично проверил, как стоят клеммы, и, довольный, заглянул в салон. Небольшой дисплей на том месте, где обычно находится телеэкран или стереокомбайн, показывал время по меридиану Ламонта — 22.17 с секундами до тысячной доли, столь же точное значение фазы Луны, планетный час и сочетание планет. Чтобы компьютер получал как можно более точную информацию, Герц не пожалел денег и встроил в «тринитер» систему постоянной связи с Королевским институтом метрологии и обсерваторией Лонге; фазу Луны можно было рассчитать косвенно, но Герц хотел быть уверенным, что его не подведут мелочи.

На заднем сиденье лежал длинный и низкий чемоданчик; Герц откинул застежки и распахнул его.

Чемоданчик был футляром. В футляре покоился инкарнатор. Всякий — кроме троих в гараже — назвал бы прибор иначе: «здоровенный телеобъектив», «переносной телескоп» или «наверное, лазер» и спросил: «Зачем у него оптический прицел?»

Рядом лежали катушка с тонким кабелем и штатив-треножник; кабель уходил вниз, под сиденье, и где-то в багажнике соединялся с батареей. Закрывая чемоданчик, Герц вздохнул: за четыре минуты инкарнатор «высосет» все элементы, срок критический, малейший сбой, ошибка — и все пойдет прахом. К тому же обстановка самая рискованная для работы, несмотря на отвратительную, как по заказу, погоду. Почти в центре Дьенна, под окнами добропорядочных горожан… прямо уголовщина.

Пока Герц сомневался, сосредоточенный крепыш Клейн расстелил на капоте лист голубой миллиметровой бумаги — свою самодельную карту с понятными одному ему крючками и таинственными знаками.

— Профессор, вот взгляните… иди сюда, Аник.

Руки троих мужчин разгладили, выровняли бумагу.

— Повторим порядок действий. Говори, Клейн.

— Подъезжаем к кладбищу со стороны дворца епископа, сворачиваем в переулок и останавливаемся там, где кладбищенская стена образует угол внутрь. Здесь дверь, она закрыта изнутри на засов и висячий замок, больше ее ничего не держит, — доложил Клейн результаты разведки. — К этому времени надо отключить уличные фонари… это вот тут, такой серый шкаф на углу напротив бульвара, ключ подобран, третий рубильник сверху, потом…

— … я запираю шкаф, а замок ломаю насмерть, — Аник пощелкал плоскогубцами.

— Точно. И ждешь у двери, пока мы приедем. Подсадишь меня на стену, я открою тот засов, и полдела сделано.

— Сколько от двери до сторожки? — Герц прочертил ногтем по карте.

— Метров пятьдесят.

— Петли двери ты смазал?

— Своими руками.

— Хорошо. Теперь ты, Аник.

— Я, — скучно начал высокий Аник, — не дожидаясь, пока Клейн откроет дверь, иду к главным воротам. Это займет у меня не больше двух минут. Там я обрываю сигнализацию и телефон в сторожке, гашу лампу над входом, что со стороны кладбища, и жду вашего вызова. Затем я сматываю удочки.

— Меня бульвар беспокоит, — вставил Клейн. — Там собираются дешевые гомики, и нет-нет да проедет патруль.

— Он проезжает по улице?

— Нет, между кладбищем и бульваром.

— Что ты об этом думаешь, Аник?

— Я это знаю. — Аник пожал плечами. — Пусть себе проезжает. И вряд ли кто-то соберется там в такую гнусную погоду.

— Что ж, будем надеяться. По машинам, — поставил точку Герц.

*

«Дворники» еле успевали смахивать с ветрового стекла сверкающую дробь дождя. Клейн за рулем насвистывал веселенький мотивчик; Герц угрюмо производил в уме последние вычисления, иногда сверяясь с компьютером. Он велел изменить маршрут — объехать Старый Город по Кенн-страдэ мимо оперного театра, чтобы самим оценить, какая ситуация на бульваре; в 23.43 миновали бульвар — кажется, никого, только редкие прохожие, однако осторожному Клейну и они показались гомосексуалистами:

— Страшная штука эта любовь, ей любая погода нипочем.

— Это не любовь, — покачал Герц головой, — это ошибка природы.

— А интересно, впустят ли гомиков в царство небесное? — Клейн свернул к Епископским воротам, — Я считаю, рай есть, даже несмотря на это, — мельком оглянулся он на инкарнатор. — Я же был там, кое-что видел. И по ящику говорят — есть он, и тьма кромешная есть, но теперь там все по-новому. А почему по-новому? разве люди другие стали? или грехи изменились?

Беседы о потустороннем мире Клейн любил, особенно когда он ассистировал профессору, и Герцу нравилось обсуждать с ним эту тему, потому что пробелы в образовании не мешали Клейну мыслить ясно и трезво, но сейчас он завелся не вовремя. Похоже было, что Клейн волнуется.

— Вернемся — поговорим. Вон наш переулок.

Клейн важно кивнул — ладно, отложим, дело прежде всего.

Во тьме переулка метались ветер и стремительный косой дождь; Клейн и Герц надели поверх шапочек капюшоны, закрыли лица воротниками свитеров, вышли из машины — продрогший Аник сутулился под каменной стеной.

— О’к, — шмыгнул он носом. — Ключ у тебя есть, сьер шофер?

— Имеется, — Клейн показал гидравлические кусачки, которыми можно было перегрызть якорную цепь.

— Тогда полезай.

*

В сторожку у ворот Новых Самаритян позвонили — коротко, деликатно. Сторож поставил чашку с горячим кофе, отложил детективный роман, посмотрел в глазок — кто там? дылда-электрик, форменные пальто и кепи на нем промокли; стоит, складывает непослушный зонт. Вот тоже служба — ни сна, ни покоя, а уже почти полночь!