— Между прочим, в данный момент я пытаюсь поймать преступника, похитившего твое семейное достояние. Слушай, неужели тебе все равно, получишь ты назад своего Рейнольдса или нет?

— Нет, милый, мне далеко не все равно. Я очень надеюсь, что ты его не найдешь.

Он обернулся посмотреть, шутит она или говорит серьезно.

— Картину, конечно, жалко, — Пат не мигая смотрела на него, — но семейное счастье дороже.

— Пат, ради Бога, ну при чем тут семейное счастье?

— А при том, что, если ты потерпишь неудачу, тебя пинками выкинут из твоего мерзкого Скотленд-ярда и тогда у нас с тобой будет достаточно досуга, чтобы вести нормальную светскую жизнь.

Что ж, Патрисию не обвинишь в непоследовательности, подумал Сидней.

— Пат, золотая моя, давай остановимся, ты никогда не убедишь меня, что безделье и скука — ведь именно это ты называешь светской жизнью — единственное достойное занятие для состоятельного и образованного лондонца.

— Поехали, Сид, мы опаздываем, — перебила его Патрисия, глядя на часы.

Весь вечер разговор с Патрисией не давал ему покоя. Он никак не мог взять в толк, почему его работа является препятствием для семейной жизни. У него было полно друзей и знакомых, среди которых многие были женаты и вполне счастливы в браке и жены которых всем сердцем сочувствовали их работе. Откровенно говоря, друзья Патрисии ему не нравились и перспектива жениться, чтобы видеть их еще чаще, его совсем не прельщала. Ладно, решил он, в конце концов, сейчас еще рано об этом думать, все, наверное, как-то наладится само собой. Самое удивительное было то, что, когда ему приходилось бывать в светских салонах по делу, он великолепно играл роль эдакого бездельника и донжуана, тигра модных гостиных, но, приходя с Пат в гости, очень быстро начинал маяться от скуки, становился замкнутым и нелюбезным.

— Три часа впустую, — жаловался он Брюсу уже ночью, гуляя с ним по тихим пустынным улицам вокруг своего дома.

Наверное, со мной что-то не так, вздыхал он, раз я не в состоянии получать удовольствие от милой застольной болтовни. Иногда они говорят глупости, но иногда бывают очень даже остроумны. Правда, он ни разу не услышал на этих светских застольях ничего стоящего. Казалось, весь смысл жизни этих людей сводился либо к тому, чтобы развлекаться, либо к тому, чтобы развлекать других.

Уже ложась спать, Сидней не в первый раз попытался отогнать навязчивую мысль: он не понимает, почему так хотел жениться на Патрисии. Иногда он с ужасом думал, что не любит ее больше, а может, никогда и не любил. Такие мысли не способствуют безмятежному сну, и не было ничего удивительного в том, что он долго не мог заснуть. Последнее, что мелькнуло в его уплывающем сознании, было лицо Доминик.

Доминик проснулась утром, чувствуя себя абсолютно здоровой и абсолютно несчастной. Домой! И как можно скорее, иначе будет поздно. Что значит поздно, она решила не уточнять.

Никаких дел у нее в Англии не осталось, и Сиднея Харпера она больше никогда не увидит. Вот и хорошо: там, где ты ничего не можешь, ты не должен ничего желать. Сестре Арабелле она объяснила, что хочет успеть на вечерний паром, а на вопрос той, где она собирается пробыть целый день, сказала, что ей нужно закончить одно дело.

— Хорошо, — сказала сестра, — только будьте внимательны, иначе снова сюда попадете. Право слово, вам лучше бы полежать денек-другой, но так и быть — я поговорю с вашим врачом.

Примерно через час после того, как Доминик покинула больницу св. Томаса, «порше» Харпера припарковался перед входом.

— Она уже с час как уехала, — сообщила ему сестра Арабелла. — Хотя я советовала ей не торопиться. Но мисс Блоом заявила, что должна попасть на вечерний паром в Брюгге.

— А куда она сейчас поехала, вы случайно не знаете? — нервно спросил Сидней.

— К сожалению, нет. Сказала только, что ей надо закончить какое-то дело.

Харпер был напуган и взбешен одновременно. Маленькая дурочка! Не понимает, что проходит одним из главных свидетелей по делу о грабеже и не может покидать страну без разрешения полиции. Другое дело, что он и сам считал: чем быстрее она покинет Великобританию, тем ему будет за нее спокойнее. Следствию она пока больше не нужна, все, что знает, девушка уже сказала... Но если она не догадается взять разрешение на выезд из страны — а она, конечно, не догадается, — ее начнет официально разыскивать вся полиция Соединенного Королевства.

Ну и задала она мне хлопот, думал в сердцах Сидней, подъезжая к офису Фредериксона. Рассуждал он просто: вещи Доминик остались в гостинице — значит, она за ними зайдет туда. Вопрос: в какой гостинице она остановилась? Об этом надо спросить у Марка Фредериксона, он ведь ее туда устраивал... Получив нужные ему сведения, Сидней помчался в гостиницу, где узнал, что мисс ван Блоом полчаса назад освободила номер и отбыла в неизвестном направлении...

Сидней сделал то единственное, что ему оставалось: приехал в Скотленд-ярд, заперся в своем кабинете и попросил соединить его с полицией Харвича — пусть лучше они задержат ее у входа на паром, чем Доминик ван Блоом незаконно покинет страну и попадет в официальную сводку лиц, разыскиваемых полицией.

— Алло, Сид? Это Бонни... Если вы на месте, ответьте, пожалуйста, — раздался по интеркому мелодичный голос секретарши шефа.

— Привет, Бонни, — отозвался Сид.

— Шеф вас уже час разыскивает, велел вам появиться у него в кабинете, как только будете на месте.

— Хорошо, иду, — вздохнул Сидней, отсоединяясь.

Папаша Ралф встретил его сурово, но в его глазах, как заметил Харпер, плясали чертики.

— Ну и где вас носит целое утро? — осведомился он.

— Разыскивал свидетельницу по делу о похищении «Портрета неизвестной молодой женщины» Джошуа Рейнольдса, — честно признался Сид. — Рано утром она ушла из больницы неизвестно куда. У меня есть сведения, что она собирается отплыть из Харвича вечерним паромом. Сами понимаете, чем ей это грозит, шеф...

— Вы так за нее переживаете?

— Да нет... Ну что вы, шеф... Я просто... Следствие же не закончено, сами понимаете... — Харпер окончательно растерялся.

— Стало быть, вы не собираетесь отпускать ее в Бельгию? Я так и не понял, честно говоря, что вас волнует: беспрепятственное проведение следственных мероприятий или грозящие свидетельнице неприятности?

Харпер молчал, боясь поднять голову и встретиться с шефом глазами. Тому, видимо, стало его жалко.

— Ваша свидетельница, — тут шеф ухмыльнулся, — сидит в кабинете у Пимпла. — Ралф назвал фамилию того инспектора, который приходил к Доминик в больницу. — Он ее развлекает, насколько это возможно, пока весь Скотленд-ярд вас разыскивает, чтобы узнать, давать ли ей разрешение на выезд или нет. Дело ведете вы, так что вам и решать.

— Так она пришла сама, чтобы получить разрешение? — Харпер наконец обрел дар речи.

— Очень разумная девушка, — кивнул шеф. — Кстати, очень мила. Помнится, вы не сочли ее хорошенькой... А зря... — Ралф явно над ним издевался.

Харпер изо всех сил старался делать вид, что гнусные намеки шефа до него не доходят.

— Так я пойду заберу ее у Пимпла? И чем скорее она уедет, тем лучше. — В голову Харпера пришла неожиданная мысль. — Если вы не против, я сам отвезу ее в Остенде. Мне все равно надо поговорить с ее отцом, он может рассказать что-нибудь интересное о контактах Фредериксона.

— Конечно, поезжайте, специальный агент. Абсолютно с вами согласен: Бельгия — самое подходящее место для расследования преступления, произошедшего неподалеку от Лондона.

— Зря вы так, шеф, — не выдержал Харпер. — Это совсем не то, что вы думаете. И потом, вы же знаете, я скоро женюсь...

— Невесте от меня большой привет, — напутствовал его папаша Ралф.

Всю дорогу, пока Сидней вез ее к себе домой, Доминик упрямо молчала, глядя прямо перед собой.

— Вас что, не интересует, куда мы едем? — не выдержал он.