— Бедная ваша мама! Представляю, в каком она была ужасе.

— Ага, именно так она мне и говорила тогда.

Доминик очень хотелось, чтобы он еще что-нибудь рассказал о своем детстве, о матери, о своей семье, однако она решила, что спрашивать об этом неудобно.

Вскоре они вернулись в дом и уселись пить шерри в малой гостиной. Доминик под влиянием шерри окончательно расслабилась, стала крайне словоохотливой, так что Сидней узнал о ней много нового. Болтая с ней, он поймал себя на мысли, что ни с одной женщиной не было ему так легко и просто.

Потом у них был ланч в большой уютной столовой за красивым прямоугольным столом. Со стеновых панелей на них важно смотрели предки Сиднея Харпера. Их взгляды несколько смущали Доминик, однако она с большим аппетитом расправилась с великолепным прентаньером, уплела пару яиц, отдала должное копченому лососю и не отказала себе в удовольствии попробовать пудинг с ежевикой. После чашки превосходного кофе хозяин дома пригласил ее в библиотеку.

Небольшая темная комнатка была забита книжными полками, посреди них стоял большой покрытый кожей стол. Он был завален газетами, журналами, книгами по изобразительному искусству. Здесь было так много редких изданий, что Доминик без особых проблем провела бы тут целый день и была бы вполне счастлива.

— Хотите, покажу вам прижизненный альбом вашего Энсора?

— Правда?! Но ведь считается, что у нас в музее хранится единственный уцелевший экземпляр...

— Не единственный, как видите. И даже с автографом...

Сид услышал, как скрипнула дверь, и поднял голову.

— Привет, Пат, какой приятный сюрприз! — сказал он, вставая навстречу Патрисии.

Доминик улыбнулась и протянула ей руку. Патрисия улыбнулась в ответ, но в глазах у нее застыл холод.

— Покупаете что-нибудь из картин в этом доме? — поинтересовалась она. — Сделайте одолжение. От некоторых я с удовольствием избавилась бы...

Доминик слегка растерялась.

— Но мистер Харпер ничего не собирается продавать; у него тут в доме целый музей, небольшой, но очень приличный.

Патрисия больше не смотрела на Доминик.

— Может, ты мне скажешь, что она делает в твоем доме?

— В моем доме она находится под домашним арестом. Вечерним паромом я отвезу ее в Бельгию, а до вечера за ней надо приглядывать, чтобы она опять не попала в историю.

На пару мгновений Патрисия вдруг сделалась страшно некрасивой.

— Вы не в курсе, милочка, это у него такое хобби, переправлять одиноких девушек через Пролив или ему за это платят?

— Ни то, ни другое, — ответила Доминик, глядя на нее безмятежным взором. — Просто мистер Харпер узнал, что я отправляюсь домой вечерним паромом, и предложил меня подвезти.

Глаза Патрисии превратились в две узенькие щелочки, потом она улыбнулась. Невзрачная девчонка, без денег и связей, без аристократического шарма! Не стоит она того, чтобы беспокоиться по ее поводу.

Тут Сиднея позвали к телефону, и он вышел из библиотеки. Патрисия решила, что надо немедленно воспользоваться шансом, и сладким голосом произнесла:

— Вы выглядите очень усталой, милочка. Почему бы вам не пойти отдохнуть перед дорогой? — Подхватив Доминик под руку, она настойчиво, хотя и мягко повлекла ее прочь из библиотеки. — В конце коридора есть маленькая комнатка, которой никто не пользуется. Там вы можете спокойно подремать. Я попрошу Энди, чтобы он принес вам туда чашку чая.

Доминик ни в малейшей степени не чувствовала себя усталой, но прекрасно поняла, что Патрисия хочет от нее избавиться. Честно говоря, на ее месте любая женщина поступила бы так же, призналась себе Доминик. Уж будь она невестой такого мужчины, как Сидней, ни одно существо женского пола и на пушечный выстрел к нему бы не подобралось. Поэтому она безропотно позволила Патрисии отвести ее в другую комнату.

— Здесь вас никто не побеспокоит, — ласково проворковала Патрисия и закрыла дверь.

Вот теперь я действительно под домашним арестом, невесело подумала Доминик, рассматривая свое узилище. Это была сравнительно небольшая комната с парой уютных Мягких кресел, маленьким письменным столом и круглой подставкой для цветов. И хотя Патрисия заверяла ее, что этой комнатой никто не пользуется, Доминик помещение показалось уютным и обжитым. Везде валялись книги и журналы, но она к ним не притронулась, занятая своими мыслями.

Невеста Сиднея Харпера ей не нравится! Вряд ли он будет с ней счастлив, какая бы красивая и элегантная она ни была. Но вообще-то ей не стоит лезть не в свое дело. В конце концов, кто знает, может, они идеально подходят друг другу. Несомненно, присутствие такой красавицы украсит этот старый дом и она будет чудесной хозяйкой...

Заботливый Эндикот внес поднос с чаем, предварительно постучав. Он вежливо поинтересовался, прошла ли у нее голова и не нужно ли ей еще чего-нибудь.

С интересом выслушав его и узнав, что у нее, оказывается, болит голова, Доминик вежливо поблагодарила и отказалась от его помощи.

Она не спеша пила чай, размышляя, сколько еще времени она будет находиться под домашним арестом. Пока Патрисия не уйдет? Интересно, а обед ей принесут прямо в камеру, на подносе?

Словно в ответ на ее вопросы появился Сидней и тихо сел в кресло напротив.

— Ради Бога, простите меня. Я понятия не имел, что вы устали и у вас болит голова.

Доминик поняла, что для нее пришло время реванша.

— Что вы, я ничуть не устала и с головой у меня все в порядке. Просто Пат... Ничего, что я так запросто называю ее? Она была так добра, что решила, будто я нуждаюсь в отдыхе.

На лице Сида не отразилось никаких эмоций, он просто сказал:

— Вы не хотите немного выпить перед обедом?

— С удовольствием... Какая чудесная комната!

— Моя мама живет здесь, когда приезжает ко мне в гости.

— Я сразу поняла, что тут кто-то живет, — улыбнулась Доминик. — Ну, вы понимаете, о чем я: конверты для писем, вышивка, книги и все такое.

— Понимаю, — ответил он, задумчиво глядя на нее.

После аперитива они приступили к обеду. Потом Доминик ненадолго покинула своего опекуна, чтобы подготовиться к поездке. Около восьми ее осторожно, словно хрустальную вазу, погрузили в «порше». Единственное, что ее тревожило, сможет ли она вести какой-нибудь умный разговор всю дорогу до Дувра.

Как выяснилось, она зря волновалась. Убедившись, что его спутница удобно устроена, Сидней целиком ушел в свои мысли и явно не нуждался, чтобы его занимали непринужденной болтовней.

Доминик была несказанно благодарна своему спутнику за молчание, так как чувствовала себя уставшей и ни на какие разговоры у нее сил не было. К тому же с Сиднеем оказалось очень приятно молчать, словно они с ним старые друзья, которым друг с другом разговаривать необязательно.

Когда они прибыли в Дувр, Сидней не терпящим возражения тоном велел ей оставаться в машине, а сам куда-то ушел. Его не было так долго, что Доминик почувствовала себя неуютно. Она уже собралась идти искать его, но тут он вернулся.

— Можем подниматься на борт, — сообщил он ей.

— Но у меня еще нет билета...

— Я взял два билета.

— Сколько я вам должна?

— Нисколько.

— Так не пойдет, — решительно заявила Доминик.

— Хорошо-хорошо, можете со мной потом расплатиться, если вам так хочется, — бросил он раздраженно и пристроился в хвост длинной колонны въезжавших на паром автомобилей. Спустя какое-то время они уже поднимались на верхнюю палубу.

На верхней палубе было так тихо и безлюдно, что Доминик, привыкшая пользоваться более дешевыми местами на пароме, даже поежилась. Бесшумно, как призрак, возникла стюардесса и показала им их каюты. Сидней коротко кивнул Доминик, когда их провожатая открыла дверь пятого номера.

— Встречаемся через десять минут в ресторане, — коротко бросил он и пошел дальше по коридору.

Доминик огляделась. Каюта была небольшая, но очень комфортабельная. Наверное, первый класс, подумала она с ужасом, так как не была уверена, что у нее хватит денег расплатиться за билет. Хотелось бы еще знать, где тут ресторан.