— Пойдем, старина, вниз. Я тебе помогу.

Обняв протестовавшего матроса за плечи, полицейский повел его к люку.

— Можно! — закричала Викки, когда на мгновение вода схлынула с кормы. Чип быстро открыл люк, помог спуститься в него Ай Цзи и повел его вниз наложить на рану повязку, стремглав закрыв за собой крышку. Все было проделано буквально за несколько секунд, и внутрь попали лишь струи дождя.

Тем временем Хьюго пытался опустить кливер, начав выбирать шкот, вытащенный на кокпит.

— Опять заело, папа. Черт бы его побрал!

— Я все сделаю! — закричал Питер, пристегиваясь к стеклиню с наветренной стороны и устремляясь вперед. Отец включил сигнальные огни — вспыхнув, они осветили палубу и море вокруг.

Никогда еще Викки не видела ничего подобного. Море было как кипящий котел: оно утратило всякое подобие ритма, хаос вздыбившихся волн стеной обступал яхту со всех сторон. Викки стало жутко.

— В следующий раз я предложу Дункану долгое плавание в такой сезон, — весело заметила мать. — Может, твой отец послушается.

Она отхлебнула из фляжки, сменившей бокал мартини.

— Хьюго! — прокричала Викки. — Может, нам помочь Питеру?

— С ним полный порядок.

Но с Питером не был полный порядок. С трудом пробившись на нос, он сгорбился у заевшего блока, когда неожиданно большая волна перемахнула через нос и сшибла его с ног. Он поднял голову, похожий на большую ошеломленную черепаху на привязи, и попытался ползти назад.

— Хьюго! — заорал отец. — Отправь Питера обратно и убери этот поганый парус! Если не можешь, оборви к чертям, пока он не закружил нас, как волчок!

Хьюго пристегнулся к стеклиню и двинулся вперед, рассчитав так, чтобы взлеты и падения яхты помогали ему, и добрался до носа в два раза быстрее, чем до того Питер. Когда он дошел до него, он отцепил свой карабин от стеклиня, чтобы Питер мог пристегнуть свой леер и скользить назад.

— Господи! — воскликнула Салли. — Ведь он знает…

Но Хьюго был осторожен. Он пристегнулся к верхнему лееру, шедшему с наружной стороны яхты, прежде чем присел на корточки с ножом. Питер вернулся и в изнеможении ввалился в кокпит, глаза его были закрыты. Викки стало жаль его. Он хотел доказать себе и всем, но его постигла неудача. Он изменился, подумала Викки; раньше он избегал подобных демонстраций, а теперь… наверное, это из-за Мэри, которая хотела, чтобы он стал более жестким и решительным.

— Не полагайся на верхний леер! — Мать старалась перекричать ветер. Но ее голос потерялся в его вое.

— Куда ты, мама?

— Нужно, чтобы он пристегнулся к стеклиню, — только бы успеть, прежде чем море опять набросится. Верхний леер не выдержит.

— Хьюго! — что есть сил заорал отец из самой глубины грудной клетки, борясь с рулем. — Стеклинь!

Но Хьюго не мог его слышать.

Викки рванулась вперед.

— Я пойду к нему.

— Господи, помоги! — закричала мать. — Хьюго! Смотри, Хьюго! Оглянись! Хьюго!

Гигантская волна, в три раза больше прежних, разинула пасть из темноты. Викки ахнула. Дункан Макинтош отчаянно вертел штурвал, чтобы вся сила волны обрушилась на корму. Но волна вытянула слишком много воды из-под яхты, и ее нос не поднялся.

— Хьюго! — как безумная, кричала мать. — Стеклинь!!!

Чувствуя, что яхта стремительно падает у него под ногами, Хьюго взглянул на летящую на него стену воды. Он бросился к мачте, вытянув руки. Пристегнутый к верхнему лееру за бортом, штормовой леер рванул его назад, когда волна обрушилась на палубу.

Викки видела, как волна охватила ее брата. Его протащило по всей длине яхты; карабин с визгом пролетел вдоль верхнего леера и раскрылся, как головка английской булавки. Она едва успела заметить, как его тело промелькнуло над кокпитом, и Хьюго исчез за бортом.

— Ищите его! — пронзительно уже не кричал, а вопил Дункан. — Ищите!

Есть много теорий, как спасать упавшего за борт человека, но все сходятся в том, что самое важное — это держать его в поле зрения; мелькающая голова, потерянная из виду во взбесившемся море, потеряна навсегда.

Бог был милостив. Полоснула молния, и Викки, почти в один прыжок оказавшаяся на корме, разглядела белокурые волосы Хьюго. Они желтели бледным золотом в покрытом белой пеной, как на загнанной лошади, море.

— Идем к нему! — Дункан вывернул штурвал, и «Вихрь» сотрясло как судорогой. Резко развернуть большое судно туда, где замечен человек, трудно даже в самых лучших условиях; сейчас же, когда ревел штормовой ветер, хлестал дождь, океан бесновался и видимость была, как в банке с черными чернилами, это было просто невозможно. Волна сомкнулась над головой Хьюго, и Викки потеряла его из виду, несмотря на то что Чип перегнулся через борт рядом с ней с мощным переносным прожектором. Они шарили по воде одиноким островком света. Ай Цзи, потрясенная Фиона и все остальные выскочили из кают-компании, принеся еще огня, и стали делать то же самое, прерываясь только тогда, когда было нужно помочь с парусами, — «Вихрь» пробивался туда, откуда только что приплыл.

Они искали много часов, хотя знали, что штормовой ветер и неистовое море наверняка отнесли их далеко от того места, где Хьюго упал за борт. Они даже не могли говорить: они думали о том, каково было ему там, в этом аду. Цепенящий ужас случившегося парализовал их мысли и чувства, но они продолжали вглядываться в черное и злое море. Все молчали, только Салли, схватившись руками за грот-мачту, причитала и выла, как ветер.

Чувствуя, что сердце у нее заходится от боли, все еще моля Бога о чуде, Викки подошла, чтоб хоть как-то утешить ее.

— Продолжай смотреть! — пронзительным криком мать погнала ее назад.

Викки вернулась и снова стала вглядываться в белый круг света на воде. Вдруг она ощутила чье-то присутствие и, подняв голову, увидела отца у штурвала — его холодное лицо окаменело от горя, глаза смотрели на нее. Взгляды их встретились, и Викки вдруг с ужасающей отчетливостью поняла, что она знает, о чем он сейчас думает. Хьюго ушел навеки. И она была единственной, кто мог занять его место.

— Привет, Викки! Выглядишь прекрасно.

Альфред Цин протянул ей руку, и когда она взяла ее, он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.

Глаза их встретились, и они улыбнулись особенной улыбкой давних любовников.

— Очень жалко Хьюго. Я часто думаю о нем.

— Я получила твои записки, спасибо… Обе.

Альфред послал ей теплую записку, в которой писал, как ему не хватает Хьюго, его доброты, и еще одну — в октябре, когда прошел слух, что ее родители разводятся. А сегодня утром он неожиданно позвонил и попросил разрешения зайти к ней в офис. Викки была в Гонконге уже шесть месяцев и немного обижалась, что он не приходил раньше.

Но почему он должен был приходить?

Она использовала его, и самым некрасивым образом. Не было никакого другого слова, каким можно было бы это назвать, и хотя ей было тогда восемнадцать, а сейчас тридцать два, она по-прежнему чувствовала себя виноватой.

Альфред просил ее выйти за него замуж. У Викки не было намерений выходить замуж за кого-либо, прежде чем она сломает семейную традицию и устроит самостоятельно свою карьеру, — она вовсе не хотела просто заниматься всю жизнь благотворительностью и воспитывать новое поколение сыновей и дочек тайпана.

Но она держала его около себя, чтобы влиять на отца, — в его планы вовсе не входило давать основательное образование дочери, — и добиться от него разрешения учиться в колледже в Нью-Йорке. Ее уловка сработала: мать, как и ожидала Викки, стала протестовать против того, чтобы она вышла замуж за китайца, а отец, сын честолюбивого клерка из Министерства по делам колоний, еще меньше хотел видеть свою дочь замужем за юношей без гроша в кармане, чем слишком образованную дочь. От того, что Альфред не держал на нее зла, Викки не становилось легче.