— Дарси, вы меня спасли, — прошептал я. — Почему вы не уехали?

Она обернулась и лукаво взглянула на меня. Я обнял её, нежно поцеловал. Через четверть часа мы уже поднимались в мой номер. Я включил свет, огляделся. Слава богу, Толик решил не навещать меня на этот раз. Отнёс Дарси на кровать, начал её медленно раздевать. Она отстранила мои руки и быстро разделась, потом помогла мне. Я целовал её в шею, в губы, шептал ласковые слова, нежно гладил затвердевшие соски упругих яблок грудей. Меня обволакивал пьянящий аромат цитрусов и лаванды. Когда я овладел ею, она вдруг вздрогнула, отстранилась, но потом сильнее прижалась ко мне, двигаясь в такт моим движениям, прижимая к себе. Восхитительное единение тел и душ. Утолив своё жгучее желание, я провалился в сон. Странный звук заставил меня проснуться. Я привстал, оглянулся и вдруг краем глаза заметил какое-то движение рядом.

— Дарси? — тихо спросил я. — Ты не спишь?

Меня прошиб холодный пот, по спине потекли струйки пота. При ярком свете луны нежная ручка Дарси начала удлиняться, покрываться шерстью, стали расти длинные, кривые когти. Лицо исказилось, вытянулось, будто у волка. Глаза увеличились, в них загорелось адское пламя. Я отскочил к стене, с ужасом наблюдая трансформацию нежной девушки в кошмарное чудовище. Оно приподнялось на все четыре лапы и злобно зарычало, обнажив острые, белые зубы.

— Дарси, очнись! — вскрикнул я. — Это же я! Малыш, я люблю тебя!

Мои ноги будто примёрзли к полу, я не мог пошевелиться. Выбежать, спастись. Лишь заворожено смотрел, как дикий зверь готовится к смертельному прыжку.

7.

Открыв глаза, я увидел в паре дюймах от собственного носа розовое плечико Дарси. Без каких-либо признаков мохнатости. Черт, неужели мне все это приснилось? Я присел на кровати, взглянул на часы. Солнечные лучи пробивались сквозь занавеску и заполняли помещение тёплым, мягким светом. По лицу Дарси блуждала счастливая улыбка, мне не хотелось её будить. Я осторожно встал, сладко потянулся и подошёл к окну, выглянул на улицу. На небе ни облачка. Отличный день. На душе царил мир и спокойствие. Сейчас разбужу Дарси, мы пойдём в кафе, позавтракаем. А завтра уже будем в Москве. Я услышал стук в дверь, быстро натянул брюки, открыл. На пороге стоял участковый в сопровождении незнакомого мне лейтенанта милиции.

— Верстовский Олег Николаевич? — спросил коп, худощавый мужчина средних лет, с грубыми чертам лица, и маленькими глазами-буравчиками.

— Да. А в чем дело? — удивлённо спросил я.

— Лейтенант Геннадий Сомов, — представился он, сунув мне под нос корочку. — Гражданин Верстовский, вы арестованы по подозрению в убийстве Николая Рындина …

Я в изумлении уставился на них. Такого пинка под зад судьба мне ещё не давала.

— Что случилось, дорогой? — услышал я заспанный, удивительно милый голос Дарси.

Она стояла посреди номера, в моей рубашке, из-под которой виднелись ее стройные ножки, окутанная облаком огненно-рыжих волос, будто объятая пламенем.

— Одевайтесь, господин Верстовский, — грубо приказал мне майор.

Я поплёлся к шкафу, вытащил рубашку, пиджак. Подошёл к Дарси, прижав к себе. Она отстранила меня и напряжённо взглянула в лицо.

— Меня арестовали за убийство твоего жениха, — объяснил я.

На её лице отразилась буря чувств, настоящий шторм, я испугался. Не за себя, за неё. Она решила, что примет яд, как только меня выведут из гостиницы и повесят на ближайшем фонарном столбе. Я попытался её успокоить, прижал к себе, поцеловал. Но это не возымело никакого действия. И я всерьёз подумывал, не взять ли Дарси с собой в тюрьму. С тяжёлым сердцем я пошёл к копам. Защёлкнув на моих руках наручники, они повели меня к машине. Засунули внутрь. Я оказался в том же самом участке, где изучал дела по убийствам. Лейтенант, сидевший за столом, аккуратно выложил передо мной три прозрачных пакета и спросил:

— Узнаете?

Я взглянул на стол, в одном пакете лежали клещи для перекусывания проволоки, в другом — рубашка в пятнах крови, в третьем — коричневые ботинки.

— И что это такое? — поинтересовался я.

— Это клещи. Ими вы изуродовали горло Николая Рындина, чтобы инсценировать нападение волка-оборотня. На них ваши отпечатки. Рубашка и обувь, которые мы нашли в вашем номере. Со свежими пятнами крови. Что скажите, господин Верстовский? — спросил он, бросив на меня победоносный взгляд.

— Скажу, что меня подставили. Эти клещи упали мне на ногу из багажника машины участкового, я положил их обратно. Поэтому там мои отпечатки. А рубашка в крови, потому что я помогал майору упаковывать труп Рындина. Вокруг трупа было море крови, я испачкал в них ботинки.

— Хорошая отговорка, — презрительно скривив лицо, проворчал мент.

— Лейтенант, на кой черт мне понадобилось бы убивать Рындина? — раздражённо спросил я.

— Все очень просто, — расслабленно откинувшись на спинку стула, сказал Сомов. — Вы убили Рындина, чтобы жениться на его невесте, Дарси Розовской. У вас с ней связь. Мы в этом убедились. И у вас были очень плохие отношения с Рындиным. Это всем известно.

— Послушайте, черт вас побери! Если бы я убивал всех женихов и мужей женщин, с которыми спал, — сердито воскликнул я. — На мне висела бы сотня трупов. Не меньше!

— Ну, тут дело другое. Женившись на Дарси, вы получили бы наследство, которое оставил ей отец. Десять миллиона баксов! Неплохие денежки для нищего репортёра? А, Верстовский? — торжествующе проговорил мент. — Рындин вам сильно мешал.

— Если бы я предложил Дарси выйти за меня замуж, она сама бы разорвала помолвку с этим болваном! И его не нужно было убивать! И потом. Я ничего не знал о наследстве! Дарси рассказала мне об этом после смерти Рындина! Вы можете спросить её!

— Сейчас вы можете сказать, что угодно, — проговорил сухо Грей.

— Почему вы не спросили меня, где я был во время убийства? — зло буркнул я.

— И где вы были во время убийства? — услышал я голос майора.

Он вошёл в кабинет. Лейтенант уступил ему место, участковый удобно устроился за столом и с довольной ухмылкой взглянул на меня. Сволочь, подставил меня.

— А когда оно произошло? — спросил я.

— Вам лучше знать, — изрёк Лесной, также гнусно улыбаясь. — Верстовский, я настоятельно советую тебе признаться. Иначе…

— Иначе что? — быстро поинтересовался я.

— Иначе я не гарантирую безопасность. Если признаешься в убийстве, — ледяным тоном проговорил Лесной. — Мы сразу отправим тебя в центр. Там вы получите адвоката. Если же нет. Тебе придётся сидеть в этом здании. Ждать его. А жители нашего города очень обозлены убийством Николая Рындина, уважаемого бизнесмена. Они могут ворваться сюда и линчевать вас. Нам будет трудно вас защитить. Очень трудно.

Я ощутил приступ неконтролируемого бешенства. Каков мерзавец. Подставил меня, а теперь ещё и угрожает! С трудом взяв себя в руки, я саркастически изрёк:

— Да, майор, здорово вы все это провернули. Вызвали меня на место преступления, заставили взять в руки клещи, которыми сами же разорвали горло несчастного Рындина. А теперь решили обвинить меня. Замечательно. Но зачем так сложно? Убили бы меня, как всех остальных. Инсценировали бы нападение люпана. Или боялись, что убийство приезжего репортёра вам с рук не сойдёт, как со всеми остальными?

— Не оскорбляй меня, Верстовский. Я при исполнении, — сухо сказал майор. — Подумай над моим предложением. Пока оно в силе. Уведите его, — приказал он.

Ощущает себя совершенно безнаказанным. Подумал я с отвращением. Я оказался в камере, похожей на узкий, длинный пенал, с койкой, привинченной к полу, раковиной и унитазом. Забравшись с ногами на кровать, я прижался спиной к холодной поверхности стены и задумался. В такое идиотское положение я раньше никогда не попадал. Угрозы участкового я воспринял всерьёз. Я мог признаться, а потом уже с помощью адвоката выкрутиться. Но получив признание, они могли меня тут же в камере повесить, инсценировав самоубийство на почве угрызений совести. В любом случае я должен выбраться отсюда как можно скорее. Я вскакивал с койки, мерил шагами камеру. Окошко с толстой решёткой выходило на двор, окружённый глухими стенами, сверху их закрывал сетчатая крыша. Даже, если я каким-то чудом выбрался бы из камеры, далеко уйти бы не смог. Время тянулось мучительно долго. Мне принесли еду, какой-то мерзкий суп, к которому я не притронулся. Солнце садилось, последние лучи упали через окно, создав копию решётки на полу, вызвав у меня непроизвольный приступ чёрной меланхолии. Меня привлёк звон ключей в замке. Вошёл охранник, нацепил на меня наручники и повёл по коридору. Мы вышли в небольшую комнату без окон, посредине которой стоял металлический стол. Охранник усадил меня на один из стульев. Через пару минут стремительно вошёл худощавый, немолодой мужчина с безупречной стрижкой, в дорогом, великолепно сидящем на нем, костюме в ёлочку. Его смуглое, гладко выбритое лицо с цепким взглядом умных, пронзительных глаз и волевым ртом, было совершенно мне незнакомо. Он сел напротив меня и представился: