Когда Луиза убедилась, что родители уже улеглись, она накинула плащ и поспешила на конюшню.

Не имеет значения, что говорил Родерик, ей нужно увидеться с ним наедине. Быть вместе днем, на прогулке, среди людей, когда нужно быть осторожной и следить за каждым словом и жестом, было уже недостаточно.

Она не нашла Родерика на конюшне. Но она знала, что он спит наверху на сеновале. Взобравшись по лестнице, она оказалась в тесной и убогой комнатке.

При свете луны она разглядела только стол, стул, старый комод, на котором стояли тарелка и кружка, узкую железную кровать, которая показалась ей твердой и неудобной.

На кровати лежал Родерик, плотно укутавшись в одеяло и тщетно пытаясь согреться. Луиза устыдилась, вспомнив свою роскошную спальню с огромным камином.

Он, должно быть, измучился, раз лег спать так рано, подумала она. Пока она ела в тепле и комфорте, он справился с тяжелой дневной работой, съел свой скудный ужин и упал в кровать.

Родерик лежал на боку, к ней лицом, и в серебристом свете луны, лившемся из окна, она видела, что во сне лицо его утратило напряженное выражение и теперь казалось мирным и безмятежным.

Луиза опустилась на колени рядом с кроватью и смотрела на него с радостью и горечью. В этот драгоценный миг они не были слугой и госпожой. Она была просто женщиной и не могла насмотреться на мужчину, который похитил ее сердце. Что бы ни случилось, это всегда останется истиной.

— Как я могу любить тебя? — пробормотала она. — И все же... все же я люблю.

Ее дыхание коснулось его щеки. Родерик открыл глаза, и взгляды их встретились.

Он долго не двигался, потом еле слышно спросил:

—Ты действительно пришла или это один из моих мучительных снов?

—Я действительно здесь. Разве ты не видишь, что это я?

—Луиза? — он беззвучно произнес ее имя.

В следующее мгновение он протянул руки и прижал ее к себе. И вдруг их губы слились в поцелуе, которого она так страстно жаждала. Родерик сжимал ее в объятиях — и Луиза поняла, что в этот момент между ними нет никаких преград. Все остальное не имело значения.

— Разве сон может вот так целовать? — весело спросила она.

— Мой может, — вздохнул Родерик. — В моих снах ты всегда целуешь меня.

— Это было так? И вот так? И так? — целовала она его.

—Да, — улыбнулся он, с обожанием глядя на девушку. — Именно так. Но когда я просыпался, то всегда оказывался один.

—Ты никогда не будешь один, — пообещала Луиза. — Если ты любишь меня.

—Я действительно люблю тебя. Я боролся как мог, но все равно люблю тебя. Я не имею права на эту любовь, но ничего не могу с собой поделать.

Ее сердце замерло от радости. Это та самая любовь, о которой она всегда мечтала. И разве может испугать бедность, если они будут жить душа в душу?!

Но в следующий момент Луиза почувствовала, как он замер, потом сел на кровати, оттолкнув ее от себя.

— Нет! — прорычал Родерик. — Что я делаю?! Я же дал клятву!

— Но теперь все иначе! — страстно воскликнула Луиза.

Он взял ее за плечи.

— Если кто-нибудь найдет тебя здесь, разразится скандал, который может раздавить тебя! Ты должна немедленно уйти! Отвернись, пока я оденусь.

Она подбежала к окну, чуть не плача от разочарования и отчаяния.

Через какое-то время он сказал, что можно повернуться. Он был полностью одет. Заметив смятение на лице девушки, Родерик нежно обнял ее.

—Тебе трудно понять, любовь моя. Для тебя мир очень прост — мы любим друг друга, и все.

— Но так и должно быть! — пылко заверила Луиза. — Ты же сказал, что любишь меня!

— Я действительно тебя люблю. Как тебя не любить, когда ты так полна жизни, страсти, так молода и красива? И ты оказала мне огромную честь своей любовью...

— Не говори как слуга, — сердито оборвала она. — Ты для меня гораздо больше, чем слуга.

— Я говорю это не как слуга, а как мужчина, который глубоко признателен за этот дар. Если бы я был императором всего мира, я бы все равно преклонил колени в знак благодарности. Когда-нибудь — если Господь позволит — я смогу повторить эти слова открыто. Но сейчас я должен оставаться слугой, которому нечего предложить тебе.

— Но когда же наступит наш день? — умоляюще спросила Луиза. Вдруг она заметила сомнение на его лице и крикнула: — Нет! Он должен наступить! И не проси. Я не представляю своей жизни без тебя!

— Попытайся поверить мне. Мне многое нужно тебе рассказать, но не сейчас. Сейчас слишком опасно. Поцелуй меня, дорогая, — и прекрасный сон закончится.

— Но не навсегда, — взмолилась Луиза. — Мы найдем выход!

— Мы найдем выход, — согласился он. — Поцелуй меня.

Они целовались снова и снова. Потом Родерик сказал:

—Я должен отвести тебя назад, пока у меня еще есть силы для расставания.

Когда они шли к дому, то услышали в отдалении тихие нежные звуки.

— Это дети, — сказала Луиза. — Они поют рождественские гимны.

Влюбленные стояли рядом под звездным небом, слушая звонкие детские голоса.

— Они поют так чисто и невинно, — задумчиво проговорила Луиза. — Если бы они только знали, каков реальный мир!

Совсем недавно она ехала в Англию и думала, что возвращается в счастливое место в справедливом мире. Теперь она начала понимать и уродливые стороны жизни.

«Но я не испугаюсь!» — сказала она себе. Она почувствовала, как что-то мягкое коснулось ее руки.

— Снег, — сказал Родерик. — Первый снег Рождества.

Луиза протянула руку и с удивлением смотрела, как падают и тают снежинки.

— Зайди в дом, — сказал Родерик. — А то простудишься.

— Нет, я хочу постоять еще. Тут так красиво!

— Немедленно зайди, — тихо велел он.

Луиза повиновалась. Ей было легко слушаться его.

Вскоре наступил день, которого Луиза так боялась. День бала в Крэнфорд-Мэнор. Каждый вечер она молилась, чтобы что-нибудь помешало ее поездке в дом лорда Уэстбриджа.

Ее решимость отказать лорду Уэстбриджу окрепла, как, впрочем, и уверенность родителей в том, что она примет его предложение.

Но не произошло ничего, что спасло бы ее от поездки, и вечером Луизу снова нарядили под наблюдением матери. На сей раз наряд был роскошнее, чем любое платье, которое она когда-либо надевала, — бледно-голубой атлас с вышитыми на нем серебряными звездами. На ногах — серебряные бальные туфельки, а в светлых локонах — серебряная лента. На шее красовались фамильные жемчуга.

Леди Хаттон была великолепна в платье винно-красного цвета. Но Луиза нахмурилась, когда заметила, какие украшения мать надела к этому платью.

—Думаю, к этому платью тебе следовало бы надеть твои рубины, мама.

—Я не помню, куда их положила, — уклончиво ответила леди Хаттон.

— Но твоя камеристка...

—Дорогая, к чему эта суета? На меня никто не будет смотреть. Все внимание будет приковано к тебе! Поторопись. Нам пора ехать.

Карета уже ждала. Родерик церемонно открыл дверцу и помог сначала лорду и леди Хаттон, а потом Арабелле забраться внутрь. Когда Луиза протянула ему руку, ее плащ, накинутый на плечи, соскользнул на землю.

Родерик поднял плащ и укутал девушку. Он старался как можно меньше прикасаться к ней. Но Луиза почувствовала тепло его рук и, посмотрев ему в глаза, заметила в них тот огонь, который заставил ее сердце забиться быстрее.

Вечер был чистым и ярким. Было холодно, но красиво. Звезды сверкали на небе, и луна заливала серебром заснеженные просторы. Они любовались зимнем пейзажем всю дорогу до поместья Крэнфорд.

И вот перед ними возник огромный и роскошный дом, из всех дверей и окон которого лился яркий свет. Кареты вереницей подъезжали по дорожке, ведущей к парадному крыльцу.

— Сегодня все здесь, — с благоговением воскликнула леди Хаттон, — просто весь свет!

Дом сверкал рождественскими украшениями. В главном зале стояла огромная елка — самая большая, которую когда-нибудь видела Луиза. Она высилась до самого потолка и была украшена мишурой и блестящими игрушками. Под елкой лежала гора подарков.