Она думала: «Если бы только я могла стать графиней Перси — женой Гарри. Я так сильно любила его, как никого никогда больше не полюблю и не смогу полюбить. А Уолси разорвал наш союз при подстрекательстве Генриха. Как я презираю короля и его благочестивого угодника».

Ей доставляло удовольствие видеть на большом, невозмутимом лице Генриха выражение замешательства, когда она отказывалась от подарка, или не отвечала на письмо, или просто капризничала. Разве не он, через Уолси, довел Гарри до слез? Гарри, который обнимал и целовал ее и просил разделить с ним постель, пусть даже она из скромности отказалась. А теперь люди удивляются, почему она постоянно отвергает короля, думая, что она делает это, чтобы еще сильнее привязать его к себе. Если бы только они знали, что видеть его разочарование для нее пусть и малое, но все-таки утешение за ее поруганную любовь к Гарри. И началась жестокая игра. Когда она впала в немилость и была отправлена домой, навсегда разлученная с человеком, которого любила, она подумала, что во всем виноват Уолси. Но она вскоре докопалась до истины. И пусть ей было всего шестнадцать, она все поняла, когда король стал наезжать в Гевер. Все — инстинкт, интуиция, шестое чувство — указывало на то, что Генрих VIII хочет ее для себя, устав от ее бедной, глупой сестры и желая заполучить в свою постель другую дочь Болейна, жестоко расправившись с ее любовью к Гарри Перси. Но состязание началось; посмотрим, как далеко ей удастся загнать двух самых могущественных мужчин на земле. Ей нечего терять.

И теперь, сидя среди нарциссов и ощущая свежее дуновение ветерка на своей коже, она с превеликим удовольствием думала о том, что триумф превзошел ее первоначальные намерения. Король на самом деле влюбился в нее, и она заняла столь прочное положение, что теперь могла причинять маленькие страдания, способные превращать каждый день в несчастье для влюбленного. И не только это; паутина ее сетей все ближе подбиралась к Уолси. Он описывал ее Гарри как «глупую девчонку».

— Посмотрим, — вслух произнесла она. Ее волновало только одно. Какой следующий шаг предпринять? Ее главная цель — наказать Генриха и с триумфом возвратиться ко двору — была достигнута. Но теперь она оказалась на перепутье. Она могла или стать любовницей короля, или… Или что? Увядать в безвестности, когда надоест Генриху? Или ей осмелиться претендовать на самое высокое положение в королевстве? Сможет ли она настоять, чтобы Генрих развелся с Екатериной и женился на ней?

Эта дерзкая мысль показалась настолько заманчивой, что Анна откинула голову и всколыхнула облако черных волос, громко засмеявшись. Как чудесно в девятнадцать лет иметь возможность сидеть на дереве, словно русалка или лесное создание, и раздумывать, чтобы еще такое сделать с королем Англии.

Вот такой Фрэнсис Вестон впервые увидел ее: святящейся от удовольствия и чрезвычайно самоуверенной, излучающей жизнерадостность. Он подумал, что никогда не встречал столь привлекательной девушки. В ней было что-то нереальное, волшебное.

Вероятно, в тот момент они были двумя наиболее самоуверенными персонами при дворе. Она — из-за сладостного вкуса власти на устах столь юной девы; он — зная, что является самым красивым мужчиной на службе у короля и даже, как утверждали некоторые, во всей Англии.

Она расхохоталась, увидев, как он остолбенело уставился на нее, и окликнула его:

— Не бойтесь, сэр. Я вовсе не лишилась рассудка. Это весенний ветер превратил меня в мартовского зайца.

Фрэнсис поклонился.

— Фрэнсис Вестон, мадам.

Она спрыгнула с дерева и стояла, глядя на него большими темными глазами, искрящимися от какого-то скрытого лукавства.

— Как ужасно официально. Тогда и мне надо последовать вашему примеру. Анна Болейн, дочь виконта Рочфорда. — И она сделала легкий реверанс.

Это имя сразу показалось знакомым Фрэнсису. Не его ли он случайно услышал в беседе родителей несколько лет назад? Но единственное, что он смог припомнить из их разговора, что у нее на одной руке шесть пальцев. Его взгляд непроизвольно скользнул вниз, и на долю секунды он увидел выступающий из мизинца отросток на левой руке, прежде чем девушка успела спрятать ее под длинным рукавом. Поняв, что она заметила его взгляд, он почувствовал смущение, но мадемуазель Анна продолжала говорить, будто ничего не случилось.

— И что вы здесь делаете в такую рань, мистер Вестон? Разве вам не надлежит находиться в личных покоях Его Светлости?

Он удивился, откуда она знает его положение при дворе?

— Его Светлость на рассвете поехал кататься верхом, мадам. Я уже являлся к нему.

— Значит, вы свободны и можете поговорить со мной?

Фрэнсис кивнул.

— Я к вашим услугам, миледи.

По непонятной причине ему было как-то не по себе рядом с этой женщиной. Обычно он был на высоте в женском обществе, прекрасно зная, какое впечатление производит взгляд его ярких глаз, но эта девушка отличалась от остальных. Он чувствовал силу и решительность, на которые взгляд дерзкого придворного не произвел никакого впечатления.

— Вы так и не ответили мне, почему вы здесь в такое время. Держу пари, что половина придворных еще спит.

Он хотел сказать: «А вы? Что за женщина сидит на дереве и смеется над миром при первых лучах рассвета? И вообще в любое время?»

Но ему были слишком хорошо ведомы придворные манеры, чтобы высказать вслух подобную мысль, и потому сказал:

— Я пришел сюда побегать, мадам.

— Побегать?

— Да. Его Светлость часто выбирает меня в партнеры для игры в теннис, но мне еще предстоит выиграть матч.

— А какое отношение к этому имеет бег, мистер Вестон?

— Король играет лучше, чем я, миледи. Но он вовсе не такой быстрый, как я. Поэтому мне кажется, что для того, чтобы победить его, я должен загонять его.

Он почувствовал, как сверкающие глаза внимательно взглянули на него, но через мгновение увидел на ее лице задумчивое выражение.

— Чтобы победить его, надо загонять его, — словно заучивая, тихо повторила она.

— Я так думаю.

И вновь услышал ее чрезвычайно звонкий смех.

— Да, мистер Вестон, я уверена, что вы правы, — сказала она. — Побежали наперегонки. Пусть каждый представит, что соперником является Его Светлость.

Она подхватила одной рукой свои юбки, крикнула: «Побежали!» — и помчалась по направлению к реке прежде, чем он успел опомниться. В грядущие годы эта картина будет часто всплывать в его памяти — волосы и юбки, развевающиеся на ветру, когда она неслась среди нарциссов, звук ее голоса, словно эхо, подхваченный ветром. Только собрав всю свою силу, Фрэнсису удалось обогнать ее, так как она сразу же стремительно понеслась и бежала очень легко и быстро. Прибежав второй и задыхаясь, она протянула ему правую руку.

— Решительная победа, мистер Фрэнсис, — торопливо произнесла она, — но, как вы правильно заметили, король уже не столь быстр.

Фрэнсис подумал: «В этом есть какой-то скрытый смысл? Что она думает на самом деле?»

Но она оставалась загадкой, и по ее лицу ничего нельзя было прочесть. Внезапно очень заинтересовавшись, Фрэнсис спросил:

— Вы останетесь при дворе, госпожа Анна?

— Да, и надолго, — ответила она и улыбнулась ему, показав маленькие белые зубки. — Думаю, вы ускорили принятие мною этого решения.

— Я, мадам?

— Вы только что дали мне весьма ценный совет. — Фрэнсис ничего не мог понять. Девушка явно обожала говорить загадками, которые невозможно расшифровать. Его недоумение и досада, должно быть, отразились на его лице, так как Анна порывисто вложила свою руку в его и сказала:

— Мне понадобятся друзья при дворе, мистер Вестон. Я была там несколько лет назад, но покинула двор. Будьте одним из моих друзей! Я была бы очень рада вашей помощи.

Она моментально преобразилась из весьма дразнящего создания в нимфу очарования и искренности — способность к мгновенному преображению с годами развивалась в ней все больше и больше. Невозможно было сопротивляться этому теплому и дружелюбному созданию. Фрэнсис поднес ее руку к своим губам.