Шейн указал подбородком в сторону дома. — Он там, — сказал он. — С ней.

— Кто? — спросила Ева, но ее голос прозвучал так, будто она уже знала.

— Ты ей сказала? — спросил Шейн у Клер. Она кивнула. — Блондинка. Наоми. Она объявилась, он сказал мне уйти. Я ушел.

Ева сделала глубокий вдох и пошла вверх по лестнице… без спешки, без истерик. Она выглядела очень спокойной и невозмутимой.

Клер и Шейн переглянулись, и Шейн сказал, — Это ничем хорошим не кончится, — и они побежали за ней в дом.

Они обнаружили ее практически сразу же, стоящей у входа в кабинет, который ни один из них никогда не использовал — это была захламленная комната, с мебелью, оставшейся со времен черно-белого телевидения, если не старше. Но именно там находился Майкл, сидел на жестком диване с фарфоровой чашкой чего-то, что, возможно, не было чаем.

Там же была и Наоми, сидевшая на диване рядом с ним с ее собственной чашкой.

Вампирша сидела очень женственно, колени вместе, словно она была одета в платье, а не в миленькие, узкие джинсы и облегающий топик, которые, к сожалению, понравились Клер. Подбородок Наоми был приподнят, а взгляд устремлен на Еву. Она не выглядела виноватой. Она выглядела немного дерзко.

Майклу же, с другой стороны, было совершенно неуютно. — Ева, — говорил он, — это не…

— То, что я подумала? — закончила она за него, очень спокойно. — О, я уверена. — Ева шагнула вперед, протягивая руку. — Думаю, нас не представляли.

Брови Наоми приподнялись, совсем чуть-чуть, но она изящно поднялась и пожала руку Евы, выглядя так, словно она иностранный вельможа, выполняющий какие-то чужие обычай ради дипломатии. — Я Наоми де ла Тур. Ты, должно быть, Ева Россер. Конечно, я видела тебя в городе.

Ева смотрела ей прямо в лицо. — Прости, я не могу сказать того же. Я тебя не знаю, и мне не нравится, что ты здесь.

Наоми покраснела, или, по крайней мере, появился намек на румянец. — Я до сих пор привыкаю к человеческому обществу, — сказала она. — И прошу прощения, если я была в чем-то груба с тобой. Я не намеренно.

— Ева…, - сказал Майкл. Она бросила на него взгляд, и он снова опустился на диван. Попался.

— Может быть, мы должны говорить о том, что ты намеревалась сделать, — сказала Ева, и пододвинула кресло с прямой спинкой, на которое села верхом, стремясь максимально сильно отличаться от столь женственного положения Наоми. Она взглянула через плечо на Шейна и Клер. — На выход. Это может быть неприятно.

— Ты уверена, что тебе не нужна подстраховка? — спросил Шейн.

Майкл нахмурился. — От чего именно? От меня? Да ладно тебе, чувак.

— Хотя, если подумать, — сказала Ева, — может, им стоит остаться. Есть какие-либо причины, почему они не должны, Майкл?

— Ева не делай этого.

Она улыбнулась, но это не была радостная улыбка. — Как давно это продолжается?

Майкл ничего не сказал. Наоми же, с другой стороны, подалась вперед и сказала, очень серьезно, — Я приходила сюда в течение почти двух месяцев.

— Серьезно.

Майкл закрыл глаза и потер виски, словно у него была чудовищная головная боль. — Ева, ты не…

— Поняла? Я уверена, что это так. Почему бы тебе не рассказать мне? Потому что обнаружение тебя прижимающимся к сексуальной кровопийце на диване за два дня до нашей помолвки не может быть неверно истолковано.

— Я не прижимаюсь к ней!

Наоми тихонько рассмеялась. — На самом деле, он этого не делал, — сказала она. — Могу ли я объяснить…?

— Попытайся, — сказала Ева. Она крепко сжала челюсть и так сильно вцепилась в спинку стула, на котором сидела, что Клер показалось, будто она может разломать ее… и потом кого-нибудь заколоть.

— Я уверена, ты знаешь, что существует недовольство среди некоторых вампиров по поводу твоих с Майклом планов пожениться, — сказала Наоми. — Есть все основания для этого.

Ева смотрела на нее в полном молчании. Наоми ждала комментариев, но ничего не получила.

— И не только это, — продолжила девушка, — я знаю, что сейчас человеческое общество не то же самое, каким оно было, когда мы были… среди их членов, но, по нашим бессмертным стандартам, брак — это союз, и ты, дорогая Ева, объединяешь себя с потомком древней и важной родословной. Многие полагают, что, женившись на тебе, Майкл, дарует тебе слишком много… власти. Подразумеваемой власти, если не реальной. Предоставление ее человеку… вызывает споры.

— Ах, так ты просто даешь нам советы. Я поняла. Замечательно, что вы двое так детально посвятили меня в это обсуждение… Ох, подождите.

— Ты думаешь, я лгу о своем здесь присутствии? — безупречные брови Наоми поднялись в изумлении. — Не стоит так думать, я тебя умоляю. В действительности, я выступаю в защиту Майкла. Твою защиту, — сказала Наоми. — У меня имеется определенное положение в вампирском обществе, и я выступала как миротворец, если позволишь, чтобы разрешить ваш брак, если ты все еще желаешь. Я пришла сказать Майклу, что верю, что моя кровная сестра Амелия склонна дать свое благословение на этот союз.

Клер откашлялась. — Оливер сказал нам, что они ни за что на свете не позволят, чтобы это произошло.

— Оливер — мой самый трудный противник, — сказала Наоми. — И он убедителен, должна признаться. Я провела много часов, пытаясь убедить его в правоте моих доводов, что не возымело положительного результата. И, наконец, я решила пойти непосредственно к моей кровной сестре и надеяться на лучшее.

Ева явно все еще не верила этому. Она сверлила взглядом другую девушку, сжав губы в ровную, злую линию.

Майкл ответил, очень тихо: — Думаешь это сработало?

— Я не могу быть полностью уверена. Амелия — прежде всего и всегда — правитель, и у правителя имеются свои собственные советники по всем вопросам. Но она была очень любезной и понимающей. Я считаю, мне удалось убедить ее в важности заключения этого союза.

— Благодарю, — сказал он и встал. Шаг приблизил его к сидящей верхом на стуле Еве, и она склонила голову, чтобы взглянуть на него. Ее выражение лица не изменилось. — Ты действительно думаешь, что я изменял тебе с ней?

— Почему бы нет? — отрезала Ева. — Девушки-вампы очень сексуальны. Даже я могу видеть это.

Наоми снова покраснела. — Я не заинтересована Майклом в этом смысле, — сказала она. — Мне очень жаль, что ты считаешь, будто я способна поступить так нечестно. И… — Казалось, на мгновение она растерялась, не зная, что сказать, потом посмотрела вниз на свои сцепленные пальцы и сказала, — И, боюсь, он не относится к тому, что мне притягательно.

— Как он может быть не в твоем вкусе? — спросила Ева, на мгновение растерявшись, и Клер на самом деле интересовало то же самое, потому что Майкл был просто… да.

Наоми не ответила, она просто пристально смотрела на свои колени, и Шейн первым обо всем догадался, хотя, как он сумел, Клер действительно не могла сказать. Он произнес, — Потому что в ее вкусе больше такие, как ты, идиотка.

— Такие как… готы?

— Такие как девушки.

Наоми посмотрела вверх, и Клер уловила вспышку облегчения на ее лице. — В юности это не одобрялось, — сказала она. — Мне по-прежнему трудно об этом говорить.

— Ох, — сказала Ева совершенно другим тоном. — Ох. Ты — гей.

Наоми медленно кивнула.

— Я могла бы расцеловать тебя прямо сейчас, — сказала Ева, и тут же протянула руку. — В смысле, в знак благодарности, ну, ты поняла? Ты действительно хорошенькая, но… Ох, блин, я полностью облажалась. — Ева глубоко вздохнула и снова повернулась к Майклу. — Ты знал, что она — гей?

— Да, — сказал он. — Я не хотел, чтобы ты думала… я знал, что ничего не происходит, но я понимаю, как со стороны выглядели уединенные встречи с ней. Я должен был сказать тебе. Я просто не хотел, чтобы ты знала насколько противились этой свадьбы.

— Оу, — тихо сказала Ева. — Ох. — Сейчас ее глаза сияли, а улыбка Майкла была одной из самых прекрасных вещей, которые Клер когда-либо видела. Свободная от всего того бремени, что она видела в нем последние несколько недель. Свободная от чувства вины. И теперь, в ней было нечто совершенно правильное. — Ты идиот. Ты мог бы предупредить меня.