— У меня в бюро… спрятана его фотография. Возьми ее, — прошептала она.

Через несколько мгновений Ева уже держала в дрожащих руках старую фотографию. Сквозь слезы она увидела красивого мужчину с черными миндалевидными глазами — и сердце Евы вдруг радостно забилось: Лютер Амос оказался именно таким отцом, о котором она всегда мечтала.

— Спасибо, мама, — прошептала девушка.

— Мне очень горько, что ты никогда не встретишь его. Я не жду, что ты простишь меня… но прошу тебя, поверь, что я никогда, ни на миг не переставала любить тебя!

Ева верила ей. Слезы текли по ее лицу, когда она склонилась и обняла мать.

— Мама, ты должна перестать винить себя! Тетя Корнелия и дядя Льюис воспитывали меня, как родную дочь, и я благодарна им за это, — Ева вытерла слезы. — Может быть, и гораздо лучше, что ты увезла меня подальше от Макса. Я бы не вынесла его жестокостей, того, как он обращается с канаками!

— Это было ужасно. Я не могла ничего изменить, но сейчас…

— Что?

— Сейчас я, быть может, смогу что-то сделать…

Ева не желала, чтобы Летиция подвергала себя опасности.

— Мама, — сказала она свистящим шепотом, — кое-что уже сделано. Я не могу сейчас говорить об этом, а тебе в данный момент лучше успокоиться и постараться поскорее поправиться.

— Не пиши больше в газете. Это слишком опасно.

Ева покачала головой:

— Мама, ответь мне… Это Макс столкнул тебя со ступенек?

Летиция вздрогнула, впервые подумав о такой возможности.

— Я помню, что мы ссорились, и помню, что пошла на веранду. Там было темно. Я сказала ему, что ухожу от него и уезжаю в Новую Зеландию. Я забыла, что стою на самом краю, и повернулась… Да, Макс бросился ко мне, но он хотел удержать меня. Может быть, он нечаянно и подтолкнул меня еще больше, или, быть может, я наступила на платье… я просто упала…

— Надеюсь, для его же блага, что это был несчастный случай. С тех пор он вел себя как грубое животное! Я привезла сюда доктора, и он даже не впустил нас!

Летиция нахмурилась:

— Он оскорблен и озлоблен. Я тогда была возмущена, но помню, как он был ошарашен, узнав от меня, что ты не его дочь.

— А разве он не обрадовался, что я не его дочь? Мне всегда казалось, он ненавидит меня!

— Он всегда притворяется бессердечным человеком, но я помню его выражение, когда ты только начала ходить, когда ты в первый раз сказала «папа». Мне показалось тогда, что на грудь ему повесили золотую медаль, так он был горд. Я уверена, он тоже помнит, что он тогда чувствовал.

Ева с благодарностью слушала мать, но в глубине души не верила, что Макс мог так относиться к ней.

— Я думаю, мама, что тебе нельзя здесь оставаться, — сказала Ева. — Это небезопасно. Поправляйся скорее, нам нужно как можно быстрее уехать отсюда.

— Не волнуйся обо мне. Александра и Силия проследят, чтобы со мной все было в порядке. Мне нужно поговорить с ними до того, как Макс что-нибудь сам им скажет. Это справедливо, если они узнают от меня о моих отношениях с другим человеком… и о том, что ты его дочь. Попроси их зайти ко мне, когда будешь уходить.

— Конечно. Если хочешь, я могу остаться здесь, с тобой.

— Нет, тебе не стоит оставаться здесь. Но, надеюсь, мы скоро увидимся?

— Мы еще поговорим, когда ты поправишься. — Ева чувствовала смущение, она еще не успела привыкнуть к таким откровенным отношениям с матерью. — Мне, наверное, действительно нужно идти… пока Макс не проснулся. — Ева, посмотрев на фотографию отца, улыбнулась и сунула ее в карман рубашки. — Выздоравливай, мама. — Ева, смущаясь, наклонилась и поцеловала мать в щеку. Глаза Летиции увлажнились и она протянула руку к дочери.

— Будь осторожна, Ева.

Только уже выходя из комнаты, Ева поняла вдруг, что мать не назвала ее Евангелиной, и, повернувшие в дверях, улыбнулась матери.

Силия и Ева, надев плащи, шли к воротам. Дождь уже перешел в настоящий ливень, жестоко стегавший их своими тугими струями. Не дойдя до ворот двадцати футов, девушки услышали приглушенный крик. Повернувшись, они увидели, что по лужайкам к ним бежит Макс. Он был босой, в насквозь мокрых брюках и рубашке, и к его искаженному гневом лицу прилипли волосы. Макс был сильно пьян — заметно было, как он на ходу покачивается из стороны в сторону.

— О боже! — крикнула Силия, в испуге выронив ключ от ворот.

Ева, нагнувшись, шарила в луже, не сводя глаз с приближающегося Макса. Силия, не в силах двинуться с места от ужаса, смотрела на изрыгавшего ругань отца. Слов из-за расстояния не было слышно, но ясно было, что он в безумной ярости. Наконец ключ нашелся. Силия, взглянув на застывшую от ужаса Еву, внезапно словно очнулась.

— Живо! — крикнула она, схватила Еву за руку и с силой потащила ее за собой.

Девушки побежали к воротам. Силия буквально тащила Еву, изо всех сил старавшуюся не отстать. Девушки, едва не падая с ног, добежали до ворот. Силия судорожными движениями пыталась открыть замок.

— Быстрее! — крикнула Ева.

— О Боже, помоги нам! — прошептала Силия. Руки ее тряслись так сильно, что ей никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.

Макс упал, но уже с трудом поднялся на ноги. Взглянув через плечо на отца, Силия с содроганием увидела в его руках хлыст.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Силии удалось открыть замок. Ева вылетела за ворота — ей хотелось бежать без оглядки, но она испугалась за Силию и остановилась. Силия захлопнула ворота.

— Давай же, Силия, пойдем со мной! — воскликнула она. — Он же убьет тебя, если ты останешься!

Держась руками за прутья ограды, Силия внимательно посмотрела в глаза сестре.

— Беги! И ради бога поторопись! Он не должен понять, что это ты!

Макс был уже близко. Ева пригнулась, втянула голову в плечи и, чувствуя себя дезертиром и трусом, бросилась в олеандровые кусты, решив остаться поблизости, на случай если Силии потребуется помощь.

— Кто это был? — завопил Макс, в бешенстве схватился за ворота и начал трясти их. Повернувшись к дочери, он выхватил ключ из ее рук и наклонился к замку, но был так пьян, что никак не мог найти замочную скважину.

— Отопри! — крикнул он Силии. — Кто это был?

Силия, повозившись с замком, отперла ворота, надеясь, что у Евы было достаточно времени, чтобы скрыться.

— Это Уоррен, папа. Только Уоррен.

Ева слышала, что голос сестры дрожит от страха. Сердце Евы замерло от волнения.

— Он просто хотел повидать меня, папа, — продолжала Силия. — Хотел поговорить о свадьбе. Ты же знаешь, как я люблю его и скучаю… без него.

Макс злобно промычал что-то нечленораздельное и с треском захлопнул ворота. Через несколько мгновений Ева услышала удаляющиеся шаги.

Сердце у нее бешено колотилось, в ушах стоял оглушительный шум. Выждав еще некоторое время, Ева с трудом перевела дух.

— Он ушел, — неожиданно раздался рядом мужском голос, и Ева подпрыгнула на месте от испуга. Высуну и голову из кустов, Ева увидела Джордана, верхом на лошади. Джордан засовывал пистолет за пояс, и Ева, содрогнувшись, поняла, что Джордан был готов стрелять в Макса при необходимости. На Джордане не было плаща — заметно было, что он довольно долго ждал под дождем.

Джордан протянул руку Еве, и она, с трудом держась на ногах, подошла к нему. Наклонившись, он подхватил ее на руки, посадил перед собой в седло и обнял за плечи. Он промок насквозь, но Ева, бессильно опустившись на его руки, совершенно не чувствовала этого. Джордан дернул повод, и лошадь быстрым шагом двинулась по дороге, ведущей в Эдем.

Глава 25

— Ева, что это?

Джордан стоял с открытым от изумления ртом и, вертя головой, осматривал комнату. Он только что вошел в гостиную, и Ева с нетерпением ждала, что он скажет. Его неожиданный вопрос встревожил ее, и она расстроенно посмотрела на Гэби.

В гостиной, столовой, кухне и еще одной комнате на первом этаже ремонт уже завершился, и перед тем, как отправиться за новой мебелью, Джордан и Ева потратили несколько дней на покраску. Гэби тем временем сшила занавески и диванные подушки, но Еве все время казалось, что комнатам недостает чего-то личного и жилого.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: