Покончив с делами, Мортон предложил мне сигарету — естественно, не из своего портсигара, а из резной антикварной шкатулки, обитой атласом, и небрежным тоном спросил:

— Вы, кажется, и раньше встречались с моей женой?

Я не ожидал, что она сочтет нужным рассказать ему об этом.

— Да. Правда, она меня не запомнила.

— Это неудивительно. Вы в самом деле тогда были ”человеком с улицы”?

— Если вы заподозрите в этом трюк с романтической подоплекой, то очень ошибетесь.

Он провел средним пальцем по холеным усикам.

— Война — это тигель для переплавки человеческих судеб. Чего только в нем не намешано! Одни выходят из него облагороженными. Другие — ущербными, ожесточившимися. Вы служили в стрелковой бригаде?

— Нет, в запасной стрелковой роте.

— Я знавал бригадного генерала Уотертона. И майора Морриса-Скотта.

— Знаю бригадного генерала Уотертона — правда, только в лицо. Моим непосредственным начальником был подполковник Иден.

— Иден… должно быть, его знает мой брат. Он сейчас не в Чартерхаузе[3]?

— Не знаю, — сухо ответил я.

— Да, навряд ли, — мистер Мортон закашлялся; мы направились к выходу.

— С самого окончания войны я не состоянии работать. Длительное переохлаждение — и вот, пожалуйста, астма! Никак не могу от нее отделаться. Мой дед тоже страдал этой гнусной болезнью. Приезжайте как-нибудь пообедать с нами.

Я был безмерно удивлен и не успел хорошенько подумать, как выпалил:

— Спасибо. С удовольствием.

Его безучастный взгляд скользнул по моему лицу.

— Скажем, в воскресенье?

— Большое спасибо.

Я оставил свой автомобиль за воротами и теперь шагал по обсаженной падубом дорожке — среди зелени ало поблескивали ягоды. Садовник сгребал опавшую листву. Увидев меня, он кивнул и дотронулся до шляпы.

Вдалеке на лугу паслась корова. Освещенные солнцем осени деревья отбрасывали длинные тени. Интересно, подумал я, как себя чувствует человек, родившийся и выросший в такой усадьбе, как эта? Несмотря на всю свою небрежную манеру, мистер Мортон произвел на меня хорошее впечатление; кажется, я на него тоже. По-видимому, приглашением на обед я был обязан тому обстоятельству, что мы оба служили на Ближнем Востоке, — или мимолетному знакомству с его женой…

Едва я подошел к своему автомобилю, послышался шум. Еще прежде, чем машина вынырнула из-за поворота, я уже знал, что за рулем сидит миссис Мортон.

Подъезжая к воротам, она немного сбавила скорость; я поднял руку, и машина остановилась. Это был ”бентли”, довоенная модель, но в приличном состоянии. Миссис Мортон была без шляпы, но в длинном, свободном пальто с поднятым воротником. Всякий раз ее лицо приводило меня в замешательство, потому что его выражение постоянно менялось, мгновенно реагируя на перемены в настроении. Рядом с ней в машине сидел коккер-спаниель.

— Доброе утро, — поздоровался я. — Сегодня без проколов?

— Да, — она тоже улыбнулась, но, как мне показалось, несколько прохладно. — Вы только что приехали?

— Нет, уезжаю. Хочу перед вами извиниться.

— За что?

— За неуклюжую попытку заплатить старый долг.

— Вы имели на это право.

— Спорное утверждение, но не будем на этом зацикливаться. Я запомнил не только плохое.

— Я рада.

— Вам тогда попало за подозрительное знакомство?

— Более или менее. К слову — вот тот самый браслет.

Она немного отвернула рукав пальто, и я уставился на украшение у нее на запястье.

— Красивая вещица.

Кажется, голос меня выдал. Она поспешно опустила рукав. Спаниель забрался к ней на колени и завилял хвостом. Его налитые кровью глаза смотрели дружелюбно и чуточку грустно.

— Миссис Мортон, могу я задать вам один вопрос?

— Конечно.

— Вы всегда лихачите?

Она негромко засмеялась.

— Просто я вечно тороплюсь. Сегодня перед отъездом забыла кое-что снять с плиты.

Я отступил в сторону.

— Не теряйте времени. Надеюсь увидеться с вами в воскресенье. Большое спасибо.

— В воскресенье?.. Ах да, конечно, я и забыла.

Она нажала на стартер. Я смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. Потом сел в свой двухместный ”райли” и двинулся в противоположном направлении. Она постаралась замять, но я понял: инициатива моего приглашения исходила не от нее.

Стоял погожий октябрь, а это воскресенье и подавно выдалось отменное. Я катил в южном направлении, минуя бесконечные и, как ни странно, создававшие ощущение пустыни кварталы многоквартирных жилых домов.

Подъезжая к Ловис-Мейнору, трудно было отрешиться от мысли, что в этом особняке разместились бы добрых восемь семей, если брать за точку отсчета то жизненное пространство, которым они располагают в тридцати милях отсюда. Со всеми пристройками и прирезанными участками усадьба Мортонов казалась городом в миниатюре, только, в отличие от города, на нее было приятно смотреть. Огромный приземистый особняк словно разлегся на солнышке, подставляя ласковым лучам деревянные стены, окна с освинцованными рамами, старинные эркеры на резных деревянных консолях и стройные ряды труб.

На этот раз я доехал до самого крыльца; Эллиот, которого я в свое первое посещение видел выгребающим мусор из гаража, впустил меня в дом. Это был человек лет шестидесяти, с морщинистым лицом и такой же шеей, на которой свободно болтался надетый по такому случаю воротничок.

В гостиной я обратил внимание на картину, явно принадлежащую кисти французского художника. В это время вошел Трейси Мортон, поддерживая под локоть пожилую даму.

— Рад вас видеть, Бранвелл. Любуетесь моим Ватто? — он сделал паузу, чтобы отдышаться. — Разрешите представить вас моей матери. Мама, это майор Бранвелл.

Ага, значит, он наводил справки… Старшая миссис Мортон была высокого роста, с хорошей фигурой и почти прозрачной кожей. В то же время в ней угадывались живость и кипучая энергия, а также способность быстро принимать решения — и не менять их впоследствии.

— Сын много говорил о вас, майор Бранвелл. Кажется, вы вместе служили в Восьмой армии?

— Не то чтобы вместе — в одних и тех же местах. Боюсь, однако, что я по меньшей мере два года назад утратил право носить звание, так что это уже устарело.

— Такие вещи никогда не устаревают, — парировала она.

В это мгновение в гостиную вошла Сара; пока Мортон разливал напитки, мы поддерживали легкую светскую беседу. Обед проходил в продолговатой, наполовину обитой панелями комнате в глубине дома, с узорчатым оштукатуренным потолком и овальным чиппендельским[4] столом. За ширмой скрывалась дверь, ведущая на кухню. Нам прислуживал все тот же старик с болтающимся воротничком. Хозяева проявили вежливый интерес к моей работе, и я постарался объяснить, в чем заключается работа страхового агента, особенно напирая на то, что хотя он и представляет интересы страховой компании, но обязан быть абсолютно объективным и не становиться ни на чью сторону, особенно если истец не в состоянии воспользоваться услугами своего консультанта. Я все еще был не большой мастер по части застольных бесед — это давалось мне с огромным трудом. В разгар трапезы Трейси извинился и, отклонив предложение Сары что-то принести, вышел из столовой. С минуту все молчали.

— Чем дальше, тем хуже, — вполголоса произнесла Сара, обращаясь к свекрови. — Срок действия адреналина неуклонно сокращается.

— Осень для него — самое трудное время. Только напрасно он так быстро капитулирует. Случалось, приступы проходили и без ингалятора.

Я молчал, но миссис Мортон сочла нужным дать мне кое-какие объяснения:

— Перед своим пленением мой сын девять часов подряд провел в холодной воде. Тогда-то это и началось. Да и сам плен не мог не отразиться на его состоянии — не только физическом.

— У вас есть еще один сын, миссис Мортон?