В тот момент, когда в театре «Гейэти» поднимался занавес, Айрин торопилась к Дереку на Олд-Бонд-стрит. К служебному входу отцовской фирмы вела узкая дорожка. В темное время суток патрульные регулярно обходили этот район. Прежде чем войти в магазин, Айрин оглянулась по сторонам: нет ли поблизости полицейских или других прохожих. Она незаметно проникла за ворота. Из темноты появился Дерек. Он быстро провел ее через служебный вход и запер дверь изнутри. Все заняло несколько секунд.

— Полный порядок, — прошептал он.

Они оказались в полной темноте. Взяв Айрин за руку, Дерек провел ее по коридору в небольшую комнату без окон, в которой горела одна лампа с шелковым абажуром, излучавшая приглушенный свет. Дерек закрыл дверь на ключ, и оба оказались лицом к лицу.

— Я так счастлива, — прошептала Айрин.

— Я тоже, — волнуясь, проговорил Дерек.

Он не решался дотронуться до нее, опасаясь, что не справится с чувствами и излишней торопливостью испортит все дело. Он понимал, что это очаровательное невинное существо заслуживает более деликатного обхождения. Обычно в таких случаях он не церемонился с девицами, но к Айрин испытывал особые чувства. Приблизившись к Дереку, она смотрела на него, полузакрыв глаза, полные предвкушения счастья.

— А почему мы говорим шепотом? — тихо спросила она. — Здесь никого нет.

Дерек засмеялся и заговорил в полный голос:

— Мне кажется, я совсем одурел от счастья. Не могу поверить, что ты принадлежишь только мне.

— Какое счастье! — изнемогая от блаженства, прошептала Айрин. — Никаких кафе, никаких официантов, никто не стучит вилкой по тарелке. Мы совершенно одни!

— Я люблю тебя, Айрин!

Ее чувства были написаны на лице.

— Я мечтаю, чтобы мы были всегда вместе, — проговорила она.

— А что может нам помешать быть вместе? — спросил Дерек.

Айрин вдруг спохватилась и робко посмотрела на него: эти слова первым должен был произнести он.

— Ты мне когда-то сказал, что больше всего дорожишь свободой.

— Я говорил о творческой свободе, — нашелся Дерек, совершенно забыв о том разговоре.

Его немного смутила несвоевременность ее замечания. В эту минуту ему меньше всего хотелось выяснять тонкости различных свобод. Он был одержим только одним желанием, и ничто не могло остановить его в достижении этой цели.

— Есть много свобод, Айрин, но высшая свобода — это когда два любящих человека полностью отдаются своему чувству, зная, что нет ничего на свете, что может их разлучить.

Айрин вспыхнула, слушая его слова. Ее лицо светилось счастьем.

— Ты читаешь мои мысли, — проговорила она.

Дерек целовал ее, сжимая в объятиях. Чувствуя, как она изнемогает от страсти, он не стал больше медлить и повалил ее на обитый бархатом диван. Он думал, что Айрин будет сопротивляться, шептал ей нежные слова, осыпал ее поцелуями, разжигая ее чувства. Постепенно она потеряла контроль над собой, охваченная неудержимой страстью. Сорвав с нее блузку, он увидел на ее груди подаренный им кулон. Она и раньше говорила Дереку, что не расстается с его подарком. Поэтому он не снял его, а только губами отодвинул в сторону, чтобы любоваться матовой белизной ее юной груди.

Айрин изнемогала от чувственного наслаждения, позволяя ему все, предварительно попросив соблюсти меры предосторожности от нежелательной беременности. Наивно было думать, что их свидание ограничится только поцелуями и объятиями.

До сегодняшней встречи она даже не представляла, с какой страстью будет обвивать его шею, гладить его волосы и грудь. Дерек судорожно сорвал с себя галстук и рубашку и швырнул на пол. Айрин лежала в смятой одежде, с растрепанными волосами, с задранной до бедер юбкой. Трясущимися непослушными пальцами Дерек гладил ее бедра, ноги, обтянутые черными чулками, стремясь к заветной цели и не встречая никакого сопротивления с ее стороны. Айрин была в его безраздельной власти и не препятствовала его желаниям, полностью отдаваясь ему. Когда кончики его пальцев коснулись ее сокровенного места, Айрин вскрикнула, а его страсть вступила в новую фазу, мощную, неукротимую, сметающую все на своем пути. Находясь во власти всепоглощающей любви, девушка не могла произнести ни слова. Вдруг ее пронзила острая нестерпимая боль, причиненная его неукротимой грубой мужской силой, которая лишила ее невинности. Когда боль утихла, и он, обессиленный и притихший, лежал рядом. Айрин обвила его руками, готовая на все ради любимого. Она забыла обо всем на свете. Еще не понимая, что с ней произошло, она ощутила, что в ее теле сверкнула и снова исчезла яркая молния. Но сердце было по-прежнему наполнено любовью, и каждая частица ее тела, казалось, излучала любовь. Повернувшись к нему, она нежно поцеловала его.

— Какая ты чудесная, — произнес Дерек, слегка шевельнувшись.

Вскоре его снова охватило желание, но Айрин остановила его. Пора было уходить. Дерек неохотно покорился. Одеваясь, они еще долго серьезно смотрели друг другу в глаза, сознавая, что в их жизни произошло что-то важное. Он целовал ее снова и снова, не в силах оторваться от нее, и те же чувства владели Айрин.

— Пора, дорогой, — произнесла она, с трудом отрываясь от его губ.

Грустно вздохнув, он выпустил ее из объятий. Они вышли через служебный выход, и Дерек запер дверь на ключ. Они еще раз поцеловались, охваченные новым порывом чувств, и вышли на улицу. На Олд-Бонд-стрит Дерек поймал кеб и, посадив ее в карету, долго махал ей вслед.

Добравшись до Милтон-сквер, Айрин позвонила в колокольчик: ключи от дома были только у отца. К счастью, прислуга уже привыкла к ее поздним возвращениям и относилась к ним довольно безразлично. Слуга открыл ей дверь и впустил в дом. Айрин медленно поднялась в свою спальню, переполненная любовью.

Девушка уже спала крепким сном, когда в ее комнату заглянула София, чтобы немного поболтать с ней перед сном и отвлечься от неприятного разговора в театре. Она уже справилась со своими чувствами и хорошенько обдумала, что делать дальше. Во время ужина в ресторане, куда они зашли после театра, она пригласила Эйлин вместе с кузиной Амалией. В присутствии других гостей София объяснила мужу, что родственница Эйлин отдыхала в Ницце в то же самое время, что и она.

— Ты знаешь, Эдмунд, оказывается, кузина Эйлин жила по соседству со мной, на вилле. Думаю, нам надо устроить чаепитие, когда ты будешь дома. Мне кажется, нам будет интересно послушать, как она отдохнула на Ривьере.

Софии казалось, что своим приглашением она убедительно продемонстрировала, что не испытывает угрызений совести. Не без удовольствия она заметила некоторое смущение в глазах Эйлин, которая растерялась и не знала, принимать ли ей это предложение Софии. В конце концов она поблагодарила за приглашение, а точную дату визита решили уточнить позже.

По дороге домой, сидя в карете, Эдмунд категорически отказался участвовать в этом «дурацком» чаепитии, сказав, что «никакими коврижками» его не заманишь на их «бабские посиделки». София, ожидавшая такой реакции со стороны мужа, слишком устала от всех переживаний, чтобы задавать ему лишние вопросы, а он и не собирался обсуждать эту тему.

София пригласила на чай Амалию и трех старых друзей, но получила от родственницы Эйлин вежливый отказ. Сама же Эйлин пришла, но в этот раз воздержалась от своих колкостей и ушла первой, не выдержав непринужденной и дружественной атмосферы встречи. В дверях она столкнулась с Эдмундом, который совсем забыл о том, что якобы собирался в театр, как он сначала объяснил свой отказ. Когда гости разошлись, София успокоилась, решив, что все обошлось. Теперь ей не надо будет приглашать Амалию Хардинг. Со своей стороны, София сделала жест вежливости, и одного приглашения было вполне достаточно. Она надеялась, что этим чаепитием положила конец сплетням, и другого варианта пока не рассматривала.

В следующий раз Айрин пришла на Олд-Бонд-стрит Месте с Софией. В этот день отмечали выход на пенсию Мистера Тейлора. Эдмунд считал, что присутствие жены и дочери будет вполне уместным и даже желательным, поскольку виновник торжества больше сорока лет служил ему верой и правдой и хорошо знал его семью. Айрин и сама хотела выразить старому другу и наставнику свое уважение, а лишний раз увидеть Дерека было для нее дополнительным стимулом. Когда начались приветственные речи, в зале появился Дерек с остальными ювелирами — все в белых рабочих комбинезонах. Стараясь не рисковать, они виделись после той первой встречи всего один раз. Второе любовное свидание было не менее бурным и страстным, чем первое. Риск придавал свиданиям особую остроту. Третью встречу они планировали на следующей неделе, когда в магазине должен был появиться преемник мистера Тейлора.