— Я скажу тебе вечером, — пробормотал мужчина, втянув мочку в рот и легонько прикусив ее.

— Ладно, — простонала Мэри-Бет, прижимаясь к его бедрам своими.

Но стоило парочке зайти в сьют, как в памяти Мэри-Бет снова всплыло мошенничество с номерами. Она выскользнула из столь приятных мужских объятий и, обогнув изысканный столик, присела на диванчик. И лишь когда между ней и Винченцо оказалось достаточное расстояние, девушка спросила:

— Объясни, пожалуйста, что случилось с нашими отдельными номерами?

Мужчина подошел к одному из окон и выглянул наружу — перед ним простиралась историческая часть Флоренции. Нелегкий выбор: сказать правду, и тем самым облечь себя на неприятности, или попытаться найти выход из положения и подарить себе временную передышку? Решение пришло само собой, и Винченцо лишь понадеялся, что не пожалеет, сказав Мэри-Бет правду.

— Прости, но я сразу решил поселиться в одном номере.

Мэри-Бет молчала, и ему захотелось обернуться и увидеть ее реакцию. Да только страх не позволил удовлетворить свое любопытство.

— Мне не понравилась твоя идея о расставании, — продолжил мужчина, — и я надеялся, что проживание в одном номере поможет нам решить эту проблему. Находись я в тот момент в Нью-Йорке, то попытался бы переубедить тебя, а так…

— А так ты просто солгал мне, — закончила за него Мэри-Бет.

Винченцо резко развернулся, собираясь заявить, что ему претит любая ложь в их отношениях, но разве она была неправа?

— Да, я солгал, — согласился мужчина и пылко закончил, — но ведь это все было ради нас, ради наших отношений.

— Энцо, ты ведь кое-что знаешь о моем браке. Поэтому тебе должно быть понятно, почему я ни за что не соглашусь с высказыванием, будто для достижения цели, какой бы благородной она не была, все средства хороши.

— Да, я понимаю, — настороженно произнес Винченцо.

— Я рада. Что ж, — девушка улыбнулась, — покажешь мне достопримечательности Флоренции?

— А что с номером?

— Мне нужно подумать. Я ведь в любой момент смогу переселиться в другой номер, — пожала плечами Мэри-Бет.

Конечно, Винченцо не хотелось находиться в неведении следующие несколько часов, но он сам был виноват, так что придется подождать. Что ему стоило выполнить просьбу Лайзы, а потом завлечь ее в свой номер и просто не выпускать оттуда до самого отъезда — уговорами или иным более приятным способом. Как жаль, что умные мысли приходят лишь после того, как уже ничего нельзя изменить.

Так что он сам, как говорится, постелил себе эту постель.

И хотя его желания сейчас были абсолютно иными, мужчина вздохнул и нарочито весело произнес:

— Достопримечательности, так достопримечательности. Только надеть обувь без каблуков, нам придется много ходить.

Гл. 22

И хотя к вечеру ноги гудели от усталости, Мэри-Бет согласилась еще раз выбраться в город, на этот раз поужинать вместе с сестрой Винченцо и ее женихом. Конечно, они могли встретиться и в самом отеле, но, по словам Франчески, существовало одно замечательное место, которое Мэри-Бет, как туристка, просто обязана была посетить.

На самом деле Франческа желала не только проявить дружелюбие и гостеприимство по отношению к американской гостье. У нее были скрытые мотивы. Девушка, конечно, радовалась, что брат снова пытается устроить свою личную жизнь, но она также опасалась, что fiamma Винченцо окажется столь же ветреной и коварной, как и его первая жена.

И Франческа решила как можно пристальней изучить американку. Но оставаться беспристрастным наблюдателем оказалось сложно, ведь американка очень бурно реагировала на архитектуру Флоренции, а это не могло не покорить патриотическое сердце девушки.

По дороге в ресторан «Ла Ложжия», находящийся в самом центре площади Микеланджело, Мэри-Бет с интересом слушала комментарии Анжело Росси. Итальянец рассказывал о достопримечательностях, мимо которых они проезжали. И только одно не давало девушке расслабиться: порой Мэри-Бет ловила на себе подозрительные взгляды сестры Винченцо. Это смущало, но она надеялась, что скоро перестанет быть объектом столь пристального внимания.

Их столик оказался у самого окна, и Мэри-Бет, выглянув на улицу, залюбовалась видом на Понте Веккио. Подошел официант, и ей пришлось оторваться от великолепной панорамы, но оно того стоило. Обслуживающий их мужчина был высок, черноволос, молод и красив, а его улыбка казалась воплощением порока. Когда он узнал, что среди гостей присутствует туристка, которая прежде никогда не бывала в Италии, то сочувствующе поцокал языком и заявил:

— Вы еще не знакомы с настоящей итальянской кухней. И это печально. — А потом добродушно добавил: — Но сегодня мы исправлю это упущение.

Официант перечислил блюда, которые, по его мнению, позволят Мэри-Бет проникнуться духом тосканской кухни, и получил полное одобрение со стороны сидящих за столом итальянцев.

Когда смешливый официант удалился, Мэри-Бет сказала:

— Вообще-то, я ела итальянскую еду. Мне готовил Энцо.

Эти слова вызвали вспышку смеха у Франчески и Анджело. Мэри-Бет посмотрела на Винченцо: мужчина хмурился. Неужели, его смутило ее замечание?

Желая отвлечь общее внимание от столь компрометирующей темы, Мэри-Бет спросила у Франчески, чем та занимается.

Пока девушка рассказывала о своем детском увлечении сплетнями, которое постепенно переросло в профессию, сейчас она работала в местной газете, принесли закуску.

— Это брускетта*, — пояснила Франческа, подхватив обжаренный кусочек хлеба, на который горкой была выложена начинка. Она откусила кусочек и, прожевав, пояснила: — Классический вариант: паста из помидоров с базиликом, чесноком и оливковым маслом, если я не ошибаюсь. Не так ли, Энцо? — насмешливо поинтересовалась девушка.

— Не буду спорить, ты мастер своего дела. И могла бы стать непревзойденным ресторанным критиком, если бы захотела.

Съев одну брускетту, Мэри-Бет не могла отказать себе в удовольствии взять вторую. Пока она раздумывала над тем, не забыть ли о привычных ограничениях, огромное блюдо опустело.

Но вскоре подали флорентийский бифштекс, и Мэри-Бет порадовалась, что все еще голодна.

Потом наступила очередь Анджело Росси рассказывать о себе.

— Именно из-за своей работы в своей семье я считаюсь corvo bianco, — посетовал мужчина.

— Белая ворона, — перевел Винченцо, поймав недоумевающий взгляд Мэри-Бет.

— А почему?

— Все мои родственники так или иначе связаны с виноделием. Но душа у меня никогда к этому не лежала, и я уехал из Сиены. Сначала был Рим, но, как оказалось, меня все время тянуло в Тоскану. И когда появилась возможность, я переехал во Флоренцию.

— А чем занимаетесь вы, Лайза? — поинтересовалась Франческа.