Девушка заглянула в музыкальную комнату: возле рояля стоял Коло и с благоговейным выражением лица вслушивался в звуки, которые издавал музыкальный инструмент.

Когда мальчик заметил, что у него есть слушатели, он стушевался и прекратил свое занятие.

— Нет-нет, продолжай, — ласково улыбнувшись, попросила девушка.

Но Коло только покачал головой.

— Ты хотел бы научиться играть по-настоящему?

Мэри-Бет видела, что мальчик разрывается между желанием согласиться и отказаться. Наконец, Коло кивнул. Один раз. Несмело.

— Тогда, может, ты попросишь папу? — Ребенок молчал, и Мэри-Бет решилась: — А хочешь, я тебя поучу?

— Хочу.

Девушка присела на скамейку и похлопала рядышком с собой.

— Залезай. Давай проверим, какая у тебя память.

Мэри-Бет нажимала клавиши, а потом просила мальчика повторить их последовательность. Как оказалось, у Николо хорошая память. Поняв это, девушка решила, что пора дать ему первый урок нотной грамоты.

Она отвела ребенка в библиотеку. Порывшись в бюро, нашла бумагу и карандаш. Когда же Коло увидел эти предметы, его лицо скривилось, и Мэри-Бет испугалась, что он сейчас заплачет.

Она присела рядышком и прижала мальчика к себе.

— Милый мой, что случилось?

— Я никогда не смогу научиться музыке, — проронил он.

— Почему? — изумилась Мэри-Бет.

— Я не умею читать, — наконец, произнес Коло.

— Это ничего страшного. Я научу тебя.

Мальчик вырвался из ее объятий и сказал:

— Нет, я не вижу буквы. Леле видит, а я — нет.

Мэри-Бет, наклонив голову, смотрела на Николо. Оказывается, малыш страдает дислексией*. Это многое объясняло.

— А кто-нибудь об этом знает?

— Леле. Это наш с ним секрет. Это правда, что я слабоумный придурок? — вдруг прошептал малыш.

— Кто тебе это сказал?! — возмутилась Мэри-Бет.

— Я подслушал, как слуги говорили, что так считала моя мама.

— Милый мой, — только и сказала Мэри-Бет. Ее сердце разрывалась от боли, которую причинили этому ребенку. — Это неправда. — Она не удержалась и поцеловала Коло в его черноволосую макушку. — А теперь все же посмотрим на ноты.

— Но…

— Ноты — это не буквы. А вдруг у тебя получится. Давай, попробуем?

— Хорошо.

— Давай сначала выучим названия нот. До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до.

— Ты назвала «до» два раза.

— Конечно, нот всего семь, но интервал из восьми нот образует октаву. А ты можешь повторить названия в том порядке, который я использовала, или мне назвать их еще раз?

— Могу. До, ре, ми, фа, соль, ля, си и снова до!

— Умничка! — Мэри-Бет, не удержавшись, снова поцеловала мальчика. — А теперь давай посмотрим, как они размещаются.

Она начертила пять не совсем ровненьких линий, обозначающих нотный стан, а потом нарисовала семь овалов, обозначающих ноты. Называя каждую из нот, Мэри-Бет методично закрашивала овалы.

— А теперь внимательно посмотри на рисунок и скажи, ты можешь различить ноты?

Коло наклонился над рисунком и попытался рассмотреть ноты, от усилия даже закусив губу.

— Я вижу их! — воскликнул мальчик. Он сам не мог поверить, что кружочки перед его глазами не разбегаются, не прыгают и не вертятся. Он назвал ноты, тыкая в каждую карандашом. — А еще я могу так! — он в обратном порядке назвал ноты.

Они увлеченно занимались и даже не заметили, как пролетело время. Но в дом пришла Ванесса с детьми, которых тоже пригласили на семейный ужин. И тогда Мэри-Бет вспомнила, что собиралась сообщить Винченцо радостную новость. Но все уже собрались в гостиной в ожидании очередного приема пищи, и девушка поняла, что упустила свой шанс. Она пообещала себе, что обязательно поговорит с ним позже.

Но во время ужина Мэри-Бет заметила, что Винченцо не похож сам на себя. Конечно, он с привычным аппетитом поглощал ризотто, приправленное специями мясо поросенка и даже «риччарелли»**, запивая все это душистым вином с легким ароматом фиалки . Мужчина отвечал, когда к нему обращались. По его глазам, когда их взгляды пересекались, Мэри-Бет видела, то мужчина просто переполнен радостью, в которую затесалась капелька ярости. И тогда она поняла, что Колетт и Витторино все ему рассказали.

Так что, когда ужин закончился и Винченцо увел близнецов, она не стала прерывать их уединение. Чтобы он тогда не говорил, будто ему все равно, чьи это дети — его или брата — Мэри-Бет была уверена, что мужчина испытал небывалое облегчение, узнав, кто их настоящий отец. Витторино и Колетт тоже ушли сразу после ужина, и остаток вечера девушка провела, общаясь с племянниками, Ванессой и родителями Винченцо.

Когда Бель уснула, Мэри-Бет решила помочь кузине переправить детей в коттедж. А потом Ванесса уговорила ее заночевать в там же.

Лишь на следующий день девушке удалось встретиться с Винченцо, и то лишь благодаря собственным усилиям. Ранним утром она прокралась в его спальню: мужчина еще спал.

Мэри-Бет долго смотрела на его мужественный профиль, на черный завиток, упавший на лоб, на мерно вздымающуюся грудь — обнаженную! — простыня едва прикрывала бедра. У нее просто зачесались руки прикоснуться ко всему этому великолепию. Но девушка понимала, что не стоит этого делать, ведь она сама установила табу на секс.

Но Винченцо был так невыносимо прекрасен в предрассветном свете...

К черту все!

Мужчина пробормотал что-то неясное и повернулся на бок. Мэри-Бет присела сзади. Положив ладонь ему на живот, Мэри-Бет ощутила, как рефлекторно сократились мышцы. Ее пальцы скользнули вверх и, путаясь в жестких волосках, попытались отыскать маленькие кружочки сосков.

Вдруг Винченцо откинулся на спину и, поморгав, удивленно уставился на девушку.

— Если мне снится сон, то я не хочу просыпаться, — заявил он хриплым голосом.

— Я не сон, — широко улыбнувшись, сообщила Мэри-Бет.

— Вот и прекрасно!

Мужчина стремительно схватил Мэри-Бет за талию и потянул на себя. И не успела она даже удивленно вскрикнуть, как оказалась лежащей на постели, а сверху ее придавило сильное и возбужденное мужское тело.

— Я должна сказать тебе нечто очень важное, — прошептала девушка, млея от его теплых губ, целующих подбородок.

— Так говори, — предложил Винченцо. Его губы опустились на шею, а руки забрались под трикотажную футболку и поползли к груди.