— Чем могу вам помочь? — официальным тоном осведомился он.

— Мне показалось, что там сидит мой друг. Я просто хотела поздороваться с ним.

— Прошу прощения, мисс, но в это помещение допускаются только члены Парагонского бриллиантового клуба. Их покой для нас превыше всего.

Я хотела попросить его передать привет рыжеволосому мужчине, но вдруг это был не Гэбриел? В конце концов, что он мог делать с мисс Белобрысая Приторность?

— Разумеется. Не могли бы вы подсказать, как пройти к минеральным ваннам? Я заблудилась.

Я целый час кипятилась в ванне с минеральной водой и все это время терзалась мыслями о своем состоянии, отношениях с Освальдом, неовампах и сценарии.

Я надеялась, что смогу спросить у Чарлза насчет своего пикапа, но за стойкой консьержа никого не было. И тут я услышала знакомый грубоватый голос, сопровождаемый радостным смехом:

— Пришлите в мой номер крепкого массажиста мужского пола.

В вестибюль вошла Жижи Бартон во главе целой колонны посыльных, которые с трудом перемещали горы ее чемоданов. Жижи сопровождал еще один консьерж — я прозвала его Чарлзеныш. На Бартон были широкие брюки, блузка с рукавами «летучая мышь» и жилетка, ее светловолосую голову украшал платок от Пуччи, — и весь этот ансамбль представлял собой гремучую смесь оттенков пурпурно-лилового, бледно-зеленого, оранжевого и ярко-красного. А я-то считала, что для курортного наряда вполне подходит сочетание белого и хаки.

— Привет, Жижи. Помнишь меня?

Увидев меня, она широко улыбнулась, бросила сумку и ринулась обниматься. В моей голове вспыхнули такие буйные краски, по сравнению с которыми даже наряд Жижи смотрелся бледно.

— Милагро, ты именно тот человек, которого я хотела здесь встретить.

Это звучало как-то сомнительно. Я мягко высвободилась из ее объятий и ответила:

— Правда? Что ж, я тоже очень рада тебя видеть.

— Ты наверняка приехала сюда из-за новых процедур. А где же Иэн?

— Ой, ну ты же знаешь Иэна. Он гуляет сам по себе. А что за новые процедуры?

Не успела Жижи ответить, как в наш разговор встрял Чарлзеныш:

— Госпожа Бартон, если вы зарегистрируетесь, мы проводим вас в ваш «люкс».

— Да, да. Милагро, дорогая, не могла бы ты зарегистрировать меня? А позже мы встретимся в баре и выпьем. Около шести. Нам есть о чем поговорить. — И Жижи упорхнула в направлении лифтов. Чарлзеныш проследовал в ее кильватере.

Я подошла к стойке портье и, обращаясь к стоявшей за ней женщине, сказала:

— Жижи Бартон просила, чтобы я ее зарегистрировала.

— Спасибо, мы займемся этим сами, — ответила она с улыбкой.

Когда я вернулась в свой домик, на гостиничном телефоне горел красный индикатор сообщений. Я подумала, что это звонил Скип, но все семь сообщений имели отношение к Томасу: меня просили назначить встречи, устроить интервью, обновить членство в спортклубе.

Мой сосед, лежа на кровати в шелковых трусах-боксерах, с видом невинной монашки смотрел какое-то ток-шоу.

— Томас, там на автоответчике есть несколько сообщений от людей, которые ошибочно считают меня твоей секретаршей.

Не отрывая глаз от телеэкрана, он ответил:

— Человеку в моем положении просто необходимы помощники. Если я сам начну заниматься всякой ерундой, это будет выглядеть странно.

Я подошла к телевизору, закрыв Томасу обзор.

— Человек в твоем положении? В твоем полуголом, валяющемся и глазеющем телевизор положении? И это среди дня?!

— Совершенно верно. Я ведь не какой-нибудь там придурок, зависающий в офисе. Я Томас Кук. — Он сел чуть ровнее. — Милагро, я думал, мы договорились, что станем помогать друг другу. Я помогу тебе не расстраивать Скипа, а ты придешь на выручку в моих делах.

Создавалось впечатление, что он говорит серьезно, но, поскольку он хороший актер, разобраться было невозможно.

— Ладно, как хочешь, только не жди, что я буду продолжать этот фарс после окончания работы над сценарием.

Всю вторую половину дня я провела в попытках выправить композицию второго акта, а также в делах Томаса.

Ближе к вечеру Томас всего один раз прервал меня, чтобы зачитать свой трогательный монолог: «Томас Кук: как я позировал в нижнем белье», — который я должна была слушать с гораздо меньшим интересом, чем это у меня получилось.

Потом он предложил:

— Поехали к Леваку, выпьем что-нибудь.

— Не могу. Во-первых, мой пикап еще не починили, а во-вторых, у меня здесь назначена встреча.

Тут зазвонил мой телефон, и я, направляясь в свой кабинет, автоматически ответила:

— «Люкс» Томаса Кука, добрый вечер.

— Милагро! — На линии были такие помехи, что это прозвучало как «м-м-м-и-а-а-о-о-о».

— Освальд! Освальд, это ты?

В трубке снова пошли помехи, потом донеслось четкое и рассерженное: «То-ма-а… (щелк)… ук» — и далее опять помехи.

— Я пошутила, Освальд. Как твои дела?

Однако связь все же прервалась.

Томас стоял в дверях, опершись о косяк.

— И с кем мы будем пить? — поинтересовался он.

— Мы не будем пить ни с кем. Это я собираюсь встретиться с Жижи Бартон в гостиничном баре, а тебя, если помнишь, просили больше не мозолить там глаза.

— Почему ты так себя ведешь? — сделав обиженное лицо, спросил Томас. — Мы с Жижи давние знакомые. Если она попросит, им придется впустить меня в гостиницу. Позвони Жижи и скажи, что я приду с тобой.

Томас пресекал все мои попытки стать серьезной воспитанной сценаристкой и обращался со мной как с девочкой на побегушках. Но поскольку моя карьера и его хорошее настроение слились в странный симбиоз, я все-таки позвонила Жижи. Она пришла в восторг от этой новости и пообещала уговорить портье, чтобы Томаса не вышвыривали из гостиницы.

Начав сборы, Томас оккупировал ванную. Я забрала оттуда его одежду и обувь.

— Томас, не мог бы ты поторопиться, чтобы и мне хватило времени привести себя в порядок?

— Совершенствоваться можно бесконечно, — изрек он.

Когда Томас вышел из ванной, он выглядел потрясающе. Он весь светился — светилась его гладкая медная кожа, светились глаза оттенка кофе-эспрессо, и даже холеные черные волосы тоже светились. На нем красовалась одна из тех повседневных футболок, которые стоят целое состояние и спадают с плеч именно так, как полагается. Широкие брюки облегали его знаменитый зад.

Я надела лавандовое платье, потому что оно было симпатичнее всех остальных моих тряпок. Поспешно глянула в зеркало, расчесала волосы, наложила немного блеска на губы и вышла из ванной.

— Ты что, опять в этом пойдешь? — изумился Томас.

— Кто станет смотреть на меня, если рядом будешь ты? — саркастически заметила я.

— Это верно, но меня не должны видеть с кем попало. А еще что-нибудь у тебя есть?

— Ты что, разбираешься в одежде?

— Работая моделью, учишься создавать образ.

— Чудесно, — отозвалась я и продемонстрировала ему свой скудный гардероб.

Приняв недовольный вид, он заявил:

— Нет, это невозможно. Ты собираешься найти себе парня — и одеваешься как дешевка?

— У меня уже есть парень.

— Ах, ну да. Юджин, фанат кровавых забав.

— Освальд. И он совершенно нормальный.

— Какая разница! — Подойдя к своему шкафу, Томас вынул оттуда белую льняную рубашку. — Надевай.

— С чем? С брюками или с юбкой?

— Просто с туфлями на каблуках.

— Я не собираюсь ходить в одной рубашке и демонстрировать всем кому ни попади свои девичьи прелести.

Томас обозвал меня ханжой, жеманницей, закомплексованной и консерваторшей. Но в конце концов пошел на компромисс и выдал мне свои белые шелковые боксеры, которые я надела поверх трусиков.

— Ты думаешь, люди сочтут, что это шорты? — засомневалась я.

— Ты считаешь, что все только о тебе и думают. — Он надел на меня один из модных ремней Нэнси и подрегулировал пряжку. Потом стянул резинку с моих аккуратно собранных в хвостик волос и велел: — Нагнись и опусти голову.

Томас израсходовал полбутылки «Парагонского лака с блеском», чтобы превратить мои волосы во взъерошенную гриву. Затем он подправил мой макияж, размазав карандаш по векам и припудрив меня так, чтобы подчеркнуть или затенить ту или иную часть лица. Когда Томас закончил, я стала похожа на чувственную, губастую, модную девицу, которая вполне могла бы стать парой актеру.