— Думаю, мне пора идти, — сказала я. — Жижи, большое спасибо за все. Увидимся.

Я последний раз обвела глазами гостей в надежде узреть рыжеголового мужчину, но его здесь не было. По пути в свой домик, я взглянула на звезды и подумала об Освальде. Возможно, он сейчас спит в жаркой сырой хижине, запыленный и до того обессиленный, что не в состоянии размышлять о мелких проблемах, возникших между его девушкой и его семьей.

Стоило мне зайти в дом, как зазвонил телефон. Вбежав в комнату, я ответила после четвертого звонка.

— Алло!

Алло, Милагро? — На линии снова бушевали помехи, изменившие голос Освальда до неузнаваемости.

— Освальд, я только что думала о тебе!

В ответ я услышала следующее:

— (Щелк)… звонил… (щелк-щелк)… прошлый… (щелк-щелк)… подошла (щелк). Где… (щелк-щелк)… лась?

— Когда ты звонил прошлый раз, я подошла быстрее? Я была на улице. Смотрела на звезды и думала: может, ты тоже на них смотришь?

Я отчетливо расслышала только слог «то», который посчитала частью фразы: «Я тоже смотрю на них и думаю о тебе».

— Оз, я люблю тебя! Те ато[84] безумно!

Связь прервалась, и он не успел мне ответить.

Всякий раз, когда я ненадолго погружалась в сон, я ловила себя на том, что мои мысли крутятся вокруг музыки, которую сегодня играл цитрист, и вампирского языка, звучащего так, будто кто-то жует металл. В моих видениях алтарь Сайласа и столы с вечеринки Жижи, заставленные едой, сливались воедино, и в конце концов я сама оказывалась на этом столе, окруженная кувшинами с кровью, а бархатные портьеры из комнаты Бриллиантового клуба начинали смыкаться вокруг меня.

Когда Томас приковылял в спальню, я была просто счастлива. Скидывая с себя одежду по дороге в ванную, он то и дело врезался в мебель.

— Томас, ты в порядке?

— В полном!

Я встала и принесла ему бутылку воды с кухни. Поставив ее на тумбочку, я крикнула:

— Аспирин тебе нужен?

— Спи уже!

«Хорошо, — решила я, — завтра утром сам будешь мучиться похмельем».

Ложась в кровать, он пробормотал:

— Повернись сюда.

Я послушалась и перевернулась на другой бок, надеясь, что он не начнет приставать. Томас взял меня за руку, сплетя наши пальцы.

— Расскажи мне что-нибудь, — попросила я.

Он пробурчал что-то о ночевке под столом, и я готова поклясться, что изо рта у него пахло горячим шоколадом.

Я так основательно вырубилась, что даже не услышала телефонного звонка. И проснулась от того, что Томас, высвободив свою руку, потянулся через меня и ответил по моему телефону.

— Да, — пробормотал он. — Алло! — Плюхнув трубку мне на грудь, он пояснил: — Никто не отвечает.

Но я все равно поднесла телефон к уху и сказала:

— Алло.

Звонивший повесил трубку. Убедив себя, что кто-то наверняка не туда попал, я тут же заснула.

Разговаривая со Скипом по телефону на тему сценария, я попивала коктейль из крови и томатного сока. Из окна было видно, как Томас нарезает круги по бассейну. Наблюдая за тем, как его обнаженное загорелое тело движется в воде, я вдруг почувствовала приступ подросткового звездного фанатизма.

Я сообщила Скипу об успехах Томаса, и он заметил:

— Актеры, они все такие. У них это привычка — сначала поиздеваться над собой, а потом быстро прийти в норму.

Я решила, что под предлогом массажа можно пошнырять по «Парагону» и разведать чего-нибудь. Возможно, за время общения с семьей Эдны я заразилась от них подозрительностью, но у меня создавалось нехорошее впечатление, будто я что-то упустила.

Но для начала я пошла проведать консьержа.

— Привет, — поздоровалась я с Чарлзом. — Хотелось бы узнать, как поживает мой пикап.

— Извините, что не связался с вами ранее, — подобострастно начал он. — Звонил механик и сообщил, что ваш автомобиль серьезно поврежден.

Пикап был не новый, но я совсем недавно проходила ежегодный техосмотр.

— На днях я отгоняла его на текущий осмотр и ремонт, и мне там ничего не сказали, — удивилась я.

Чарлз заморгал.

— О, дело не в текущем ремонте. — Казалось, он силится припомнить что-то. — Механик сказал, что вы, наверное, наехали на большой камень или еще какое-нибудь препятствие, и оно повредило ходовую часть автомобиля.

— Ходовую часть? — Я понятия не имела, что это за штуковина, но выражение мне понравилось.

— Да, ходовую часть.

— Ладно, будьте добры, узнайте, пожалуйста, когда закончится ремонт.

Чарлз сказал, что запчасти придется заказывать на Восточном побережье.

— Если вы согласны, я передам механику, чтобы он делал заказ.

— Да, хорошо. Спасибо за помощь, Чарлз.

Он широко улыбнулся.

— Рад помочь.

Потом я немножко послонялась по гостинице, рассчитывая увидеть своего дорогого Гэбриела или его клон. Я зашла во все семь торговых точек, включая магазин детских подарков, где купила маленький хорошенький комбинезончик для Либби. Заглянула в ресторан и кафе, проверила бар, прогулялась по бистро и направилась на улицу, к дымящимся минеральным ваннам.

Я продефилировала по коридору, который вел к Бриллиантовому клубу, но вход в помещения клуба был закрыт. Может быть, Тривени что-нибудь знает?

Уже в массажном центре, по пути к своему процедурному кабинету, я заглянула в дверной проем одной из комнат и увидела кое-что интересное — стопки белья, среди которых попадались и темно-бордовые униформы горничных.

На этот раз Тривени потратила немного больше времени на дыхательную гимнастику, а потом вызвала во мне целый ряд зрительных образов. Я представила себе, что кровавые видения превращаются в алые цветы амариллиса. Стоило только подумать о цветах, и ко мне вернулось радостное чувство.

Тривени массировала меня теплыми скользкими руками, которые были смазаны маслом, пахнувшим влажной землей и мхом. Ухватившись за стол, я снова предалась видениям.

Когда она закончила, я свесила ноги со стола и села.

— Спасибо, Тривени. Похоже, мне помогает. Знаешь, я подумываю о том, чтобы вступить в Бриллиантовый клуб.

Вскинув голову, она недоуменно взглянула на меня:

— У тебя есть такие деньги, дорогуша?

— Мой друг сказал, что заплатит за меня, — ответила я, пожав плечами.

— А как же ты обойдешь условие, что для этого нужно десять лет подряд быть здешним клиентом?

— Я думала, только год…

— Нет, целых десять лет, чтобы уж точно доказать свою… ну, я не знаю… верность «Парагону», что ли. Тем, кто проработал здесь менее двух лет, никогда не позволят обслуживать клиентов в той части здания.

— А ты? Ты там работаешь?

— Ни за что. Я занимаюсь природным целительством. А все эти навороты меня просто выбешивают.

— Там все так наворочено?

Некоторое время Тривени молчала — судя по всему, раздумывала, что именно можно мне рассказать.

— Думаю, там проводят разные эксперименты. Делают вещи, которые явно не встретят всеобщего одобрения. Когда я заявила, что не хочу там работать, мне показалось, они решили меня уволить.

— Я рада, что они не сделали этого.

Когда Тривени вышла, я неспешно оделась, а потом, слегка приоткрыв дверь, проследила за тем, как она удалилась в другой лечебный кабинет. Я вышла за дверь и, убедившись, что поблизости никого нет, шагнула в помещение, где лежало белье.

Мне понадобилось всего тридцать секунд, чтобы найти висевшую на вешалке униформу. Я сунула ее в свой парагонский подарочный пакет, под комбинезончик Либби, а затем покинула территорию лечебного центра.

Я спешно двигалась по коридорам с таким видом, будто у меня была назначена встреча. Увидев женский туалет, я нырнула за дверь. Там какая-то женщина подкрашивала губы помадой. Не глядя на нее, я проследовала прямо в кабинку. Когда я услышала, что женщина вышла, я с трудом влезла в форму; одеяние было настолько узким в груди, что мне пришлось оставить верхние пуговицы не застегнутыми. Забрав волосы в хвостик, я спрятала свои вещи в шкафчик под раковиной.