— Можно его взять? — замирая в предвкушении счастья обладания щенком спросил он у девочки.

Та молча кивнула головой, но щенка не выпустила.

— Знаете, — вместо этого сказала она. — Это замечательный щенок. Он такой умный и милый, он маленький, но все понимает. Мы бы его не отдали, но у нас ведь есть его мама, а две собаки… мама говорит, что это слишком много. Вы ведь не будете его обижать? — неожиданно спросила она, все также прижимая щенка к себе.

— Ты что? — с негодованием воскликнул Давид, не понимая, как ей в голову могла даже прийти такая чудовищная мысль. — Ты что? Да как же можно его обижать? Мы же его уже любим.

— Правда? — с явным облегчением спросила девочка. Она несколько минут еще вглядывалась в Давида, а потом с посветлевшим лицом протянула ему щенка. Давид бережно взял в руки крохотное сопящее существо и в свою очередь нежно прижал его к себе.

— Мы будем беречь его, мы его никогда не обидим, — торжественно сказал он, будто бы принося клятву.

— Вообще-то, мы живем недалеко, ты можешь приходить навещать его, — сказала мама. — Мы будем рады тебя видеть, — прибавила она, помня слова психолога, что Давиду нужны друзья.

— Ой, как хорошо, — обрадовалась девочка, — спасибо вам. Я обязательно буду приходить.

И она уже гораздо веселее погладила маленькую головку. Папа написал ей их адрес и телефон на бумажке, и она успокоившись, побежала домой.

Так в жизнь Давида вошел Ричард, не просто пес и домашний любимец, а верный и преданный друг, член семьи и товарищ по играм. Ричард действительно оказался необыкновенно умным. Начать с того, что он научился поднимать ножку в два месяца, в то время, как другим собакам на это требуется полгода. Он быстро выучил команды и прекрасно понимал, когда ему говорили «направо», «налево», «вверх», «вниз», но подчинялся только тогда, когда сам этого хотел. Характер у него был тот еще. День, который прошел без двух-трех драк с собаками, считался у него, по-видимому, потерянным для жизни. Причем ему было все равно, большой ли, маленький ли пес перед ним, он кидался в бой не задумываясь, налетая на противника стремительно, как ракета. Введенные в заблуждение его небольшими размерами, хозяева бульдогов и питбулей презрительно смотрели на то, как он рвался в бой с их питомцами. Но у Ричарда была своя тактика. Пока здоровенный пес пытался разобраться кто это, задрав хвост и заливаясь звонким лаем, летит на него, он, подпрыгнув, вцеплялся ему в горло и повисал на нем. Ничего не успевший понять бедный здоровяк начинал визжать и мотать шеей, пытаясь освободиться от агрессора, но не тут-то было. В конце концов, добежавший до места драки к тому времени Давид, оттаскивал своего воспитанника и под крики матерящегося хозяина пострадавшего пса убегал с отчаянно вырывающимся Ричардом на руках. Ругать или наказывать Ричарда было бесполезно. Он упорно продолжал считать драки делом всей своей жизни, и вскоре на их улице не осталось собаки, которая не убегала бы при приближении Ричарда. Да что там собаки. Точно также его боялись и дети, которых он мог запросто искусать или поцарапать, если ему вдруг приходило в голову, что кому-то из них необходима трепка. Он был совершенно уверен в том, что является комендантом дома, двора и всей прилегающей местности и тщательно следил за порядком. Когда Давид выходил с ним погулять в небольшой сквер напротив их дома, Ричард прежде всего внимательно осматривал все аллеи и, если видел несколько человек, стоящих вместе и разговаривающих, немедленно устремлялся к ним с громким лаем. Потом он начинал бегать вокруг них и так орать, что им приходилось расходиться или идти искать другое место для разговора.

— Боже мой, — говорила мама, глядя на это. — Это же настоящий унтер Пришибеев. Слышишь, что он кричит? Больше трех не собираться, а то всех на клочки порву.

— Видишь, это Ричард, собака Давида, — шептались дети, когда Ричард выходил на улицу. — Пошли лучше отсюда, а то еще покусает.

Домой к ним вообще теперь никто не мог зайти. Как только раздавался звонок в дверь, Ричард, захлебываясь бешенным лаем, летел к двери, и немедленно нападал на пришедшего.

«Какие могут быть гости? Не нужны нам никакие гости», было написано на его возмущенной мордочке, когда хозяева уносили его, отчаянно пытавшегося вырваться, в спальню, где он сидел закрытый до конца визита гостей. Папа и Давид без конца проводили с ним беседы, объясняя, что к ним приходят друзья и совсем не нужно кусать и царапать этих людей. Ничего не помогало. Ричард был решительно настроен против гостей. В конце концов, он так привык сидеть закрытый в спальне, когда кто-нибудь приходил, что, когда ему, прежде, чем открыть гостю дверь, предлагали выбор, успокоиться, или пойти в спальню, он сам с достоинством, не переставая огрызаться на дверь, удалялся в заточение, так как, видно, за себя не ручался.

Но Ричарду все можно было простить за его ум и преданность Давиду. В его присутствии никто не смел даже замахнуться на Давида, так как расплата производилась немедленно и неотвратимо. Кстати, обыкновенный пинчер, даже не чистокровный, он становился самой настоящей ищейкой, когда Давиду случалось куда-нибудь запропаститься, и мама с Ричардом пытались найти его. Уткнувшись носом в асфальт, Ричард уверенно бежал по следу хозяина и, в конце концов, обязательно находил его.

О его уме можно было рассказать столько, что их знакомые даже отказывались верить им. Так, например, он легко научился включать телевизор, ударяя лапой по пульту. Однажды ночью папа проснулся оттого, что в гостиной раздавался чей-то голос. Папа вышел туда и к своему удивлению увидел, что Ричард лежит на диване и внимательно смотрит по телевизору программу «Пляжи Сан-Франциско». Тогда папа решил, что кто-то забыл выключить телевизор, а собака просто повернула голову в сторону голоса. Но потом через несколько дней вся семья собралась в гости. Телевизор выключили, это они хорошо запомнили, так как не успели досмотреть интересный фильм. Уже выйдя на улицу, они вдруг вспомнили, что забыли взять с собой купленную заранее коробку конфет. Вернулись домой также всей семьей, так как никто не помнил куда ее положили. Дома их ожидала следующая картина. Ричард возлегал на журнальном столике и смотрел развивающую программу по детскому каналу. На сей раз никаких сомнений быть не могло. Собака самостоятельно включала телевизор и вполне осмысленно смотрела его.

— Я только надеюсь, что он включает, что придется, а не сознательно выбирает каналы, — немного испуганно говорил папа, задумчиво качая головой.

Когда Ричику исполнилось два года, он сильно заболел. Врач определил у него воспаление легких и, покачав головой, сказал, что собака вряд ли выживет. Вся семья пришла в ужас, они уже не мыслили себе жизни без этой удивительной собаки. Несмотря на небольшие размеры, он уже давно доказал всем, что он личность, и личность необыкновенная. Попросив доктора выписать самые лучшие лекарства, мама и папа твердо пообещали, пришедшему в отчаяние Давиду, спасти его собаку. Мама даже взяла отпуск на работе, и они вместе с Давидом занялись выхаживанием Ричарда. Каждые четыре часа они силою и уговорами вливали ему в глотку антибиотики и другие лекарства. В перерывах между лекарствами, мама кормила его с ложки теплым бульоном и маленькими кусочками отварной курицы. Так как в эту зиму в доме неважно топили, Ричарду постелили толстое шерстяное одеяло возле большого масляного радиатора, который не выключали круглые сутки. И болезнь отступила, Ричард выздоровел. Ветеринар только удивлено качал головой, выслушивая его. Собака была абсолютно здорова. В эту ночь Ричард привычно улегся возле радиатора и стал ждать, когда от него станет исходить живительное тепло, к которому он уже привык. Но радиатор оставался холодным.

Папа уже засыпал в своей кровати, когда у него над ухом раздался возмущенный кашель. Он открыл глаза. Ричард стоял возле него и изо всех сил выдавливал из себя кашель прямо ему в ухо, чтобы показать, какой он больной.