Я считала потолочную плитку, прикидывая, чем бы еще заняться, когда зазвонила пожарная тревога. Поскольку совсем недавно бюро Стивы сгорело до основания, никто не стал терять времени даром, чтобы освободить помещение. Люди высыпали из смотровых залов в вестибюль и устремились к дверям. Я не видела бабулю Мазур, поэтому стала пробираться навстречу толпе в комнату номер четыре. Когда я добралась туда, в зале оставалась только миссис Кункл, которая упокоилась в новенькой спальне за двадцать тысяч долларов из красного дерева и с латунной отделкой. Я вернулась в вестибюль и уже было собралась поискать бабулю Мазур снаружи, когда заметила одну подозрительную дверь. Все двери были открыты, закрытой оказалась лишь дверь в зал, где лежал Липински.

Где–то в отдалении выли сирены, и у меня зашевелилось нехорошее предчувствие насчет зала номер один. Стива в противоположной стороне вестибюля орал на помощника, чтобы тот проверил служебные помещения. Потом Стива повернулся и посмотрел на меня, и тут его лицо побледнело.

– Это не я! – крикнула я. – Клянусь!

Он последовал за помощником, и стоило ему скрыться из виду, как я бросилась к первому залу и попыталась открыть дверь. Ручка повернулась, но дверь не отворялась, поэтому я собрала все силы и толкнула ее. Дверь распахнулась, и за ней вылетел Бриггс.

– Черт, – возмутился он, – закрой дверь, ты, дитя гоблинов.

– Что ты делаешь?

– Стою на стреме для твоей бабуси. Что ж еще, по–твоему?

На другом конце зала Бабуля уже сняла крышку с гроба Липински. Одной ногой она стояла на складном стуле, другой на краю гроба и покойника? одноразовой камерой.

– Бабуля!

– Черт, – произнесла она, – парень выглядит не очень–то хорошо.

– Слезай!

– Я закончу пленку. Ненавижу, когда остаются кадры.

Я побежала по проходу между стульями.

– Тебе нельзя этого делать!

– Можно, раз уж я взяла стул. Я только сняла его лицо сбоку. И этот вид не очень, учитывая, что у него полголовы отсутствует.

– Прекрати сейчас же фотографировать и слезай!

– Последний снимочек! – заявила Бабуля, слезая со стула и кладя камеру в сумку. – Я сделала несколько красавцев.

– Закрой крышку! Крышку закрой!

Крак!

– Даже не думала, что она такая тяжелая, – сказала Бабуля.

Я поставила стул обратно к стене. Тщательно осмотрела гроб, чтобы убедиться, что все нормально. А потом взяла Бабулю под ручку.

– Пошли отсюда.

Дверь рывком распахнулась, прежде чем мы успели выйти, и на меня пораженно уставился Стива.

– Что вы здесь делаете? Я думал, вы покинули здание.

– Я не могла найти Бабулю, – пояснила я. – И эээ…

– Она пришла сюда, чтобы спасти меня, – вмешалась Бабуля, повиснув на мне и таща к двери. – Я приносила соболезнования, когда включилась тревога, и все кинулись отсюда. Кто–то опрокинул меня, и я не смогла подняться. Со мной тут был карлик, но таких нужно двое, чтобы поднять меня. Если бы не моя внучка, которая пришла за мной, я бы сгорела дотла.

– Маленький человек! – возмутился Бриггс. – Сколько раз  говорить вам, что я некарлик.

– Ну, ты выглядишь точно как карлик, – заметила Бабуля. Она потянула носом.– Я чую дым?

– Нет, – успокоил Стива. – Ложная тревога. Вы в порядке?

– Думаю, да, – сказала Бабуля. – Мне очень повезло, у меня такие хрупкие косточки, учитывая, что я такая старая – Бабуля обратилась ко мне. – Ложная пожарная тревога, только представь.

 «Только представь». Ага. Тут меня словно стукнуло в голову.

Когда мы вышли, на улице стояли две пожарные машины. Посетители  сгрудились на улице, дрожа от холода под дождем, и не расходились из любопытства и от того, что их плащи и пальто  остались внутри. К бордюру под углом припарковалась полицейская машина.

– Это ведь не ты включила пожарную тревогу, а? – спросила я бабулю Мазур.

– Кто? Я?

*    *    *    *    *

Когда мы вернулись домой, у дверей ждала матушка.

– Я слышала сирены, – сказала она. – С вами все хорошо?

– Конечно, с нами все хорошо, – подтвердила Бабуля. – Разве не видишь?

– Миссис Кьяк позвонила дочь, она сказала, что у Стивы пожар.

– Никакого пожара, – успокоила бабуля. – Одна из этих ложных пожарных тревог.

Матушка зловеще скривила губы.

Бабуля отряхнула плащ от дождя и повесила в шкаф.

– При обычных обстоятельствах, полагаю, я могла бы посочувствовать пожарному департаменту из–за холостого выезда, но я тут заметила за рулем Баки Мойера. А вы же знаете, как Баки любит водить этот свой большой грузовик.

Насчет Баки, действительно, была правда.  В общем–то, его подозревали, что он неоднократно самолично устраивал ложные вызовы только, чтобы он  смог вывести свой грузовик.

– Я должна идти, – сообщила я. – У меня завтра дел по горло.

– Подожди, – остановила меня матушка, – я дам тебе немного курицы.

*    *    *    *    *

Бабуля позвонила в восемь.

– У меня сегодня утром запись в салон красоты, – напомнила она.  – Я подумала, может, ты меня отвезешь, а по дороге мы могли бы закинуть сама знаешь что.

– Пленку?

– Ага.

– На сколько тебе назначено?

– На девять.

*    *    *    *    *

Вначале мы заехали в фотомагазин.

– Пусть сделают  за час, – наказала Бабуля, вручая мне пленку.

– Это стоит целое состояние.

– Я захватила купон, – сказала Бабуля. – Они дают их нам, пенсионерам, купоны, поскольку мы не можем терять время даром. Если слишком долго ждать, когда напечатают фотографии, то можем не дождаться и умереть.

Сдав Бабулю в салон, я поехала в контору. Лула устроилась на диване из искусственной кожи, попивала кофе и читала свой гороскоп. Конни сидела за столом и ела рогалик.  Винни поблизости не наблюдалось.

Лула отложила газету, лишь я появилась на пороге.

– Я хочу знать об этом все. В подробностях. Я хочу детали.

– Рассказывать, в общем–то, нечего, – призналась я. – Я струсила и не надела то платье.

– Что?  Ты же согласилась!

– Это немного сложно.

– Ты хочешь сказать, что в эти выходные тебе не обломилось.

– Ага.

– Подружка, паршиво дела складываются.

А то я сама не знаю...

– У тебя есть какой–нибудь НЯС? – спросила я Конни.

– В субботу никто не приходил. А сегодня еще рано.

– Где Винни?

– В каталажке, вносит залог за магазинного воришку.

Я покинула контору, подошла к «бьюику», уставилась на него и произнесла:

– Ненавижу тебя.

И услышала позади смешок. Повернулась и обнаружила Рейнджера.

– Ты всегда так разговариваешь со своей машиной? Думаю, тебе не хватает личной жизни, Милашка.

– Личная жизнь у меня есть. А новой машины нет.

Он пару секунд таращился на меня, я боялась даже представить, что он думал. Его карие глаза оценивающе оглядели меня, в них проглядывало веселье.

– На что ты готова пойти ради новой машины?

– А что у тебя на уме?

И снова этот смешок.

– Ты все еще придерживаешься правил морали?

– А о какой машине мы говорим?

– Мощной. Сексуальной.

У меня возникло чувство, что эти слова входили и в описание предполагаемой отработки за такую машину.

Начался легкий дождь. Рейнджер натянул на меня капюшон куртки и заправил волосы. Его палец прошелся по моему виску, наши глаза встретились, и в какой–то ужасный момент я подумала было, что он может меня поцеловать. Момент прошел, и Рейнджер отстранился.

– Дай знать, когда решишь, – сказал он.

– Решу?

– Насчет машины, – улыбнулся он.

– Заметано.

Ого! Я забралась в «бьюик» и с ревом поехала в туман. Остановившись на светофоре, я постучала головой по рулевому колесу, пока ждала зеленый свет. Дура, дура, дура, дура, думала я при этом. Почему я сказала «заметано»? Что за глупость, так сказать! Я еще раз напоследок стукнула головой, и светофор переключился.