Через несколько мгновений несколько рук вцепились в доспех Россека и поволокли его с поля битвы по разбитой земле.

— Моя… Стая… — прохрипел Россек. В глазах у него все расплывалось.

Движение прекратилось. Перед ним замаячил знакомый шлем цвета выбеленной кости в виде устрашающего медвежьего черепа. Он больше походил на шлем волчьего жреца, чем Длинного Клыка.

— В живых осталось только двое, — доложил Торгрим Ройк. В голосе старого воина ясно звучало обвинение. — Мы забрали вас обоих и уходим.

Где-то рядом Россек услышал громоподобное рычание двигателей «Лендрейдера». Судя по звукам, болтерный огонь усилился, и воздух вспорол залп снарядов Длинных Клыков.

Россек стряхнул с себя руки помощников и, пошатываясь, поднялся на ноги. Его тошнило, он чувствовал себя оскверненным.

— Геносемя, — невнятно выдавил он, думая о павших братьях. Мир все еще качался, наполненный снарядами и грохотом взрывов.

Ройк приказал своим людям отступать к открытому люку «Лендрейдера». Ветераны отходили без паники, не переставая стрелять. Они несли Аунира Фрара, неподвижного, истекавшего темной кровью.

— Останемся здесь — умрем, — холодно ответил Ройк. — Взгляни сам.

Россек резко обернулся, чуть не рухнув при этом на землю. В нескольких сотнях метров, за участком, где среди камней лежали бездыханные тела его Волков, он увидел, как десантники-рубрикаты вновь выстраиваются в боевой порядок. К ним присоединялось все больше вражеских войск, как смертные, так и предатели. А еще дальше маячили танки, гораздо более мощные, чем те, что Волк уничтожил. Под их гусеницами размалывались в пыль валуны.

Наступление Тысячи Сынов шло полным ходом. Россек до сих пор ощущал острую и едкую вонь малефикарума. Они не могут побороть это колдовство.

Оцепенев, он позволил то ли увести, то ли утащить себя в ожидавший транспорт. Густой дым струился из выхлопных отверстий. Болтеры «Лендрейдера» стреляли постоянно, прикрывая отступление.

Россек не почувствовал, как рухнул на пол пассажирского отсека, и не ощутил скрипучего толчка двигателей, когда транспорт понесся прочь по усыпанной камнями долине. Одуряющая пелена порчи окутала его разум, смешивала чувства, притупляла инстинкты.

«Лендрейдер» увеличил скорость, выбираясь из огненной бури. Россек сумел подняться на колени. Изломанное тело с трудом сражалось с поврежденными сервомеханизмами доспеха. Только теперь начала возвращаться ясность, понимание того, что случилось.

Я убил их.

И тогда янтарноокий Волк внутри его завыл, но не от жажды битвы или славы, а от горя.

Матросу Рери Урфангборгу нравился космос. Даже несмотря на тошноту во время путешествия в варпе. Стать членом команды судна Адептус Астартес было значимой ступенькой в жизни любого человека в Империуме. Он прекрасно это знал, потому что бывал в других мирах и собственными глазами видел многие ужасы и чудеса галактики. Видел города-ульи из металла и пласткрита, чьи башни взмывали выше кислотных облаков, громадные агрокомбинаты — скопление пыли и постоянного рабского труда, миры-кузни, покрытые мануфакториумами размером с континент, задыхавшиеся в масляном дыме и пропитанные грязью и болезнями.

Так что при всех испытаниях службы жизнь в машинариуме «Науро» отнюдь не была плохим вариантом. Здесь было темно и холодно, но ведь и на Фенрисе условия не отличались разнообразием. Большую часть времени здесь дурно пахло, но через некоторое время запахи уже не замечались. Кэрлы были грубы и не задумывались, прежде чем наградить ударом за медленную работу, но, за исключением этого, они были достаточно гуманны. После прорыва блокады на орбите действующий штурман даже приказал раздать команде полумед, крепкий алкогольный суррогат священного боевого стимулятора Небесных Воинов. Это было хорошо. Все стали счастливее, несмотря на несчастья, что посыпались потом как из рога изобилия.

С тех пор работа стала особенно изматывающей. Трудно было сказать, сколько прошло времени, — внутренние хроносы ненадежны в варпе, и только навигатор примерно знает, как долго летит корабль с тех пор, как они достигли точки прыжка и включили варп-двигатели. Прошло много дней, по крайней мере так подсказывало Рери его тело. Работы стало больше обычного — он спал в каждый цикл не больше пары часов. Что-то заставляло пилота гнать корабль на пределе, выжимая максимальную скорость и не обращая внимания на повреждения, полученные в битве над Фенрисом.

Как работник нижней палубы, Рери не имел возможности охватить всю картину целиком, но знал о состоянии двигателей, и они были плохи. Повсюду были протечки, разорваны без всякой надежды на восстановление три из четырех главных топливных трубопроводов, шедших от цистерн к двигателям. Семь палуб были полностью запечатаны, что сильно затрудняло перемещение между разными уровнями. Однако лица старших офицеров вместо крайней тревоги стали теперь просто мрачными. Моркаи все еще гнался за ними, но, возможно, немного поотстал.

Это была хорошая новость для Рери Урфангборга. Он любил жизнь, особенно с тех пор, как Анийа из команды интенданта отбросила наконец излишнюю скромность и, кажется, искренне пожелала провести с ним некоторое время за переборкой. Он не обманывал себя по поводу сильной симпатии с ее стороны. Сутулая фигура и серая кожа, результат работы всей жизни на судне, никак не превращали его в идеал мужественности. Однако близость смерти удивительным образом может иногда ослабить сопротивление женщины.

Он уверенно пробирался по служебным туннелям. Было темнее обычного. Целые сектора погрузились во тьму, когда еще работавшие механизмы корабля неожиданно потребовали больше энергии. Так что Рери пристегнул два фонаря по обе стороны ржавого шлема. Крадясь по туннелям, он слышал собственное дыхание, тяжелое и насыщенное ожиданием. Прошло много времени, его ладони стали влажными от желания и машинного масла.

Вдвое согнувшись в тесном пространстве, он свернул за угол, аккуратно обходя выступавшие пучки оголенных проводов. Металл вокруг постоянно дрожал из-за пульсации расположенных выше гигантских двигателей.

Стоило ему добраться до цели, склада, затерянного глубоко в лабиринте служебных туннелей, как тусклые лампы погасли.

Рери ухмыльнулся и включил фонари. Два луча оказались бледными и дрожащими, но их было достаточно, чтобы видеть дорогу. Он спрыгнул из туннеля в помещение склада, опрокинув при приземлении ящик изношенных подшипников. Рери оглянулся, лучи фонарей скакали по беспорядочному нагромождению коробок на металлическом полу.

Анийа уже была здесь, сгорбившись перед кучей старых запчастей и ожидая его в темноте. Голова ее была опущена. Рери видел, как вспыхнули в свете фонарей рыжие волосы, и почувствовал, как сладкой волной пробежало по телу возбуждение.

— Значит, ты все-таки пришла, — жадно произнес он, подбегая к девушке.

Она не ответила, и Рери на мгновение помедлил. Может, она больна? Или передумала? Он опустился рядом с ней и осторожно протянул худую руку к рыжей челке. Он медлил, дрожали пальцы. Как-то странно она сидела.

— Анийа?

Убрав волосы, он обнажил ее бледное лицо. Вместо глаз были черные дыры, от которых тянулись кровавые дорожки.

Рери с воплем отскочил, врезавшись в стену за спиной.

Вот только это была не стена, а металлический гигант, монстр в позолоченной силовой броне и высоком, увенчанном гребнем шлеме. Чудовище наклонилось и схватило матроса за плечо, стискивая тело, пока не хлынула кровь.

Рери вопил, когда появился второй монстр. Он был в длинной струящейся мантии, украшенной тем же орнаментом, что и броня, но двигался и стоял так, словно был тяжело ранен. Его шлем напоминал голову кобры с раздутым золотым капюшоном. Чудовище в мантии неспешно шевельнуло рукой, и Рери обнаружил, что больше не может кричать. Из его рта не вылетало ни звука, хотя дикий вопль все так же звучал в его голове. Он боролся, но скорее инстинктивно, чем осознанно. Он понял, кем были фигуры перед ним: какие-то видоизмененные космодесантники. Это сказало ему все, что нужно было знать о шансах на выживание.