Из башни, расположенной высоко на склоне Ярлхейма, Железный Шлем наблюдал за последними приготовлениями. Он видел тонкие и изящные следы «Громовых ястребов», когда те разрывали атмосферу. Тактические дисплеи вокруг него показывали расположение судов, пока они медленно двигались в эскортном строю. Скоро он тоже займет свое место на флагмане.

Знакомая дрожь оживляла его усиленное путем генной модификации тело. Пройдут долгие дни — даже недели, — прежде чем он сможет целиком обратить свой пыл в боевую ярость. При одной мысли о грядущем побоище холодная ярость воцарилась на его грубом лице.

Они забыли, на что мы способны. Мне будет очень приятно напомнить им об этом.

Любой враг Всеотца возбуждал ярость в сыне Фенриса, но Магнус находился здесь на особом положении. С Тысячью Сынов всегда было так. Саги, которые все еще рассказывали в пещерах Этта, повествовали о предательстве колдунов, об их высокомерии и, что хуже всего, об их побеге. Легион не был уничтожен на Просперо, лишь разбит. Этот позор запятнал Волков более чем на тысячи лет, и не важно, какие великие дела они совершили с тех пор, неудача преследовала их, словно следы на снежном покрове.

Возможно, если бы предатель Магнус исчез в Оке Ужаса и никогда не объявился вновь, этот позор можно было бы снести. Но он не исчез. Он возвращался в последующие столетия, сея разрушения и оставаясь неуловимым. Меткие удары по имперским мирам не прекращались, и каждый был нацелен на поиск какой-то крупицы эзотерических знаний. Несмотря на тяжелый урон, нанесенный им Руссом, Тысяча Сынов все еще были способны организовывать рейды в защищенный космос, и мысль об этом каленым железом жгла Великого Волка. Она терзала его десятилетиями, и все остальное переставало казаться важным.

Несмотря на все ресурсы, направленные на поимку Магнуса, погоня всегда оканчивалась неудачей. Он всегда оставлял следы, по которым его можно было выследить, дразнящие подсказки и вызовы. На Правии, Даггеггхане, Вреоле, Хроморе. Изменник оставил после себя знаки, насмехаясь над Волками, которые вечно следовали по пятам, но оставались ни с чем.

Мы были терпеливы. Мы долго ждали. И вот теперь ловушка захлопнется.

Краем глаза он заметил, как вспыхнула руна над дверью.

— Входи, — сказал он.

В залу ввалился Стурмъярт. Глаза рунного жреца полыхали яростью.

— Почему? — потребовал он.

Железный Шлем решительно вытянул руки.

— Одаин, — начал он. — Это…

— Ответь мне: почему?

Великий Волк вздохнул и щелчком пальцев закрыл двери.

— Ты же знаешь Клинка Вирма. За ним нужен присмотр.

Стурмъярт зарычал, оскалившись:

— Как за ребенком? Это для тебя более важно?

— Только ты можешь обуздать его. Он играет с силами, которые могут уничтожить всех нас.

— Но ты сам позволяешь ему это делать.

— Потому что он может преуспеть.

— Вели ему подождать. Прикажи прерваться до тех пор, пока Стая не вернется с Гангавы. Я не дам лишить себя этой чести!

Железный Шлем покачал головой:

— Это переломное время. Щенок — его протеже, и мне нужна мудрая голова, что будет держать Этт под контролем. Ты не полетишь с нами.

Стурмъярт зарычал, и вспышка желтой энергии скользнула по его груди. Железный Шлем почувствовал огонь разочарования, пылавший в теле рунного жреца.

— Не делай этого, — настаивал он, изо всех сил стиснув свой посох.

У Великого Волка брови поползли вверх: Стурмъярт никогда прежде не отказывался подчиниться приказу.

— Одаин, ты угрожаешь мне? — промолвил он, позволив нотке вызова прозвучать в голосе.

С мгновение Стурмъярт стоял неподвижно, уставившись на него с перекошенным яростью лицом. Наконец он с неохотой опустил глаза и с отвращением плюнул на пол.

— Ты не понимаешь, — пробормотал он. — Колдуны. Они берут элементы и портят их. Это мои враги.

Железный Шлем внимательно посмотрел на рунного жреца. Стурмъярт в сердце своем был воином, неуступчивым, бесстрашным прерывателем нитей, но он должен знать, кто командует Стаей.

— Нет. Они — надежда для всех нас. Фрей будет там, и остальные рунные жрецы тоже. А ты нужен здесь.

Стурмъярт стиснул кулаки, и новые потоки стихийной энергии пробежали по перчаткам. Он старался сдержать гнев, но тот причинял ему боль.

— В качестве няньки для Клинка Вирма, — горько выплюнул он.

— Нет, брат, — ответил Железный Шлем. — Клинок Вирма играет очень опасными вещами. Если он ошибется, ты должен быть около него. Ты должен за ним присматривать.

Разочарование на лице Стурмъярта сменилось изумлением.

— Ты слышал меня, — сказал Железный Шлем. — Что бы ни думал Грейлок, ты будешь здесь моей опорой. Мы должны помнить Волчьих Братьев, их неудачу и ее причины. Я не допущу, чтобы на эту дорогу ступили и мы.

В глазах Стурмъярта засветилось сомнение.

— Ты думаешь, он…

— Клинок Вирма так же предан, как Фреки, — промолвил Железный Шлем, расслабившись, когда увидел, что гнев рунного жреца поутих. — Но мы должны присматривать за ним ради будущего.

Он подошел к Стурмъярту и положил тяжелую руку ему на плечо.

— Я делаю это, потому что могу доверять тебе, брат, — прошептал он, наклоняясь ближе. — Из всех Волков больше всего я доверяю тебе. Ищи правду в вюрде, если хочешь, и поймешь: Укрощение — это наша судьба.

Стурмъярт заглянул Великому Волку в глаза. Он все еще не смирился, но подчинится приказу.

— Так значит, у меня все полномочия, лорд? — спросил он.

Железный Шлем мрачно улыбнулся.

— У нас всегда все полномочия, — промолвил он.

Клык не имел себе равных — громадное переплетение туннелей, шахт и помещений, пронизывавших пик до самого верха. Но при всем том крепость была крошечной в сравнении с гигантским массивом горы, и лишь самые верхние уровни были приспособлены для жизни. По большей части Волки обитали в недрах горы, и их лежбища прятались под километрами скального монолита. Только на самой вершине, на уровне Вальгарда, искусственные сооружения выходили на поверхность. Именно там располагались мощные посадочные площадки и стыковочные причалы, лепившиеся вокруг массивных башен, которые на сотни метров вырастали из каменного тела горы. Древние приводные механизмы обслуживали шахты, уходившие вниз. По ним поднимали материалы и боевую технику из складов в глубине горы и загружали на ожидавший в ангарах транспорт. Тут всегда кипела работа, свидетельство неугомонного духа Волков и их бесконечных путешествий в мире звезд.

Хаакон Гилфассон стоял у края одного из таких ангаров, наблюдая за десятками трэллов и сервиторов, копошившихся на источавших пар корпусах кораблей, подобно насекомым на трупах. Дюжины судов уже улетели, и большинство оставшихся предназначались для боевого флота. Двенадцатой роте оставили очень мало кораблей, большая их часть были самыми медленными и слабо вооруженными из всей армады. На орбите для охраны планеты останется только один ударный крейсер — «Скрэмар» с эскортом из дюжины судов поменьше.

Гилфассону такое решение казалось разумным. Но вот с чем он был совсем не согласен, так это с реквизицией «Науро». Это было прямо-таки личным оскорблением.

— Прошу прощения, лорд, — в третий раз повторила кэрл, напряженно вглядываясь в инфопланшет перед собой и избегая зрительного контакта с Гилфассоном. — Это часть реквизиции. Великий Волк…

— Дай-ка я кое-что скажу тебе, — мрачно промурлыкал Гилфассон. Он говорил не как обычный космодесантник, и в нем не было ничего ужасающего, в отличие от остальных воинов. Он был смуглым, с густой спутанной шевелюрой, более стройным, чем большинство членов Стаи, даже будучи облачен в полный панцирный доспех скаута. Выдавали его только глаза — пылавший янтарь с черными зрачками. Ни у кого, кроме сынов Русса, не было таких глаз. — Я не самый милый человек. И не обладаю великодушием моих братьев. Я мало времени провожу с ними, как и они со мной.

Кэрл выглядела так, словно с огромным удовольствием оказалась бы в любом другом месте, но только не здесь. Но тем не менее она уважительно выслушивала Волка.