— О, твоя доброта не знает границ, Йонс.

— Так как его зовут?

— Герко Крапник…

— Ах ты ж мёрзлые черти…

Бригида поморщилась.

— Ну у тебя и выражения, Йонс.

— Прости… — обер-прокурор встал из-за стола и пару раз прошёлся по кабинету, звякая ножнами палаша по лакированному сапогу.

— Он что, настолько влиятелен? — спросила проповедница.

— Достаточно. И потому опасен. Тут главное не поднимать лишнего шума…

— И что мне делать?

— Тебе, — он перестал ходить из угла в угол и посмотрел на Бригиду, — ничего. Абсолютно ничего. Я со всем сам разберусь. А ты занимайся своими делами и готовься к получению места в совете. Радуйся жизни… И да, назови мне, кто кроме тебя ещё имел отношение к этой девице в эрмерии?

— Господин Ферзлер, к вам тут гости…

— Биркер! Паршивый идиот. Я разве не сказал тебе идти за провизией?

— Да они, это, меня у самой двери перехватили…

— Я никого не принимаю, Биркер, спусти их с лестницы.

— Никак не могу, господин Ферзлер, они говорят, что из полиции…

— О-оо-х. Ну за что мне такие мучения?! Зови…

Гостей было двое. Первый рослый, молодой, со здоровым спортивным лицом, крепкой челюстью, носом картошкой и ясными голубыми глазами. В общем одним из тех лиц, вид которых в слабоосвещённом и уединённом месте пробуждает у рядового обывателя внезапное желание расстаться с часами, деньгами и мелкими ювелирными украшениями, после чего незамедлительно это уединённое место покинуть.

Второй пониже, постарше, чуть полноватый, с тоскливой физиономией и грустным взглядом. Оба в штатском.

— Чем обязан? — Ферзлер поправил галстук, стараясь, чтобы его руки не очень заметно подрагивали.

— Комиссар Оскар, полиция округа Священного Скромника, — произнёс с выражением глубоко философского отношения к жизни тот, что пониже, — да, именно Оскар, с ударением на втором слоге. А это мой ассистент.

— Ыгы, — радостно подтвердил ассистент, прислоняясь богатырским плечом к дверному косяку.

— Полиция? — мрачно уточнил хозяин.

Комиссар отвернул лацкан сюртука и молча продемонстрировал никелированный значок.

— Микс Ферзлер, оценка, зало…

— Полиция об этом в курсе, — по-прежнему глубоко философским тоном сообщил комиссар Оскар.

— Так чем я обязан её визиту? — Ферзлер насупился ещё сильнее и засунул руки в карманы.

— Нам поступила информация о грабеже и нападении, — грустный комиссарский взгляд рассеянно изучал обстановку гостиной.

— Никто меня не грабил! — стремительно возразил Ферзлер, — и никто на меня не нападал…

— Разве я говорил о том, что нападение и ограбление относятся именно к вам? — голос комиссара ни на йоту не изменился.

— Я не понимаю. Вы пришли ко мне потому, что кого-то на улице ограбили?

— Нет, конечно, — комиссар Оскар посмотрел в лицо собеседнику, — строго говоря, речь действительно шла о нападении на ваш дом, однако позволю себе заметить, что я вам этого тогда ещё не сказал.

— Вы издеваетесь? — Ферзлер начал багроветь.

— Издевательства предусматривают, как обозначено в кодексе, — комиссар на секунду задумался, — «умышленное совершение действий, каковые…»

Он прервался и чуть наклонил голову к плечу, глядя на медленно закипавшего Ферзлера.

— Обратите внимание, я ещё не совершил в вашем отношении никаких действий, не говоря уже об умысле, который…

Ферзлер глубоко вздохнул, со свистом, медленно выдохнул, и, едва сдерживаясь, произнёс.

— Избавьте меня от юридических тонкостей. Что именно вы от меня хотите?

Комиссар молча полез в карман, некоторое время там поковырялся и достал блокнот. Не спеша раскрыл и перелистнул несколько листков.

— Я слушаю… — Ферзлер топтался на месте как норовистый конь.

Оскар, по-прежнему не спеша, полез в другой карман и после непродолжительных поисков извлёк оттуда карандаш. Почесал им свой длинный хрящеватый нос и лишь после этого заговорил.

— Нам сообщили, что в ночь на позавчера в вашем доме был замечен подозрительный шум. Свидетели также наблюдали, как оттуда выбежала неизвестная им дама. Как они изволили заметить, одежда дамы пребывала в значительном беспорядке, а сама дама в не менее значительном возбуждении и расстройстве чувств…

— С каких это пор шлюхи проходят в полицейских рапортах по категории грабителей?

— То есть вы хотите мне сообщить, что эта дама вас ограбила?

— Нет!!! Никто меня не грабил. Вы поняли!? Теперь я могу, наконец, заняться своими делами?

— Одну минуточку, пожалуйста, — комиссар ещё раз почесал нос, — так вот далее, в ту же ночь означенные свидетели…

— Вот любопытные скоты… уж я им это припомню… соседи хреновы…

— … так вот, означенные свидетели также наблюдали, как группа неизвестных лиц удалялась от вашего дома, неся при себе некое тело.

— Господин комиссар. Я не знаю уж, что там примерещилось вашим означенным свидетелям, но никаких тел из моего дома никто не выносил. Меня никто не грабил. А эта девка лишь элементарная шлюха, которую я выставил за… за… в общем не важно.

— Возможно, дама потребовала с вас оплаты за неоказанные или не полностью оказанные услуги? Это, конечно, не может быть квалифицировано как ограбление, но рассматривая с другой стороны…

— Слушайте, комиссар, как вас там, Оскал…

Ассистент у косяка громко фыркнул, пытаясь удержать смех.

— Оскар, с вашего позволения. Комиссар Оскар. Ударение на втором слоге, — по-прежнему совершенно невозмутимо уточнил полицейский.

— Так вот, комиссар. Оскар. Я не вызывал полицию. Меня никто не грабил. У меня всё в полном порядке. Совершенно отлично. Никаких проблем. Вам ясно?

— У каждого человека есть проблемы, уж поверьте комиссару Оскару, просто некоторые о них пока ещё не знают.

— В любом случае мои проблемы вас не касаются… Если мне будет нужна полиция, я к вам обращусь. Нет. Вру. Уж точно не к вам. Надеюсь, в полиции есть и другие сотрудники.

Комиссар бросил на него взгляд оскорблённой невинности. Причём невинности, грубо оскорблённой в лучших чувствах.

— Мы уходим. Но имейте в виду, если вы что-то скрыли, то комиссар Оскар вернётся. Да, он ещё вернётся.

Ферзлер едва удержал стон.

Убедившись, что полицейские ушли, а дворецкий отправился за покупками, он поднялся на второй этаж.

— Боже, ну что за идиот… До чего докатилась полиция.

— Обычный зануда. Ты отослал слуг? Вчера один из них так рвался убрать твой кабинет, что едва меня не обнаружил. Пришлось отсиживаться в шкафу…

Собеседник Ферзлера, заложил книгу пальцем, и вопросительно поглядел на хозяина.

— Да. Отправил за покупками, — кивнул тот.

— Это хорошо. Чего хотели полицейские?

— Понятия не имею. Этот болван не мог двух слов связать. Плёл что-то про ту девку и людей Брадобрея… Слушай. Ты должен с этим головорезом что-то сделать. Обязан. Паршивец захватил меня врасплох и держит теперь за горло. Разберись с ним.

— Потом. Ты говорил, что у тебя для меня информация.

— Вчера я передавал тебе записку от штабс-ротмистра…

— Там не было имён. Тебе их назвали?

— Да. Записывай. Бригида Аббе, Коринна Морвин, Хельма Апстин.

— Хорошо. Я с ними поговорю.

— Так что насчёт Брадобрея?

— А что с ним? Я сказал позже. Не сахарный, не растаешь.

Ферзлер возмущённо всплеснул руками.

— Да ты что! Ну это уже наглость, просто наглость. Я помогаю вытащить его тюрьмы, пою, кормлю, ублажаю, кручусь как последний лакей, а он «не растаешь». Это же он натравил на меня полицию, Брадобрей, наверняка он…

— С чего ты взял?

— Да он практически сам мне это сказал. Что может сдать мои бумаги. Ты представляешь, если он меня засветит на всю округу? Это же катастрофа, просто катастрофа…

— Бумаги, говоришь. Что за бумаги?

— Разные. Ведомости. Записи. Копии отчётов. Счета. Много всего…

— И про меня ты там тоже писал?

— Про всех… ну то есть, я, конечно же, шифровал… местами. Не бойся. Нам просто нужно утихомирить этого Брадобрея. Только и всего. Его подручные сразу передерутся и про меня забудут. И про бумаги тоже… В общем, это ведь и в твоих интересах. Ты же понимаешь?