— Ты цела?

Юл определённо мог различить брызги крови на её платье. Но это вполне могла быть кровь шофёра или Асторе.

— Кажется… — она осмотрела себя с некоторым недоверием во взгляде.

— Тогда осмотрите телохранителя, — приказал Флориан.

— Не стоит… — прошептал Асторе, — просто скажите принцессе, что я выполнил… своё обещание.

Девушка медленно поднялась, сделала пару нетвёрдых шагов и оперлась на дверцу экипажа.

— С вами точно всё в порядке? — настороженно поглядел на неё принц.

— Всё нормально. Просто испугалась… Ноги не держат, — она посмотрела на Юла, потом на принца, — знаете что. Если когда-нибудь вам перебежит дорогу чёрный кот, трижды подумайте…

— Это к счастью, — заметил Флориан, — вы уцелели, и кроме того спасли мне жизнь. Но это ерунда, на самом деле. Вы только что спасли несколько тысяч жизней. Я знаю свою родню. Если бы этот парень меня застрелил, они бы точно устроили войну… К счастью, всё уже позади.

— А он точно был один? — спросил Юл.

Принц замолк…

Насвистывая оперную арию Флипо Чекалек сбежал по ступеням с набережной. Перед ним простирался небольшой причал. Не исключено, что Гернот всё ж таки осилит кого-нибудь подстрелить, а может и не осилит. В общем, это уже не важно. Случай был удачный, но не судьба. Мёртвый герой — плохой герой. Эту истину Флипо чтил всегда. Если видишь, что обстоятельства не в твою пользу — лучше отступить. На заранее подготовленные позиции. В Руртене его должна была ждать одна экзальтированная аристократичная вдовица, питавшая слабость к молодым темпераментным революционерам. Оставалось надеяться, что борцы за народное счастье ещё не до конца опустошили её финансы. В любом случае — на первое время хватит, а там уже можно будет строить новые планы.

Он разыскал нужную лодку и поднялся по сходням.

Простецкого вида голубоглазый парень в матросской робе возился с парусом.

— Мы вчера договаривались о переправе…

Парень кивнул, и отложил парусину.

— Плата на месте, — сухо отрезал Чекалек, — на слатонском берегу. Никаких «деньги вперёд».

Парень снова кивнул.

— Вот и ладно. Шкипер у себя?

Тот жестом показал на корму. Чекалек перешагнул через груду парусины и обошёл надстройку. К его удивлению шкипер оказался благообразным полным человеком с грустным философским взглядом.

— Вы шкипер? — недоверчиво спросил Чекалек.

— В данном случае, полагаю, что да. Ведь именно мне предстоит препроводить вас к надлежащему местопребыванию…

Флипо всегда гордился тем, что нутром чувствовал опасность. И сейчас это нутро передавало ему сигнал опасности максимально явным образом. Он попятился и опустил руку в карман.

— Шкипер Осмонд, кажется, я не ошибаюсь…

— Оскар, с вашего позволения, Оскар. Ударение на втором слоге…

— Отлично. Но боюсь, я кое-что забыл на берегу… Некоторые вещи. Очень важные…

— Не думаю, что они вам понадобятся, — на философском лице шкипера вдруг расцвела задорная улыбка.

Чекалек потянул было из кармана револьвер, но его локти железной хваткой скрутила неведомая сила.

— Отлично, стажёр, — прокомментировал шкипер Оскар, — вы как раз вовремя. Господа, можете выходить…

Из надстройки, как горошины из стручка, посыпались жандармы, и Флипо Чекалек понял, что на этот раз вдовице из Руртена придётся искать для вечерних бесед других молодых революционеров…

— Я всегда говорил, — добавил шкипер, — что рано или поздно, но комиссар Оскар настигнет преступника. Никому не уйти от железной руки закона. Победа одержана, справедливость торжествует, а завистники посрамлены. Посмотрим, что теперь скажет полицмейстер… да, кстати, совсем забыл. Вы арестованы, господин Чекалек.

— Вы не поверите. Я об этом уже догадался… — проворчал Чекалек, которому как раз застегивали наручники.

Винкель Бластенхаймер сидел в гостиной и мрачно сверлил взглядом большую рюмку с густо-коричневой ароматной жидкостью. Вошедшая Максима посмотрела на отца с явным неодобрением.

— Папа. Доктор же запретил тебе пить, у тебя язва…

— Что мне доктор, — философски вздохнул тот и потянулся к рюмке, — и что мне теперь язва…

— Они же не погибли? Бомба ведь не взорвалась!

— Вот именно, — мрачно вздохнул механик, — моя бомба не взорвалась… Какой позор.

Он покачал головой и взял рюмку.

— Но… — голос девушки неуверенно дрогнул, — но… ты не виноват.

— Не надо меня успокаивать, Сима, я отлично всё понимаю… — он чуть всхлипнул, — я знал, что этот день когда-нибудь придёт… моя карьера закончена… А мои сыновья. Они ничего не понимают в пиротехнике. Несмотря на все мои усилия. Самолёты им подавай, да автомобили. И кому мне теперь прикажете оставить дело? Моя бомба не взорвалась… Какой позорный конец блестящих начинаний.

Он крепче стиснул рюмку и поднёс к губам.

Девушка с отчаянием посмотрела на отца.

— Это я… я вынула детонаторы… я была так зла на него… на господина Чекалека.

Винкель Бластенхаймер некоторое время осмысливал услышанное, потом опустил рюмку обратно на стол.

— Ты? Ты вынула детонаторы? Но… но… — он испуганно посмотрел на дочь, — ты же могла погибнуть!!!

— Нет-нет, всё в порядке! — затараторила девушка, — я разомкнула основную цепь и вставила дополнительное сопротивление, поэтому механизм не остановился и бомба не сработала…

Бластенхаймер молча созерцал комнату через стёкла пенсне.

— Папа? — некоторое время спустя поинтересовалась девушка, — с тобой всё в порядке?

— Да-да… конечно, — пробормотал тот, — дополнительное сопротивление…

— Так, всё. С тебя хватит… Если мама узнает, ты же знаешь, какой будет скандал.

Девушка решительно забрала у него рюмку, и перелила её содержимое обратно в бутыль.

Механик поправил пенсне и внимательно посмотрел на дочь.

— Максима.

— Да, папа?

— Я думаю, нам стоит всерьёз поговорить о твоём поведении… И о твоём дальнейшем образовании.

Лицо камердинера не выражало абсолютно никаких эмоций.

— Его превосходительство Фанти Годжи, граф Цоцу к вашему величеству…

Принц Флориан отложил газету и вопросительно посмотрел на Донову. Та кивнула.

— Зовите…

Граф Цоцу был вполне типичным диргемцем — высоченным, чернявым и носатым. Поклонившись, он протянул на подносе свёрнутую салфетку.

— Ваше величество, с прискорбием вынужден сообщить, что кронграф Бауде не вынес позора и свёл счёты с жизнью.

Донова аккуратно дописала резолюцию, отложила перо и посыпала документ песком, чтобы просушить чернила. Только закончив с этим, она отвернула край салфетки. Внутри лежал кинжал. На белоснежной ткани вдоль лезвия расплылись бурые разводы.

— Сам?

— В последний момент решимость оставила кронграфа и э-э-э… нам пришлось оказать ему посильную помощь, ваше величество. Вы точно хотите знать подробности?

— Нет, — принцесса завернула салфетку обратно, — сообщите родственникам, что кронграф искупил свой позор, и стёр пятно, брошенное им на честь рода Бауде. Отошлите им кинжал и передайте соболезнования…

Грай Цоцу ещё раз поклонился и вышел.

— А что со вторым? — спросил Флориан.

— Князь Тассельш? — Донова брезгливо поморщилась, — феерически скользкий тип. Успел порыдать в жилетку всем кого смог найти, и устроил несколько бурных сцен раскаяния… Не скажу, что меня это тронуло, но мнение двора не учитывать я не могу. Пришлось отослать его в самое дальнее и бедное из его имений. Надеюсь, теперь он и носа оттуда не высунет…

Столица встречала гостей вязким холодным туманом, смешанным с угольной гарью и запахом морской соли. Со стороны порта сквозь него пробивались тусклые гудки пароходов. Выходившие из вагонов люди кутались в шарфы и поднимали воротники, недовольно хмурясь и глядя в бесцветное небо.