Он опустил камеру, и я впилась взглядом в его лицо.

– Сколько тебе лет?

– Что? – удивленно улыбнулся он, – Двадцать восемь. Почему ты спросила?

– У тебя в уголках глаз есть небольшие морщинки. Очень красиво смотрится… – объясняю я, разглядывая его, – Если бы ты был моложе, их бы не было. И мне было бы не так приятно смотреть на твое лицо.

Его улыбка стала на мгновение шире, и он сверкнул белыми зубами, то ли закусывая, то ли облизывая губу.

– Ну, хорошо… – посмеиваясь, медленно моргнул он. – Сколько лет тебе?

– Четырнадцать.

Улыбка резко исчезла, и он снова опустил только что поднятый к лицу фотоаппарат.

– Четырнадцать?!

Забавный…

– Какие-то проблемы с этим? – усмехнулась я.

Я знала, конечно, что выгляжу гораздо старше, а еще и яркий макияж... И реакцию тоже предвкушала… Но это оказалось вкуснее, чем я думала…

– Эм…Я… Кажется – да. Хотя… Черт! Ну давай попробуем. – он в задумчивости проехался рукой по коротким выгоревшим на солнце волосам.

Мне показалось, что они должны быть жесткими… Мне захотелось потрогать, также пробежавшись пальцами, чтобы подтвердить мою догадку.

И еще мне очень понравился контраст между его светлым цветом волос и черными бровями и загорелая, натянутая на мышцы, кожа с виднеющимися веревками вен. Казалось, если ткнуть иголкой, она просто порвется от натяжения! Совершая новые открытия в его внешности, я, не стесняясь, разглядывала все её детали, пока он молча щелкал меня у стены.

– Аня... Ты в курсе концепции фотосета, – через некоторое время, пощипывая пальцами нижнюю губу, спросил он.

– Немного. – кивнула я, – Это реклама туалетной воды – невинность, нежность, страсть, желание, томление … – вспоминаю я описание пиарщиков.

– Дааа… – протянул он, – Невинность и нежность мы отсняли. А дальше и ума не приложу…

Он нечаянно задел ботинком рампу, и я резко обернулась, напугавшись звука и снося себе ноготь на среднем пальце о столешницу стоящего рядом драпированного стола.

– Черт! – зашипела я, тут же засунув палец в рот, и начала посасывать пульсирующую от боли фалангу.

Он замер.

Вскинув фотоаппарат, он сделал несколько снимков под мои замедляющиеся от удивления посасывания.

– Вытащи палец… – медленно и властно сказал он и, уже мягче, добавил, – Ты смажешь грим.

Хныкнув, я с громким чмоканьем резко вытащила палец изо рта. Илья захлопнул глаза и через пару секунд резко распахнул.

– Повернись спиной. – приказал он, – Руки на стену. Прогнись… Обернись сейчас. – вспомнив выражение его лица, когда он услышал мой возраст, я повернула лицо, оглядываясь через плечо, – Прекрати улыбаться… – пробормотал он, продолжая меня фотографировать, но от этого стало еще смешнее, и я закусила губу, чтобы удержаться. – Еще раз так сделай… – тихо выдохнул он.

– Как? – повернулась я, чтобы уточнить, что именно он хочет.

– Проехали… – качнул он головой и опустил взгляд на мою грудь.

Я перевела свой следом. Мои соски затвердели и ярко выделялись под белой тканью. Я на секунду накрыла грудь ладонями, чуть сжав и пытаясь согреть, и тут же отпустила. Он нахмурился и громко сглотнул, но почти сразу вернул своему лицу невозмутимое выражение.

– Холодно… – захихикала я, просверливая его глазами.

Он смущается и … мама дорогая! Краснеет?!

– Ты покраснел… – улыбнулась я, – Почему? Ты же фотограф…

Вздохнув, он опустил фотоаппарат и опять закрыл глаза.

– Сосредоточься на процессе… – немного раздраженно кивнул он на камеру в своей руке.

– Процессе чего…? – закусила я губу, провоцируя его еще сильнее.

Мне понравилось, как он нервничает и краснеет.

Хочу еще!

Он что-то там невнятно пробормотал и тяжело вздохнул, опять принимаясь за камеру.

Злится…

На меня?!

– Голову ниже… Из-под ресниц на меня посмотри… Не так… Глубже… Черт… – опускает камеру и смотрит в сторону.

– Скажи КАК, – попросила я.

– Страстно… – со стоном развел он руками. – «Страсть, желание, томление»…

Страстно?

Он произносит это так, что мне хочется прикоснуться к его губам и потрогать пальцами, как они двигаются в этот момент. Они немного обветрены… И я пробегаюсь пальцами по моим, пытаясь представить себе ощущения обветренных губ.

– Что. Ты. Делаешь. – завис он, рассматривая мои игры с губами.

– Твои губы… обветрены… – объяснила я.

– Что..? – почти не слышно.

– Объясни мне, как это… – попросила я еще раз. – Как это «страстно»?

– Аня… – его челюсти сжались, и губы немного вздрогнули.

Он не в себе уже...

Интересно, от чего именно?

Мне нравится. И я, определенно, хочу еще!

– Покажи! – пожала я плечами, не отводя от него глаз. И, пробуя каждое слово на вкус, уточнила: – Страсть, желание, томление…

– Туше… – прошептал он, сглатывая. – Дай-ка мне пять минут.

Повесив на стену камеру, он подошел к коммуникатору на другом конце павильона.

– Вика… – негромко начал он, но акустика была такая, что я слышала каждое слово, – Ты прикалываешься надо мной?... Она справляется, я не справляюсь… Смешно!?... Страсть… желание, томление … Мхм… Четырнадцать, Вик!!!... Расслабить?... Она достаточно расслаблена, поверь мне! Хорошо… давай.

Пока он разговаривал, я присела на стол, под тепло осветительного прожектора. Закончив разговор и немного помедлив, он вернулся ко мне и присел в паре метров от меня на корточки, опираясь спиной о стену. Я посмотрела на него сверху вниз.

– Я что-то делаю не так? – отклоняясь назад, я попыталась заглянуть в его немного напряженное – или расстроенное? – лицо.

– Нет, – покачал он головой, – Всё так. Только я не знаю, как добиться от тебя нужных эмоций.

– А как обычно ты делаешь это с другими моделями?

– Я разговариваю с ними… Погружаю в ситуации… Заставляю вспомнить некоторые моменты из их жизни…

– Почему ты не сделаешь этого со мной?

– Потому что я в противоречивой ситуации. Я должен снимать тебя как взрослую и использовать «взрослые» техники, а ты еще ребенок. Я не могу апеллировать к твоему опыту или передать тебе свой.

– Мне очень интересен твой опыт,.. Илья. – он нахмурился, когда я тихо произнесла его имя, и сжал губы, не поднимая на меня взгляда, – Почему нет? Илья…– мне понравилось произносить его имя, оно приятно ласкало рот.

Я облизала губы, как будто оно имеет еще и свой вкус.

– Ты вообще понимаешь, о чем просишь? – просверлил он меня глазами.

– Понимает! – Виктория, цокая каблуками и улыбаясь, подошла ко мне и села рядом. – В чем проблема, Илья?

– Я объяснил, по-моему…

– Я нужна тебе еще, Илья? – покрутилась в дверях Анжела.

Илья, Илья, Илья… – его имя, звучащее теперь к каждой фразе, завораживало и очаровывало.

– Все свободны на сегодня! – ответила за него Вика, – И дверь закрой за собой!

– На чем вы остановились? – она встала прямо передо мной.

– Страсть, Вик… – улыбнулась я.

Это слово ассоциировалось у меня с ее рыжей копной распущенных длинных волос, – «Страсть, желание, томление.» – продолжила я цитировать, накручивая на палец ее прядь. – Илья… Андреевич… – Мы обе повернулись к нему, – не хочет поделиться со мной… своим опытом.

Его лицо… Меня уже подколачивало от удовольствия наблюдать за сильными неуловимыми эмоциями, которые мелькали только в его глазах, почти не отражаясь на спокойном бесстрастном лице.

Я хочу прорвать эту плотину!

Виктория подняла мое лицо за подбородок и всмотрелась своими зелеными изумрудами в мои глаза. В ее взгляде было что-то такое, отчего мне захотелось растечься в ее руках и закрыть глаза. И я позволила себе это, тихо простонав.

– Анечка, – замурлыкала она, ее губы сместились куда-то в район моего уха, заставляя задрожать от удовольствия, – Я могла бы поделиться с тобой ЕГО опытом... если ты хочешь…

И ее «хочешь» с придыханием...

– Да… – вздохнула я медленно и громко, переполняясь каким-то жгучим и щемящим чувством в груди.