"Народ приличный собирается, ты не дрейфь, у всех папы-мамы в верхах сидят, кто руководит, кто контролирует, как руководят... никому огласка не нужна, да и грубиянов не бывает, чтоб там в драку полез или стекла бить начал... А я вот еду туда, думаю, с кем бы выпить по-простому, чтоб без загогулин всяких и подходцев, смотрю - ты сидишь. Нет, сперва-то не понял, думал - мало ли кто на лавочке бомжует, а потом вспомнил, кто ж в городе по форме ходить будет? Или только-только приехал или уже уезжает. А тут ведь с утра про тебя говорили. Я и притормозил, пригляделся..."

   "Врешь ты все, Вовка, - рассудительно подумал Воронцов. - Похоже, что меня ты искал зачем-то. Ведь мимо пролетел, только потом спохватился. Нужен я. Но не Володьке нужен. Он, хоть и не пыль на ровном месте, но слишком уж мелкий человечек в городе..." Впрочем, боевая интуиция Леши по-прежнему молчала, значит, опасности в поездке на чью-то дачу не было, если, конечно, самому не нарываться на неприятности. Но Воронцов, по складу характера, неприятностей не любил и искать их никогда не стремился. "А может я напраслину возвожу? Мнительным стал после концевого рейда? Здесь же не война, пусть и никем никому необъявленная. Кто я в городе? простой унтер на побывке... Ладно, посмотрю, что там за компания, может и в самом деле отвлекусь, а то как-то не по себе в последнее время", - решил для себя Алексей.

   - У вас давно так мрачно стало? - поинтересовался он у Вовки, пытаясь разглядеть за окном знакомые силуэты домов, палисадники и тротуары.

   - А чего тут мрачного? - удивился Володька. - Фонари побили, а новые ставить никто не хочет, то есть, хотеть-то может и хотят, да деньги до желающих не доходят, их по пути уже растаскивают. А по бумагам все эти фонари уже раз пятнадцать обновляли и ремонтировали. Да мне-то, собственно, плевать, мои интересы в другой сфере, а для езды и фар хватает...

   Болтая, Седов гнал свою неновую машину так, будто спешил на свидание с костлявой, но Воронцов предпочел не обращать внимания на такую манеру вождения. Гораздо интереснее было зачем же все-таки Володька нашел его в городе. Но и тут простор для мыслей и версий был таков, что Леша предпочел погодить с размышлениями, переждать до дальнейшего развития событий, тем более, что вариант случайной встречи и нечаянной радости от нее тоже не исключался.

   Среди почти совсем кромешной темноты, на обочине дороги сказочным сияющим огнями дворцом промелькнул стационарный пост дорожной полиции, расположенный на выезде из города. Но Володька Седов даже и не подумал сбрасывать для приличия скорость перед стражами дорожного правопорядка, а проскочил мимо на полной, наверное, сотне километров в час. "Значит, теперь так принято, - подумал Воронцов и снова засвербела в нем подозрительность: - Или Володька знает, что его машину не остановят в любом случае?"

   - Далеко еще ехать-то? - поинтересовался как бы между делом Алексей.

   - Нет, считай, что рядом, только попетлять придется...

   С этими словами Володька резко сбросил скорость автомобиля, прижался почти вплотную к правой обочине и начал что-то пристально рассматривать на ней, едва ли не прижимаясь лбом к ветровому стеклу.

   - Тут, если съезд проскочишь, всю ночь потом искать будешь - не найдешь, - сквозь зубы пояснил он Воронцову. - Я уж пару раз плутал так, больше не хочу...

   И, ведомый неизвестными Леше приметами, аккуратно, будто по минному полю, свернул вправо, высветив на мгновение плотную стену кустарника, непонятный, черно-белый столб со странным знаком... и, к удивлению Алексея, вместо раздолбанной колеи грунтовки машина вскочила на очень приличную бетонку. Вот только и петляла при этом бетонка тоже очень и очень прилично. Свет фар то и дело упирался то в очередную живую изгородь из кустов акаций, то в странные развалины, накрытые едва держащимся на одной стене куполом, подобным церковному, то в глухую, непроглядную темноту ночи. И сильный, почти физически ощущаемый через лобовое стекло ветер бил навстречу, невзирая на все повороты и зигзаги трассы.

   "Никогда так темно у нас, здесь, не было, - подумал Алексей. - И Луна, и звезды хоть какой-то свет давали, а тут - прямо, как на другой планете... в царстве вечной тьмы..." Впрочем, может быть, зародившаяся после встречи с Володькой подозрительность, больше смахивающая на паранойю, и в этот раз сыграла с Воронцовым злую шутку, ведь ночное небо вполне могло быть просто затянуто облаками...

   Поворот, еще, еще... какой-то труднодоступный для понимания рывок прямиком через заросли... и Володька, сам облегченно вздохнув, притормозил возле длинной, черной стены: "Приехали!"

   Тусклая, едва внятная лампочка в решетчатом металлическом абажуре-предохранителе с трудом обозначала себя в темноте. После того, как Володька и Алексей вышли из машины, эта лампочка над маленьким, в три ступеньки, крылечком осталась единственным световым пятном на фоне черной стены и глухих, непонятных зарослей в десятке метров от нее. Еще можно было разглядеть невнятные силуэты нескольких автомобилей, беспорядочно расположившихся вдоль стены и, кажется, одного мотоцикла гоночных очертаний.

   Внезапно из-за ближайших к Воронцову кустов послышалось внятное блеяние и блеснули зеленым огнем чьи-то дурные, бешеные глаза. "Ты куда меня привез! Это же - "Черный дом!" - захотелось в истерике заорать на Седова, и резко, без замаха - поддых, и тут же коленом в опускающееся к земле лицо и - с разворота, от души, изо всех сил по почками, по почкам, по почкам... Но Володька, казалось, не услышал и не заметил ни перемены настроения в Воронцове, ни странного блеяния, ни дикого блеска чужих глаз в кустах.

   - Ну, всё, пошли, - скомандовал он, повернувшись к крылечку.

   Странный, неожиданный истерический накат как пришел, так и ушел за доли секунды. И Алексей вдруг ощутил полнейшее уверенное спокойствие, какое, наверное, испытывает маленький смертоносный патрон, который тугая пружина вытолкнула из магазина в патронник и позади уже накатывает, закрываясь, затвор... Чуть ускорившись, в два широких шага он обогнал Володьку и первым поднялся на черное крылечко.

   Сова отбивалась от нахальных, лезущих под цыганскую кофтенку мужских рук как-то равнодушно, автоматически, без того огонька, который присутствует в подобных взрослых играх при обоюдном или хотя бы одностороннем желании. А девушка будто отмахивалась от большой, занудливой мухи, при этом совершенно не показывая собственного раздражения и злости на её жужжание и мельтешение. Может быть, именно это равнодушие одновременно и раззадоривало пристающего к Сове мужчину, ему всё чудилось, что в мыслях девушка находится где-то очень далеко отсюда и неплохо было бы вернуть её с высот раздумий на грешную землю.

   Нудная и бессмысленная борьба продолжалась довольно долго. Несмотря на явное превосходство в габаритах, мужчина, как ни старался, не мог ни опрокинуть Сову на широкую тахту, возле которой и происходили все эти события, ни хотя бы частично оголить её тело. А девушка ни коим образом не могла справиться с нежеланным партнером, не прибегая к грязным уличным приемам вроде удара каблуком между ног или растопыренными пальцами в глаза. Но почему-то именно к таким приемчикам, известным ей в изобилии, Сова и не желала прибегать, предпочтя фактически патовую ситуацию. Может быть, ей не хотелось портить собственное настроение и приобретать еще одного недоброжелателя, может просто она считала, что домогатель не заслуживает таких сильнодействующих средств.