Волков прикрыл глаза, вспоминая чай своей юности.

— Насколько я могу припомнить, из отечественных на первом месте был «Бодрость». Смесь из лучших сортов чая. Ценился «Краснодарский» и «Грузинский высший сорт». Второй сорт народ скептически именовал «чайный куст рубленый».

— Слышишь, Лаврентий! — произнес Иосиф Виссарионович, — значит, ты был прав.

Пили чай, пили понемногу «Хванчкару», разговаривали обо всем. Вождь заинтересовался загадочным «ноутбуком» и попросил доставить его сюда, в кабинет. Волков ответил, что в этом нет необходимости, потому что ноутбук всегда носит с собой.

— Эта папочка? — удивился Сталин, — и в ней собрано все знание Человечества? Не верю, как кричал этот театрал Станиславский.

Он скептически осмотрел ноутбук, затем хитро прищурился и заявил:

— Товарищ Берия, а наводили ли вы справки о существовании подобного аппарата? Возможно, у американцев есть что-то подобное?

— Это и есть — американский переносной компьютер, — пояснил Волков, — но только у американцев шестьдесят пять лет спустя. Вы сейчас сами убедитесь, Иосиф Виссарионович.

Как ни странно, но в том, что такой техники пока не существует, Сталина убедили кинофильмы, сжатые алгоритмом DivX. Естественно, на алгоритм ему было плевать со Спасской башни, но то, что фильмы были цветные — сказало многое. Вождь очень любил кино, и подобно Ленину отводил ему первенство в соревновании «современных искусств». Все остальные навороты ноутбука, в том числе и жидкокристаллический дисплей, оказались вторичны. Ведь, по большому счету, он не был техническим человеком. Как, например, тот же Берия. Ознакомившись с возможностями чудо-машины, Сталин внимательно выслушал историю Волкова и убедился в том, что его сон был вещим. Так же ему показалось, что сам Андрей Константинович не подозревает о роли «мессии». Это прекрасно ложилось на каноны православной религии. Ведь Иисус практически до тридцати лет (по некоторым источникам) также не занимался своими прямыми обязанностями. Конечно, Волкову было уже не тридцать, но ведь и мир за две тысячи лет стал гораздо сложнее.

Узнав о том, что до начала войны с Германией остается два с половиной года, Сталин огорчился. Он надеялся, по крайней мере, на пятилетку. Положа руку на сердце, он так до конца и не поверил в чудесное появление Андрея Волкова в качестве исключительно русского предтечи, спасителя Отечества. И даже годы, проведенные в духовной семинарии, не способствовали развитию этакой религиозной доверчивости. По натуре Вождь был прагматик до мозга костей, и полностью отметать мысль о чьей-то грандиозной провокации отметать не стал.

— Товарищ Берия, — обратился он к наркому внутренних дел, — я попрошу вас взять это дело на свой личный контроль. Определить узкий круг лиц, которым будет доступна информация о новых технологиях, тщательно все проверить. Если в полугодичный срок все, что предсказывает товарищ Волков сбудется, то темпы исследований и производства жестко форсировать.

Глядя своими тигриными глазами в лицо Андрея Константиновича, он резюмировал:

— Было бы очень легкомысленным поверить сразу во все то, что вы нам рассказали, но было бы вдвойне беспечно, даже преступно, отмахнуться от вашей информации. Прошу в кратчайшие сроки подготовить развернутый обзор: что из того, чем располагает наш таинственный товарищ Волков на своем не менее таинственном хранителе информации мы в состоянии производить. Что мы способны производить при условии не слишком глобальных исследований. Что нам понадобится на будущее.

Он закончил набивать трубку, разжег ее и задумчиво затянулся.

— Возможно, товарища Волкова имеет смысл сделать вашим заместителем.

— Но у меня ведь уже назначен Меркулов…

— Одним из ваших заместителей! — поправился Сталин, — по-вашему, товарищ Берия, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, не стоит создать при наркомате внутренних дел нового управления? По-моему, стоит. Тем более, что по рассказам товарища Волкова, у него по части управления имеется солидный опыт. А у нас с вами наблюдается жестокий кадровый голод.

— Логично! — отозвался Берия, — о новом управлении стоит подумать и в кратчайшие сроки что-то решить.

Сталин пустил несколько колец дыма и вновь посмотрел на Андрея Константиновича.

— Товарищ Волков! Вы подождите, пожалуйста, в приемной. Нам с Лаврентием нужно кое-что обсудить.

Андрей Константинович согласно кивнул и покинул кабинет. Вождь тотчас перешел на грузинский язык и непривычно яростно жестикулируя, произнес:

— Не нравится мне все это. Ты точно уверен, что он — не наймит буржуев? Вдруг, в каком Массачусетсе изобрели что-то, на несколько шагов опередившее наше время?

Берия скептически посмотрел на Сталина из-под пенсне. Затем пожал плечами.

— Не думаю. Слишком уж он опережает нынешний уровень развития техники. Этот аппарат ценен и как сам по себе — как супермеханизм для вычислений; но также ценность его гораздо выше для нас, что он представляет собой некое хранилище знаний, накопленных нашими потомками. Андрей Константинович мне показал чертежи и снимки стратегического бомбардировщика… по-моему, Ту-160. Что тут можно сказать? Хищная птица, почти в двести тонн весом на реактивной тяге — точно по Циолковскому.

Сталин прищурился.

— А вы уверены, товарищ Берия, что наш незнакомец показывал вам чертежи реального бомбардировщика?

— Там была даже видеохроника! — буркнул Лаврентий Павлович.

В тридцатые годы слово «видеохроника» еще имело некий авторитет последнего довода. Это спустя шестьдесят лет на компьютерах будут топить «Титаник» и изображать «терминатора» в натуральную величину. Тогда практически единственным приемом кинематографистов был «монтаж», а каким монтажом можно заставить полететь стратегический бомбардировщик? Это ведь не ступа Бабы-Яги, которую можно подвесить на веревочках! Кстати, подвешенными на веревочках снимали в СССР флаеры в фильме «Гостья из будущего», датируемого 1984 годом. Тем самым, когда вышел легендарный первый «Терминатор».

Просим извинить читателя за краткое погружение в историю кинематографа. За это время в кабинете Вождя Народов не случилось ничего, заслуживающего внимания. Сталин еще раз прокрутил в памяти свои сны, а Берия послушно искал противоречия в рассказах Волкова.

— Ты редко ошибаешься в людях, Лаврентий! — наконец произнес Иосиф Виссарионович, — я тоже редко. Но здесь особый случай. Имеем ли мы с тобой право безоговорочно довериться этому человеку и тем самым поставить под угрозу развитие нашей страны?

— Можно сделать по другому! — быстро предложил Берия, — в течение, скажем, полугода мы не предпринимаем никаких кардинальных изменений. Волков работает моим заместителем и готовит почву для перехода на новые приоритеты… а если за полгода сбывается все, что он предрекал, то…

— Отличный план, Лаврентий! — одобрил Сталин, — превосходный! За одним исключением. Если то, что говорит этот Андрей Константинович, правда, то полгода — неоправданно большой срок. Я бы рекомендовал три месяца. Что он там напророчил на начало года?

— Да он как бы ничего и не упоминал о начале года, — задумался Берия, — а если и говорил, то совсем немного. В феврале должно уйти в отставку правительство Стоядиновича… буквально через пять дней англичане должны прибыть в Германию на переговоры относительно сотрудничества промышленников…

— Они так это называют! — фыркнул Сталин, — а мы это называем совсем по-другому! Дальше, Лаврентий!

Берия послушно покопался в памяти.

— Пятнадцатого марта войска немцев войдут в Прагу. Поэтому, закончившиеся в тот же день переговоры о необходимости развитии торговли между Германией и Британией англичане не обнародуют. В середине апреля Чемберлен в ответ на наше предложение о трехстороннем договоре (СССР, Англия, Франция) ответит: «Я скорее уйду в отставку, чем подпишу договор с Советами!»

— И не удивительно! — недовольно кашлянул Иосиф Виссарионович, — эта английская сволочь со своей политикой непротивления Германии поставила всю Европу в очень неудобное положение. Он что, не чувствует, чем это все пахнет?