В то время как выступающий рассказывает об обновлении механических декораций с изображением леса, Брайан не слушает и с презрительной усмешкой пишет ответ:

«Похоже, помощь скорее понадобиться твоему дяде, чем не мне».

Пока я пытаюсь понять написанное, ровно в этот момент из оркестровой ямы раздается грохот музыкальных тарелок.

Все собравшиеся на сцене вскакивают со своих мест и нашему взгляду предстает следующая картина: ранее упомянутый скрипач Сет проносится мимо ударных инструментов, задев при этом плечом Роберта, и стремительным шагом идет по центральному проходу между рядами.

Мой взгляд падает на стул Сета; там он оставил свою скрипку. Не могу перестать таращиться на нее — от Роберта я знаю, что скрипка Сета стоит больше сорока тысяч долларов, а он просто взял и бросил ее тут, после чего в ярости ушел.

Лиза Стерн, вторая скрипка, наклоняется и осторожно берет инструмент в руки. Уверена, что она вернет ему скрипку; кажется, Сет в этом тоже не сомневается. Вот же мудак.

Он постоянно закатывает истерики, но на этот раз тишина, окутавшая театр после его выходки, кажется очень серьезной.

Мое сердце в ужасе замирает.

У Сета три большие дуэтные партии с ведущим актером, и это важнейшая часть мюзикла. Скрипка Сета не просто часть всего ансамбля; пусть он и не появляется на сцене, но при этом остается одним из исполнителей основного состава и представлен на всех рекламных материалах и в главных СМИ. Без его соло невозможен ни один наш спектакль.

Должно быть, случилось что-то важное, потому что голос Роберта проносится через весь театр:

— Позволь мне внести ясность, Сет. Ты знаешь, что означает твой сегодняшний уход: через месяц к нам подключается Рамон, но ты к нему не присоединишься.

— Да пошел ты, Боб, — Сет резко надевает куртку и, не обернувшись, кричит: — С меня хватит!

Во время титров третьего подряд эпизода «Дневников вампира» жужжит мой новый телефон. Как правило, подростковыми сериалами я не увлекаюсь, но Роберт возмутился, увидев, как я неловко складываю футболки с изображением Луиса Геновы, и отправил меня домой сразу после дневного спектакля, усилив тем самым мое и без того разрастающееся чувство вины. Я не могу заниматься йогой, не могу писать, а из-за приема обезболивающих не могу пойти выпить. Даже сосредоточиться на чтении трудно, чтобы не начать при этом размышлять, что же теперь будет делать Роберт без возглавляющего оркестр Сета.

Телефон вибрирует снова, поэтому я иду на кухню, где заряжается рядом с ноутбуком, к которому я не прикасалась несколько недель. Почти уверена: звонит мой брат Дэвис, желая убедиться, что я не рискую ходить по улицам Манхэттена, не имея возможности защитить себя с одной здоровой рукой. Так что я приятно удивилась, увидев на экране улыбающееся лицо Лулу.

— Привет, — открыв холодильник и изучая содержимое, говорю я.

— Как поживает мой маленький инвалид? — судя по звону столовых приборов за заднем плане, Лулу сейчас в Blue Hill — ресторане, где она (как и множество других актрис) подрабатывает официанткой в ожидании главной роли всей своей жизни.

Прижав телефон плечом, я здоровой рукой достаю из холодильника контейнер и ставлю его на стол.

— Я дома. Роберт сказал, что я выгляжу трехногим щенком на выставке собак, и отправил меня на несколько дней домой.

— Да он просто монстр, — со смехом говорит она.

— А ты на работе?

— Ага. Но вообще-то… подожди, — судя по звуку, она зажимает рукой микрофон, а спустя несколько секунд говорит снова, уже без фонового шума. — Сегодня у меня была ранняя смена, так что я уже ухожу.

— То есть сегодня ты свободна? — я останавливаюсь у микроволновки с тарелкой холодной лазаньи, как вдруг мне в голову приходит отличная идея: — Приезжай ко мне, я приготовлю ужин. Лишь воспользуюсь одной из твоих рук.

— Как насчет идеи получше? У меня есть два билета на выступление той дурацкой группы, а Джин пойти не может. Давай со мной!

Я уже в курсе этой истории: Лулу раздобыла приглашение на Групоне и не смогла отказаться, потому что пойти на концерт казалось отличной идеей. В большинстве случаев я люблю ее спонтанность и одержимость всякими приключениями. Но сегодня холодно, да и вообще — придется вылезти из пижамы и надеть одежду, с которой справиться мне будет трудно.

— Сегодня без меня, Лу, — я ставлю тарелку в микроволновку, а подруга начинает скулить.

Звук настолько жалобный, что моя решимость дает трещину, и мне даже не надо ничего говорить — Лу уже все знает заранее.

— Ну давай, Холлэнд! Группа называется «Гуляка Спрингстин» [отсылка к Брюсу Спрингстину — прим. перев.], представляешь!

Я издаю стон.

— Не заставляй меня в одиночестве ехать в Джерси.

— Кавер-группа, да еще и в Джерси? — переспрашиваю я. — Мало похоже на плюс.

— Значит, ты предпочитаешь сидеть дома в пижаме и есть еду из микроволновки, вместо того чтобы провести вечер со мной?

Я фыркаю.

— Кажется, ты немного переоцениваешь последний вариант.

Она снова скулит, и я сдаюсь.

Лулу невероятно завысила цену. Эта «Дыра» в Нью-Джерси Холл… бар? Это самое лестное слово из тех, которые можно употребить по отношению к такому заведению.

Выход из метро находится прямо напротив малоприметного кирпичного здания, куда Лулу направляется танцующей походкой. Район и жилой, и деловой одновременно, но не меньше половины зданий вокруг выглядит пустующей. Напротив бара расположен корейский ресторан с занавешенными окнами и криво висящей вывеской рядом с дверью. По соседству — переделанное здание с неоновыми буквами «Кальян»; когда-то ярко светящие, сейчас лампы покрыты пылью. Теперь мне понятно, почему эта «Дыра» вынуждена соблазнять потенциальных посетителей всякими купонами.

Лулу разворачивается и исполняет свой танец задом наперед, зовя меня перейти улицу с блестящим мокрым асфальтом.

— Тут, по крайней мере, многообещающе, — радостно заявляет подруга, когда мы присоединяемся к небольшой очереди у входа.

Сквозь толстые кирпичные стены слышны вступительные аккорды «Don’t Stop Believin’» группы Journey, и каждый раз, когда открывается входная дверь, музыка становится громче, словно пытаясь сбежать. Признаюсь откровенно, приятно нарядиться в нормальную одежду и оставить свои беспокойства дома хотя бы на несколько часов. Одеть меня в тунику и леггинсы много времени не заняло, а Лулу, у которой, по счастью, обе руки здоровые, помогла высушить мои длинные волосы. Впервые за последние два дня не выгляжу и не чувствую себя тряпичной куклой. Вечер может оказаться весьма неплохим.

Когда наконец приходит наша очередь войти, Лулу, размахивая своим купоном на двоих, словно пропуском, протискивается в дверь.

Внутри все незамысловато, что не удивительно. Стены увешаны постерами старых видео-игр, а украшенные резьбой столы стоят группками вокруг барной стойки. Декор — сомнительная смесь эстетики Харлей-Дэвидсон, каморки таксидермиста и атрибутики Старого Запада. В одном конце бара гордо красуется шест для стриптиза, а в другом расположена сцена. Тускло светящиеся лампы покрыты пылью, и в сочетании с самодельной дым-машиной создается нереальный эффект, будто члены группы просто подсвеченные фигурки.

Сев за столик, Лулу дает знак официантке, и мы заказываем коктейли, которые нам приносят чересчур быстро — как будто их сделали заранее, и они несколько часов простояли в качестве украшения для бара.

Лулу молча разглядывает свой коктейль, симпатично названный «Адьос, ублюдок». Пожав плечами — жест словно говорит «Да и фиг с ним!» — она делает глоток и тут же морщится.

— На вкус как 7Up.

Я завороженно смотрю на подсвеченный неоновыми огнями кубик льда в ее бокале.