Дана раздраженно прикусила губу.

— Я должна попросить вас подождать снаружи, Бретт. Вы, как разрушительная стихия! Я не задержусь больше чем минуты на две.

— Начинаю отсчет, — спокойно сказал он и решительно закрыл за собой дверь.

Марго была в ярости. Она влетела в комнату Даны и огляделась, как будто ожидала увидеть там какие-то перемены. Дана неуверенно посмотрела на нее:

— Что такое, миссис Рэнкайн? Я сейчас очень занята.

— Ах да! — Марго с отвращением выплевывала слова. — Мы ведь теперь постоянно заняты! Мне просто повезло, что я тебя застала!

— Вы меня очень обяжете, если перейдете сразу к делу, — резко сказала Дана, и ее янтарные глаза засверкали.

— Отлично, — прищурилась Марго. — Насчет «Весенней рапсодии».

— Да? Вы хотите, чтобы я достала его для вас?

Марго застыла в неподвижности. Это было затишье перед бурей. Дана даже подумала, что ярость этих ледяных глаз выплеснется наружу, и инстинктивно отступила назад.

— Я хочу это платье! — Марго старалась держать себя в руках. — И я его получу! Маньен сказала мне, что оно создавалось специально для тебя и оно изъято из коллекции. Я не верю. Она меня просто надула! Она еще заплатит за это! Мои заказы для нее многое значат! — Она кинула на девушку злобный взгляд. — Что ты будешь с ним делать? Ты! Простая одежная вешалка!

Дана вздохнула и взяла щетку для волос. Три года Марго безгранично царствовала в доме, мучительно переживая появление в нем других женщин, даже если они не представляли никакой угрозы ее положению.

— Я ничего не знаю о судьбе вещей, которые демонстрирую, — наконец сказала девушка. — Сесиль не обсуждает со мной аспекты своего бизнеса. Изредка она спрашивает, что мне нравится или не нравится в деталях, и это все. Очевидно, такие особенные платья, как «Весенняя рапсодия», всегда вызывают ажиотаж, поэтому мадам и старается таким образом выйти из положения.

— Чепуха! — в ярости воскликнула Марго, и ее лицо перекосилось от злости.

— Ну, боюсь, я не могу предложить лучшего объяснения, — сдержанно заметила Дана. Она подошла к двери и молча распахнула ее.

— Грубость и равнодушие — это именно то, чего я ожидала! — Марго еле сдерживалась, с трудом выговаривая слова. На ее бледном лице сверкали голубые льдинки-глаза.

Дана подумала устало, что эту женщину слишком легко вывести из душевного равновесия.

— Хорошо, миссис Рэнкайн, — терпеливо сказала она, — я постараюсь что-нибудь выяснить у Сесиль, если это сделает вас хоть немного счастливой.

— Постарайся, — тихо произнесла Марго, выходя в коридор. — Я ужасно хочу получить это платье: Бретту оно очень понравилось.

Дана захлопнула дверь и с облегчением привалилась к ней спиной. Спустя минуту она засмеялась, почти истерично. Это принесло ей небольшое облегчение.

— Мне совершенно не нравятся ваши расспросы, Дана. Я никогда ни с кем не обсуждаю свои дела, как вам известно.

— Извините, мадам. — Дана смущенно уставилась в пол. — Но миссис Рэнкайн была так расстроена, и я отважилась спросить вас об этом, — пробормотала она.

— Расстроена? Эта? — фыркнула Сесиль Маньен. — Она такая же, как и ее мать! — Она махнула рукой. — Даже еще большая эгоистка! Испорченная богатством и капризная. Я называю их «мои монстры». Но где бы я была без их банковских счетов? — Она оценивающе взглянула на Дану. — Да, платье само по себе волнует. Знаете, мое дорогое дитя, каждый дизайнер мечтает творить для элегантных, красивых женщин, но — увы! — это необязательно означает продавать им свои творения. Хотя… в данном случае мне повезло. Теперь идите, дитя мое, я не могу уделить вам больше ни секунды.

Дана прошептала слова благодарности и поспешно ушла. Мадам вернулась к чертежной доске. На ее губах играла довольная улыбка.

Выйдя на шумную улицу, девушка утомленно подумала: «Во всяком случае, я попыталась. Но Марго вряд ли оценит это по достоинству».

Дана открыла глаза, подавив желание вновь окунуться в сон. Это был ее день рождения. Она выскользнула из постели и подошла к окну. Прохладный утренний ветерок заставил ее поежиться. «Я в начале следующего года своей жизни», — подумала она и выглянула из окна, посмотрев вниз, на растущие там розы. Их нежные розовые головки качались на легком ветерке. Высоко в небе в исступленном восторге заливались птицы.

— Двадцать два! — громко сказала Дана и тихо добавила: — Подумать только!

Она повернулась и подошла к зеркалу.

Задумчиво разглядывая свое отражение, Дана чувствовала себя совсем другой, очень взрослой женщиной. «Но, к сожалению, есть один человек, — думала она, — который воспринимает меня как ребенка».

— Ты встала? — раздался за дверью требовательный голос Лалли, высокий и настойчивый.

— Подожди минутку!

Дана набросила халат и подошла к двери. В коридоре стояли Лалли и ее тетя, обе взволнованные и со свертками в руках.

Дана улыбнулась:

— Вы помните о моем дне рождения!

Мисс Тернер смущенно сунула ей в руки зеленый пакет, перевязанный пурпурной лентой.

— С днем рождения, дорогая. Я никогда не смогу отблагодарить вас должным образом за вашу доброту к Лалли… к нам обеим, — горячо прошептала она и отвернулась, как будто пряча слезы.

Дана почувствовала глубокое волнение.

— Большое спасибо, мисс Тернер! — крикнула она вслед удалявшейся фигуре.

— Ей надо идти, — сообщила Лалли. — Знаешь, она не особо искусна в таких делах, не обижайся. — Девочка протянула Дане свой сверток: — С днем рождения! — хрипло сказала она и, уткнувшись в девушку головой, внезапно зарыдала.

Дана обняла девочку за худенькие плечи и повела в комнату. Усадив ее рядом с собой на кровать, она решительно сказала:

— Тебе не разрешается плакать в мой день рождения, Лалли. Так, посмотрим, что здесь.

Дана начала разворачивать сверток, и Лалли немедленно успокоилась. Там оказались флакончик духов «Яблоневый цвет» и толстый альбом. Дана осторожно положила флакончик на кровать и открыла альбом, в котором были собраны наброски с каждого обитателя дома, включая Дану. Девушка изумленно переворачивала страницу за страницей. Цвета поражали яркостью, даже неистовством, но рисунки были удивительно хороши и люди на них узнаваемы. Совершенно очевидно, что у художницы был огромный талант, рвущийся наружу.

— Ну?! — требовательно спросила Лалли.

— Боже мой! Что говорит твоя учительница? — вопросом на вопрос ответила Дана.

— Она не знает, — презрительно усмехнулась Лалли.

— Я думаю, что у тебя талант, Лалли. Ты должна учиться.

Дана продолжала рассматривать наброски. Там были и лошади, среди которых выделялся Принц Гонтлитт. Перевернув последний листок, Дана внезапно замерла: она узнала это лицо. Способная Лалли уловила непримиримое выражение на печальном лице Магды Ладлоу.

Дана осторожно спросила:

— Где ты видела эту леди, Лалли? — Она указала на рисунок и внимательно посмотрела на девочку.

— Это подруга мистера Рэнкайна. Она была здесь несколько недель назад, когда мистер Кантрелл ремонтировал мои часы.

— Что она делала здесь, ты не знаешь?

— Она была здесь недолго. Сидела в машине минут двадцать, ожидая мистера Рэнкайна. Я наблюдала за ней сверху. Ее лицо немного заинтересовало меня: очень приятное снаружи и отвратительное под внешней маской. — Лалли охнула и прикрыла рот рукой. — Прости, Дана, ты ее знаешь?

— Я ее где-то видела, — печально призналась девушка и сменила тему. — Я просто в восторге, Лалли! Я абсолютно уверена, что через несколько лет этот альбом будет стоить кучу денег. И я давно хотела купить себе эти духи, спасибо! Лалли, мы должны подумать об уроках живописи для тебя. Эти рисунки гораздо лучше моих.

— Ты тоже училась? — с пылом воскликнула девочка.

— Четыре года в специальной школе. Я знаю основы, и у меня есть определенная легкость стиля, но ничего подобного твоему таланту, уверяю тебя. Дай мне карандаш — мы немного подправим Принца. Лошади у меня хорошо получаются.