— Очень интересно, — искренне обрадовалась Джоанна. — У меня никогда не было английских туфель, я всегда носила бельгийские.

— Я так и думал. В Бельгии делают первоклассную обувь, и она у них значительно дешевле, — заметил Чарльз.

— Вы сами захотели заниматься этим делом, или вам пришлось возглавить его волею обстоятельств? — поинтересовалась Джоанна.

— К счастью, я сам этого хотел. А вот Нилу это занятие не по душе: он работает в студии моделирования, но воображает себя серьезным художником и не хочет заниматься производством.

— А приходится?

— Его никто не принуждает, но он еще не готов сделать себе имя в искусстве, — сухо заметил Чарльз. — Мать избаловала его, и теперь он считает, что семья должна его содержать, пока он будет создавать свои шедевры. Впрочем, я думаю, он сам расскажет вам о своих проблемах. У него слабость к красивым женщинам.

— А у вас, конечно, иммунитет? — насмешливо спросила Джоанна.

Чарльз, язвительно усмехнувшись, прямо взглянул на нее.

— Мой жизненный опыт помогает мне в этом, — ответил он.

Джоанна подождала, пока стюард поставит перед ними второе, потом спросила:

— Он был у вас достаточно богатый?

— Достаточно, чтобы узнать все уловки, к которым прибегает прекрасный пол, лишь бы добиться своего, — небрежно произнес он.

— В самом деле? А я считала, что вы были слишком заняты делами, чтобы расточать время на женщин.

— Иногда я позволяю себе и развлечения, — спокойно ответил Чарльз. — Вы скоро поймете, что англичане не так серьезно воспринимают женщин, как французы.

— Я слышала об этом. Вы, наверное, больше интересуетесь лошадьми или футболом. Наверное потому моя мать и убежала с художником.

К тому времени, когда они закончили обед, начался дождь, и ей пришлось пойти с Чарльзом в салон.

— Хотите выпить? — спросил он. — Джин или что-нибудь еще?

— Я бы предпочла томатный сок, если он у них есть.

— Ну, что вы! Не стоит ограничивать себя до такой уж степени, — сказал он с усмешкой. — Джин с апельсиновым соком вполне подходящий напиток для вашего возраста.

— Возможно, но я не люблю спиртного. Оно портит цвет лица, а я не могу рисковать ни одним из своих достоинств, — твердо заявила она.

Когда они прибыли в Дувр, дождь усилился. Чарльз предложил переночевать в одной из местных гостиниц. Ожидая, пока он зарегистрируется у портье, Джоанна почувствовала себя усталой, замерзшей и чужой в этой стране.

— Нельзя ли мне поесть у себя в номере? Я бы хотела пораньше лечь спать, — сказала она, когда швейцар понес их вещи к лифту.

— Конечно. Поступайте, как вам удобнее. Завтра нам не придется рано вставать. Завтрак в половине девятого вас устроит?

Джоанна кивнула. Ей вдруг захотелось броситься назад, к причалу, сесть на паром и вернуться в Кале. Но теперь было уже слишком поздно менять решение.

Ее номер был на втором этаже. Когда лифт остановился, Чарльз сказал:

— Увидимся за завтраком. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните портье. Обслуживание здесь приличное.

— Хорошо. Я так и сделаю, спасибо. Спокойной ночи, — ответила она.

Он довольно холодно взглянул на нее, и ей показалось, что в его взгляде промелькнула насмешка, как будто он догадался о ее страхах и презирает ее за это.

— Спокойной ночи, — отрывисто бросил он. Через пару секунд дверь лифта закрылась, и Джоанна осталась у своей комнаты.

Ее номер оказался удобным и теплым. Безукоризненные нейлоновые шторы скрывали грустный пейзаж за окном, шум ветра поглощали толстые панели на стенах.

— О, у меня нет английских денег! — в замешательстве воскликнула Джоанна, когда носильщик внес ее вещи и поставил их на хромированную стойку для чемоданов. — Я только что приехала из Франции и еще не успела обменять деньги.

— Ничего страшного, мисс, — ответил он. — Не самая приятная погода для путешествия, но не расстраивайтесь — на завтра обещают солнечный день.

— Да… хорошо бы. — Джоанна была удивлена. Во французской гостинице не дать чаевых — значит смертельно обидеть человека.

Приняв ванну и надев пижаму и халат, Джоанна стала расчесывать волосы, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Неожиданно в дверь постучали. Решив, что это принесли ужин, Джоанна поспешила открыть дверь. Но на пороге стоял Чарльз.

— Простите, что побеспокоил вас. Я подумал, что вы еще не спите, — извиняясь, сказал он.

— Нет еще. Я жду ужин. Входите, — пригласила она.

Он отрицательно покачал головой.

— Я только зашел сказать, что сейчас звонил вашей бабушке.

— Вы сказали ей, что нашли меня? И что она ответила?

Чарльз посмотрел на нее с выражением, которого она не могла понять.

— Она хочет поговорить с вами.

— Прямо сейчас?

— Да. Я написал номер. Вам будет нетрудно туда дозвониться. — Он передал ей клочок бумаги.

Джоанна взяла его, почувствовав, что у нее вдруг пересохло в горле.

— Хорошо. Я сейчас же позвоню, — неуверенно произнесла она. — Вы… вы хотите послушать, что я буду говорить?

— Я думаю, в этом нет необходимости, — сказал он и пошел прочь.

Ожидая, пока ее соединят, Джоанна заметила, что руки у нее дрожат. Наконец она услышала голос телефонистки: «Говорите, ваш номер ответил».

Почти сразу же и очень ясно, как из соседней комнаты, раздался голос:

— Джоанна? Это ты, Джоанна?

— Да, миссис Карлайон. Джоанна у телефона, — глухим от волнения голосом ответила она.

— О, моя дорогая девочка… — Голос бабушки дрогнул и сорвался. Потом она, кажется, всхлипнула, но дальше говорила уже спокойно. — Прости меня, дорогая. Это глупо, но я плачу от счастья. Когда Чарльз сообщил мне радостную новость, я с трудом поверила ему.

— Наверное, это было для вас настоящим шоком, — сказала Джоанна, сама сильно волнуясь.

— Да, конечно, но таким приятным. Понимаешь, я так боялась, что когда мы найдем тебя, ты не захочешь нас видеть. Конечно, у тебя есть все основания не любить нас. Но Чарльз сказал мне, что ты сразу согласилась поехать. Я так рада, что ты не питаешь к нам неприязни.

— Конечно, не питаю, — мягко заверила ее Джоанна. — Надеюсь, что и вы не разочаруетесь во мне.

— Никогда, — последовал твердый ответ. — Мы все с нетерпением ждем завтрашнего дня. Но не буду отвлекать тебя разговорами. Чарльз сказал, что ты очень устала и хочешь пораньше лечь спать. Отдыхай, моя дорогая, и поверь: мы будем рады тебя видеть. Спокойной ночи, дитя мое.

— Спокойной ночи… бабушка.

Джоанна услышала, как ее собеседница положила трубку, и сама медленно вернула трубку на рычаг. Несколько мгновений она неподвижно сидела на краю кровати, губы ее дрожали: А потом по щекам покатились слезы, она закрыла лицо руками и разрыдалась, оплакивая одиночество и боль своего долгого изгнания.

Когда на следующее утро Джоанна спустилась к завтраку, Чарльз уже сидел за столиком у окна. Спала она на удивление хорошо и проснулась только когда портье позвонил ей. Отдохнувшая, полная новых сил, она надела легкий темно-синий костюм с белой блузкой. Юбка в крупную складку и короткий жакет без воротника, украшенный единственной перламутровой пуговицей придавали Джоанне очень юный и в то же время элегантный вид. Проходя к своему столику, она чувствовала на себе восхищенные взгляды.

Чарльз читал газету, но, увидев Джоанну, тут же отложил ее и встал.

— Может быть, попробуете английский завтрак? Или ограничитесь кофе с булочками? — поинтересовался он, когда девушка села за стол.

— Ну, наверное, в чужой монастырь… — улыбаясь, начала она.

— Ваша профессия требует жесткой диеты? — спросил Чарльз, когда она вместо овсяной каши выбрала грейпфрут.

— Нет. К счастью, я могу есть, сколько захочу. Пожалуйста, читайте свою газету. Я знаю, что у англичан так принято.

— А что принято во Франции? Наверняка даже французская галантность имеет предел?

— Не знаю. Обычно я завтракаю одна, — беспечно сказала Джоанна. — Да, вот еще что… — вспомнила она свое вчерашнее затруднение. — Не могли бы вы дать мне некоторую сумму в английской валюте? У меня только франки, и вчера я не смогла дать чаевые носильщику.