— Мы увидимся завтра? — спросил Грэм.

И, ведя игру с возрастающей уверенностью, она ответила:

— Нет, не завтра. У меня очень много дел. Но в городе идет интересный фильм, вот было бы здорово его посмотреть! Может, ты заедешь за мной в субботу?

— Да, если ты хочешь… — разочарование его было очевидно.

Джейн самодовольно улыбнулась:

— Мы не будем заниматься этим очень часто, хорошо? Я думаю, только в особых случаях.

И Грэму ничего не оставалось делать, как согласиться.

К концу лета, как обычно и происходит, этот первый юношеский роман завершился. Но Джейн изменилась навсегда.

Несмотря на вечное недовольство матери, она продолжала красить волосы в рыжий цвет, но решила больше не сбрасывать вес. Ребятам она нравилась такой, с ее четырнадцатым размером. Они увивались вокруг, частично привлекаемые ее внешностью, частично репутацией. Девочки тоже изменили свое отношение к ней, возвели ее на пьедестал и подражали ей, надеясь, что и на них обратит внимание парень не хуже Грэма Туэя.

Успех у сверстников способствовал достижению и других положительных результатов. Сдав экзамены уровня «О» и «А» по искусству, она начала заниматься на отделении моделирования одежды, где стала лучшей. Карьера вела ее из одной известнейшей фирмы в другую, но она нигде долго не задерживалась. Она была неугомонна, всегда в движении, всегда в поиске перемен, новых перспектив, новых высот, которые хотела покорить.

Со временем, выйдя замуж, она сменила свою фамилию Свини на Петерс-Браун. Они встретились в школе изящных искусств. Она обратила на него внимание прежде всего потому, что его семья занимала место на высокой ступеньке социальной лестницы, это открывало Джейн легкий путь к осуществлению своей мечты.

Само собой, очень скоро последовала свадьба. Дрю был бисексуалом, предпочитал быть гомо-, нежели гетеросексуалом. В свое время он был музыкантом в популярной рок-группе и, хотя теперь хотел только творить шедевры, не утратил пристрастий, обретенных тогда: хорошие виски, дорогие старые вина, шикарнейшие рестораны и поездки за границу, не говоря уже об увлечениях, которые не афишировались. Отец Дрю, владевший состоянием, отказался помогать сыну из-за его распутного образа жизни, и содержать его приходилось Джейн, если не считать тех небольших денег, которые он выручал от продажи картин.

Ее такая жизнь вполне устраивала. Когда его склонность к мужчинам стала очевидной, она потеряла сексуальную власть над ним, но материальная осталась.

Высокий пост в «Вандине» Джейн заняла, когда после смерти Вана у Дины возникла жизненная необходимость в помощнике-дизайнере. Джейн импонировала карьера в одной из престижнейших в мире фирм. Она заполнила анкету и получила работу. Они с Дрю переехали в коттедж в отличном районе недалеко от работы, и все, казалось, чудно устроилось.

Стив оказался вишенкой на вкусном пирожном.

Она решила завладеть им, как только встретила, так же как когда-то давным-давно решила покорить Грэма Туэя, и в конце концов добилась своего. Конечно, он считал себя инициатором романа, и Джейн не разуверяла его. Не стоило развеивать его иллюзии и подрывать веру в себя.

Но он оказался более лакомым кусочком, чем она поначалу предполагала. Во-первых, он был сыном Дины Маршалл. Это уже само по себе придавало пирожному аромат. Но помимо этого, в нем было что-то такое, от чего у Джейн возникало чувство… да, так оно и было — чувство опасности.

Джейн взглянула на красивое лицо Стива, на его мускулистые плечи, ощутила его бицепсы под своими руками, сильные узкие бедра под своими округлыми и улыбнулась.

«Неплохо для простой толстушки, — промелькнула мысль. — Совсем неплохо. И это только начало».

К полудню Мэгги стало чуть лучше. Веки все еще казались тяжелыми, как после сна или дремоты, но острая головная боль, словно сверлившая череп пневматической дрелью, уменьшилась, и, решившись подняться, Мэгги не испытала дрожи и тошноты.

Она медленным шагом прошлась по комнате, пытаясь отыскать халат Розы и благодаря Всевышнего за то, что сегодня ей повезло и мигрень под воздействием лекарств прекратилась за несколько часов, а не длилась несколько дней. Несмотря на подавленное состояние и желание умереть скорее, чем взяться за дела, Мэгги угнетала пустая трата времени, особенно теперь, когда было необходимо продолжать поиски Розы.

Мэгги спустилась по лестнице, ожидая, что боль опять начнется, но движение не ухудшало ее состояние, и она решила приготовить себе чашку крепкого чая (из собственного опыта она знала: при мигренях лучше не пить кофе). Опустив пакетик с чаем в чашку с кипящей водой и добавив немного молока, она растворила две таблетки — «сверхмощные фугасные бомбы», как она их называла, — и взяла кусочек поджаренного хлеба. Пока все хорошо. Только она приступила к еде, как зазвонил телефон. Звонок не вызвал у нее головной боли, и она ответила сразу же.

— Маргарет, это ты? Или опять эта проклятая машина?

Звонила мать. У Мэгги упало сердце.

— Это я.

— Ну где же ты? Я ждала тебя к обеду.

— Мамочка, я не обещала прийти сегодня. Я собиралась тебе позвонить, но эта жуткая мигрень…

— Ах вот в чем дело! — укоряюще сказала Дульсия, и Мэгги вспомнила, как нетерпимо относилась ее мать к проблемам со здоровьем у окружающих.

Даже ее собственные дети, Роза и Мэгги, не вызывали у нее сочувствия и жалости, когда болели; корь и свинку Дульсия расценивала как результат их непослушания и предлог, чтобы создать ей трудности; их простуды и кашель были причиной ее жуткого раздражения.

«Тебя что, заставляют все время кашлять? — спрашивала она. Перестань немедленно, иначе я с ума сойду!» О головных болях Дульсия всегда говорила, что они психосоматические.

«Она не может нас понять, — сказала однажды Роза. — У нее никогда ничего не болело». Она была права. Несмотря на совсем не богатырский вид, Дульсия обладала крепким здоровьем.

— Не знаю, откуда у тебя берутся эти боли, — презрительным тоном произнесла она. — Тебе следует сходить к доктору и что-то предпринять.

— Извини. — Мэгги слишком плохо себя чувствовала, чтобы вступать в дискуссию.

— Сделай это, пока ты тоже не исчезла, — надменно посоветовала Дульсия, намекая, что отсутствие Розы раздражает ее так же, как и мигрени Мэгги. — Когда я тебя увижу?

— Не знаю, — ответила Мэгги; терпение ее было на пределе. — В данный момент я прежде всего должна выяснить, что случилось с Розой. Я тебе перезвоню, обещаю.

Она положила трубку и почувствовала вину. Почему она позволяет себе сердиться на мать? Так было всегда — неконтролируемое раздражение и упреки в свой адрес. Неужели и у других людей так: одновременно любовь и ненависть к родителям? Нет, у Ари все по-другому. Он обожал мать и подчинялся ей беспрекословно.

В холле Мэгги заглянула в почтовый ящик, но ничего в нем не обнаружила. Затем допила чай и заварила свежий. Головная боль отступала, и Мэгги приободрилась. Она даже подумала, не съесть ли что-нибудь — консервированный суп или бобы. Заглянула в маленькую кладовку, и первое, что она там увидела, были ключи.

Запасные ключи от машины Розы. Ведь она обещала Майку отыскать их! И вот, пожалуйста, они сами по себе обнаружились. Мэгги решила повременить с супом и немедленно отправиться в Бристоль, проверить машину Розы. Она приняла душ, и теплая вода вернула ей силы. Отъезжая от дома, она все же решила ехать медленнее, чем обычно, поскольку голова немного гудела.

По дороге она размышляла о Майке, озадаченная тем влечением, которое вспыхнуло в ней вчера. Сегодня казалось, что это ей приснилось, а не произошло на самом деле. Попав в жуткую автомобильную пробку на въезде в город, Мэгги, не бывавшая в Бристоле столько лет, сосредоточенно вспоминала, какая полоса ведет к железнодорожной станции. На мосту были какие-то неясные дорожные знаки; разобравшись в них, она повернула к станции и увидела нужную ей автостоянку. Затем она тщательно осмотрела место и в конце концов отыскала машину Розы, припаркованную невдалеке.