— Ну-ка, постой, — Петька вышел за дверь, через секунду послышались матерки. Петр вернулся через минуту и протянул Сереге знакомый кусок арматуры. Одинцов с сомнением посмотрел на железяку, но все-таки взял.

Петр усмехнулся и сказал:

— А хорошо все-таки я его долбанул разок, ага?

— Ага, — Сергей перенес вес с ушибленной ноги на импровизированную трость. Так и вправду было лучше. Он посмотрел на Старика и Петьку, на лежащего около их ног мужчину, связанного ремнями.

— Ладно, мужики, бывайте. Увидимся.

Он вышел из маленькой комнаты и поковылял к выходу из цеха, оставляя за спиной троих людей, двоим из которых так опрометчиво пообещал увидеться позже, и которых больше никогда не увидит.

Сергей с трудом дошел до «шестерки» Мишки, стоявшей около ворот цеха. Нога выводила Аве Марию, с каждым шагом боль пронзала тело до самого затылка. Слава Богу, передняя дверца была открыта: он доковылял до нее и, отбросив в сторону железяку, влез в автомобиль.

— К «Спартаку»? — спросил Михаил.

— Да, — кивнул Сергей. Он оглянулся на сопевшего позади Рыжего. — Как он.

— Опять отключился. Видать, ему и вправду хреново. Пристегнись.

Сергей взглянул на Мишку и не смог сдержать улыбки:

— У тебя на заднем сиденье избитый мужик, на переднем человек с выбитым нафиг коленом, а ты говоришь — «пристегнись»?

Михаил посмотрел на друга и вымученно улыбнулся:

— Если хочешь вылететь из лобового стекла, когда я дрожащими от испуга руками крутану руль и врежусь в столб… — Мишка не договорил и пожал плечами.

Сергей засмеялся и, с трудом дотянувшись до ремня безопасности, вытянул его и защелкнул в замке.

Они выехали со стоянки и направились в сторону города, над которым собирались осенние тучки. Сергей откинулся на спинку сиденья, и устало наблюдал за проносящимися мимо старыми бревенчатыми домами, чувствуя себя совершенно опустошенным и смертельно усталым. Хотелось спать.

Было полдесятого утра понедельника.

Максим Дробышев, тот самый, которого забрали в отделение в ночь с субботы на воскресенье, стоял ранним утром понедельника перед конторкой дежурного, терпеливо дожидаясь, когда тот, наконец, закончит писать свою бумажку и отпустит его домой. Хотелось жрать, выпить чего-нибудь, помыться и завалиться в постель. Он чувствовал, что готов проспать пару суток подряд.

— Где проживаете? — дежурный поднял красные от недосыпа глаза на маявшегося Макса.

— Витязева, дом шестнадцать, квартира сорок семь, — заученно повторил Максим и вздохнул. Этот вопрос ему за последние пару суток раз двадцать. Наверное, даже если ему суждено будет растерять последние мозги из-за старческого маразма, этот адрес он будет помнить назубок.

— Распишитесь, — дежурный протянул Максиму бумагу и ручку. Парень быстро пробежал ее глазами: доставлен тогда-то, теми-то, причина задержания такая-то, произошло то-то… Все понятно. Он быстро подмахнул протокол и вернул его полицейскому.

— А с парнем тем что стало?

— С каким парнем? — дежурный устало посмотрел на Максима.

— Который мне вот это сделал, — он ткнул пальцем в заклеенный лейкопластырем нос.

— А… Да ничего, заперли его в одиночке, на сутки, надеялись, что успокоится. А через пару часов приехали солдаты с врачом, вкатили ему полный шприц какой-то муры и отвалили вместе с ним. Так что, Дробышев Максим Алексеевич, претензий вам предъявить не к кому. Только что разве к нам, — и заржал, довольный шуткой.

Открылась дверь и в комнату вошли двое патрульных. Одним из них оказался тот самый Сержант, который забрал Макса с ночной улицы в отделение.

— Все, на сегодня хватит, — Сержант вытер пот со лба. — Пора домой, Андрюха, сил моих больше нету. Так и не нашли придурков, словно сквозь землю провалились. Должно быть, живут где-то рядом: надо передать ориентировку участковым, пусть пройдутся по домам. Ладно, бывай.

Сказав все это, он отвернулся от дежурного и чуть не натолкнулся на наблюдающего за ним Макса. Сержант мазнул по нему взглядом и пошел дальше, не узнав. «Вот же сучонок, а! — закипая, подумал Макс. — Из-за него попал в ментовку, здесь меня чуть не зашиб какой-то псих, и все из-за этого урода!» Парень покачал головой. Да и хрен на него, в самом деле. Было бы из-за чего…

Сержант пошел к двери, ведущей к кабинетам, но вдруг остановился, обернулся и снова посмотрел на Дробышева.

— Утро доброе. Как самочувствие? — спроси он.

Максим, уже направлявшийся к выходу, замер и после паузы ответил:

— Да потихоньку, помаленьку. Вот, отпускают наконец-то.

Сержант кивнул, поправил ремешок автомата, сползший с плеча. Задумчиво посмотрел на Макса и сказал.

— Вы, я помню, на Витязево живете?

Максим молча кивнул, ожидая подвоха. Сейчас еще окажется, будто бы Сержант только что вернулся от его дома, где произошло убийство, а подозреваемый, конечно же, он, Макс. Ну или еще что-нибудь столь же бредовое. Он ведь не забыл, как обращался с ним этот мент той ночью, когда они остановили его на улице в трех шагах от подъезда.

— Если хотите, могу вас подвезти. Мне в ту же сторону.

Краем глаза Максим видел, как вытаращил глаза дежурный, услышал, как «хекнул» второй патрульный. Дробышев же только кивнул, ничего не понимая.

— Я сейчас подойду, — с этими словами Сержант открыл дверь и исчез в недрах отделения.

Максим повернулся к дежурному, который до сих пор таращился вслед ушедшему патрульному: вся сонливость с него, похоже, мигом слетела. Он перевел взгляд на Макса и сказал всего лишь одну сакраментальную фразу, вкладывая в нее все свое удивление поступком Сержанта:

— Ох…еть.

— Это точно подмечено, — согласился Макс и пошел к выходу из порядком надоевшего ему здания.

Дверь мягко «чпокнула», закрываясь за ним, дежурный покачал головой и снова принялся что-то писать. До восьми часов утра понедельника оставалось еще полтора часа, работы было невпроворот. Когда сержант прошел мимо конторки дежурного, тот не обратил на патрульного внимания: он принимал очередной звонок от жертвы уличного нападения.

Макс стоял около древней, советских времен вазы, в которой должны были расти цветы, и курил. Пепел он стряхивал прямо в клумбу, все равно там, судя по слою всякого мусора, не росло ничего со времен Горбачева. Было чертовски приятно после двух дней взаперти глотнуть свежего воздуха и выкурить сигаретку. «Теперь я понимаю, — подумал он, — людей, вернувшихся с зоны». Усмехнулся, сплюнул, снова глубоко затянулся.

Его не держали насильно в отделении, вовсе нет. Фельдшер пришел на следующее же утро, в воскресенье. Здоровый, мрачный мужик с волосатыми ручищами и закатанными рукавами халата, он скорее походил на заплечных дел мастера. Фельдшер осмотрел ушибы Макса, сменил повязку на руке и посоветовал остаться еще на одну ночь: все-таки легкое сотрясение мозга, лучше всего полежать в покое и «не тревожить больную головушку». Макс с ним не спорил, слишком уж плохо ему было, чтобы куда-то идти. Мучительная тошнота накатывала волнами, и больше всего хотелось лежать и дремать… Чем он, по сути, целый день и занимался.

Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше. Нет, конечно, тошнота иногда возвращалась, но тут же и проходила. С этим как-то можно было мириться… Чего там, это было не так уж и сложно.

За спиной хлопнула дверь, Макс оглянулся и увидел Сержанта, одетого в штатское. «Совсем другой человек, — подумал Максим. — Усталый работяга возвращается домой после ночной смены с одним желанием: выпить баночку пива и отключиться». Хотя нет, все равно в его лице было что-то такое, никак не вязавшееся с образом рабочего класса. Может, слишком упитанные щеки? Короткая стрижка ершиком? Или просто во взгляде было нечто, что сразу выделявшее его из толпы, буквально крича: я мент, мент, неужели вы не видите? «Тьфу, ересь какая-то», — мысленно сплюнул Макс, глядя, как подходит Сержант. Он кого-то напоминал Максу, какого-то не то известного актера, не то телеведущего… Черт, не вспомнить, а жаль.