— Ничего себе! — Невольно громко произнесла я.

От неосторожно оброненной фразы я засмущалась, ища поддержку, я перевела взгляд на сестру. Меня поразило то, как она смотрела туда же. От напряжения и волнение ее лицо раскраснелось, губы слегка приоткрылись, и я отчетливо видела, что-то новое, что появилось в ее взгляде. Видимо почувствовав, сестра бросила на меня испуганный и смущенный взгляд, а потом, отвернувшись, быстро зашагала в воду, отсвечивая нам своей слегка обгоревшей попкой.

Юлька, нисколько не смущаясь меня, слегка взлохматила пальцами волосы сначала на голове, а потом, привычно и быстро, на лобке и, рассмеявшись, бросилась следом за сестрой в воду.

Когда мы, уже мокрые и дрожащие от холода вылезли на берег, то, не сговариваясь с сестрой, разу же обернулись и смотрели на Юльку, которая выходила из воды, загребая воду пальцами рук, расставленных в сторону. Я видела впервые, так близко голое тело молодой женщины, которое мне показалось самим совершенством.

Юлька вышла из воды, и все ее тело ярко блестело и сверкало в лучах поднимающегося солнца. Эта картина, мокрой и обнаженной, стройной женщины врезалась в мою память на долгие годы.

Потом мы лежали рядом, на животах и между нами, вдруг наступила напряженная тишина. Первой ее прервала Юлька.

— Ну, что? Что вы такое увидели, отчего вы молчите? Я, же вроде бы и не уродина и не кусаюсь? Чем я вас так смутила?

Она повернула голову и смотрела то на Маринку, то на меня.

— Ну, что вы молчите?

Марина не выдержала ее взгляда и отвернулась ко мне. Я смотрела ей прямо в глаза и видела в них отражение своих настроений и чувств. Она растревожила нас своим совершенством и чем-то, пока еще не понятным для нас обеих и тем взволновала.

Я, как это делала всегда, заступилась за себя и сестру и встряла первой. Приподнялась, из-за ее спины произнесла, то, что первое пришло мне на ум.

— Юля! — Начала я. — Ты такая красивая, что мы с сестрой просто растерялись и даже не знаем, как себя вести. — Мы рядом с тобой, просто какие-то драндулетки!

— Кто, кто?! — Рассмеялась Юля.

— Как ты сказала? Повтори!

Меня ее смех, почему-то обидел и я в сердцах ляпнула.

— Кто, кто? Конь в пальто, вот кто! — И услышав ее громкий смех, отвернулась.

— Драндулетки! — Ха, ха, ха! — Еще громче повторила и засмеялась Юлька.

Следом, захихикала Маринка, а потом и я.

— А кто же мы еще, по-твоему? — Сквозь смех, спрашивала Маринка.

— Самые настоящие драндулетки и есть! Вот смотри! Как мы умеем!

Маринка вскочила и начала выделывать всем своим голым телом какие-то немыслимые танцевальные движения, с выкрутасами. При этом она очень неприлично и отчаянно выгибала свою голую, обгоревшую, а потому красноватую попку и даже пыталась сильно сжимать руками обе булочки. Но и этого ей показалось мало и она, вдруг глубоко присела, широко раздвинув ноги перед самыми нашими лицами. Мелькнул ее розовый пирожок и еще что-то, а затем она навалилась на нас и стала хватать нас руками за попки, щипать голое тело.

— Уйди! Сумасшедшая! Отстань! Что ты делаешь? Маринка! Больно же! — Завопили мы.

— А вот и не отстану!

Завязалась шутливая борьба, в которой мы с Маринкой, быстро объединили свои усилия против Юльки. Скоро она уже лежала на спине под нами, придавленная нашими разгоряченными телами.

— Сдаешься?! Проси пощады!

— Сдаюсь, сдаюсь!

— Ну, что, сестричка? — Обратилась ко мне Маринка. — Отпустим, или пусть платит выкуп?

— Да! Да! Пусть платит! Какой ты даешь выкуп? — Кричу я, прямо в лицо и отчаянно сдерживаю Юлькины руки.

— Что вы хотите? Я все сделаю!

— Давай, пусть она спляшет. — Предлагаю я.

— Нет, пусть поцелует! — Кричит Маринка. — Каждую, в губы!

— Я согласна! Пустите!

Мы ее отпускаем, и она быстро садится, растирает ушибы. Я смотрю на Маринку. Она переглядывается со мной вопросительным взглядом, а затем пожимает плечами. Мол, что тут поделаешь? Я отворачиваюсь и вообще- то не понимаю, как меня будут целовать в губы. И кто? Она?

Маринка завелась и что-то в ее поведении мне не понравилось. Что-то с ней произошло? Не пойму, только, что же? Но это связано было с Юлей.

Касание ее губ я запомнила на всю оставшуюся жизнь. Ее губы коснулись, прижались, и я улетела, провалилась. Меня просто свалили с ног эти безумные ощущения.

Я тянулась к ее лицу всем своим телом и невольно прижалась к ее телу. От этих ощущений я просто зашлась, а следом эти волшебные прикосновения ее губ.

В тот момент во мне шевельнулась женщина. Та, которая потом будет долго и настойчиво искать в других, мужчинах и женщинах, этих незабываемые на всю жизнь прикосновений. Чужие губы еще не раз касались меня и не только соприкасались губами, но осторожно и нежно, а иногда даже грубо, касались других частей моего тела. Но все они, эти повторные поцелую меркли перед ее, первым в моей жизни поцелуем в мои наивные и никем до сих пор не целованные губы.

Вот эти ощущения я опять почувствовала сейчас. Вспомнила и мне тоскливо захотелось возвратиться вновь и туда, на берег моего теплого моря и детства, которое покинуло меня навсегда с тем, ее первым поцелуем. Наверное, подумала я, мне не возможно было бы устоять, и я повторила бы все в своей жизни снова. Начиная с того, моего первого в жизни поцелуя, в мои девичьи губы.

Что же было потом?

Потом началось мое погружение в эротику и секс. Да, да! И это в такие-то годы?

Не помню, как мы вернулись, помню лишь, что все с того поцелуя изменилось. И во мне и в отношениях с сестрой. До сих пор, мы не замечали и не стеснялись наших тел. Часто мы спали вместе. Обнимались своими мелкими лапками, тесно прижавшись худыми телами, как щенята. Наоборот, чувства от близости не только согревало тело, но и сознание, даже успокаивало. Мы были детьми, вместе мы были счастливы и быстро засыпали. Потом все изменилось. Не знаю и даже не могу ответить себе сейчас. К лучшему или нет? Понимаю, что рано или поздно, но так и должно было произойти. Мы ведь взрослели! А вот сейчас, мне так хотелось, что бы это продолжалось еще и еще.

Вечером тетка ушла на всю ночь, на дежурство. Юльку мы не видели с того момента, как вернулись с моря. Маринка пошла за ней, хотела пригласить на совместный ужин, а вернулась красная и вся просто всклокоченная. На все мои вопросы она как-то невпопад и сбивчиво отвечала, все время что-то пыталась в себе перебороть. Потом не выдержала и, обернувшись резко ко мне, заговорщицки сказала.

— У Юльки парень! Они занимаются любовью.

— Что, что? Что они делают? — Переспрашиваю я.

— Ну, что ты, глупая, что ли? Я говорю, что Юлька, с каким-то парнем там, и они это…

Я ничего не понимаю, а вернее все понимаю, но мне нестерпимо хочется услышать это запретное, много раз слышанное и затаенное в глубине меня слово. Поэтому я поднимаю глаза и молчу, смотрю на Маринку в упор. Она не выдерживает и я, наконец-то, слышу.

— Маринка сношается! Ты, поняла? Она сношается, там, с парнем! С мужиком!!!

Я немею. Странное я испытываю чувство. Во мне что-то вертится, тревожно клокочет и мне чего-то хочется. Только я не пойму. Чего? Поэтому, как только Маринка начинает говорить, я ее сразу же прерываю на полуслове.

— Я хочу, я должна это видеть! Я иду…

— Я с тобой!

Окна времянки ярко светятся. Они просто полыхают. У меня складывается такое впечатление, что это специально. В саду темно. Поэтому от окна высвечивается яркая дорожка под деревьями. Мы с Маринкой ползем на четвереньках, стараемся подлезть ближе к окну. У самого окна, растут кусты черной смородины. Им под деревьями не хватает света, поэтому они тянутся вверх, почти заслоняя окна нашей времянки. Эти густые ветви позволяют приблизиться к окну почти вплотную. Маринка первая припадает к окну. По ее напряженному дыханию я понимаю, что она уже вся во власти увиденного.