Потом я бегаю. То на кухню, то в ванную. Они пьют. Напустили воды. Залезли голые все вместе в этот самый бассейн, уселись, выставив свои грудки, болтают и пьют. По их настрою вижу, что добром этот их бассейн не закончиться. И точно! После третей бутылки, замирает смех, и я осторожно выглядываю из-за двери. Да! Как я права! Вот же! Черт побери! Ну, что я? Что я не знала? Чего не хотела, чего ждала? Ведь все понять можно. Но зачем же? Зачем она, мою Верочку, нашу родную и так? Стою и мысленно отталкиваю ее. Ее запрокинутую голову и раскрытый рот, которым она накрыла губы сестры и сосет. И это именно я вижу, так как замечаю, что у нее западают щеки в этом поцелуе. Верка откинулась и позволяет ей все. И я с замиранием сердца вижу, как Маринка все лезет и лезет и уже совсем налезывает на сестру. Она уже на половину сидит на ней, повернув ко мне голую, мокрую спину. Ухватила двумя руками лицо и впилась в нее. Я уже вижу, как ее слегка волнистые, пшеничного цвета волосы рассыпаются и липнут на мокрых плечах. Лиц не вижу, но чувствую, словно это в меня впились ее горячие, страстные губы и больно прижались. Внезапно ощущаю, что меня этот их поцелуй волнует! Что-то во мне шевельнулось. Хочу отойти от двери, но не могу глаз отвести, от их этого страстного поцелуя. Краем глаза вижу, ту же картину, как Джина и Тоник, целуются!!! Боже! Как они красиво целуются!

Волшебное волнение сдавливает грудь, и я начинаю учащенно дышать. Одновременно, тупая и ноющая, тянущая боль заполняет меня снизу. У меня от увиденного сводит ноги и я, не отдавая себе отчета, рукой давлю на створку двери. Она поддается и открывается. За ней я все прекрасно вижу. Но мне уже этого мало. Какая — то неведомая, неотвратимая сила заставляет меня буквально ползти к ним, семенить на четвереньках туда, где страстно целуются, обнимают друг дружку, в истоме, туда, где я чувствую, с каждым своим новым движением приближение к ним, и у меня закипает женская страсть. Я ползу к их обнаженным телам, запретным и таким обворожительно сладким, что мне хочется к ним прижаться и целовать. Целовать их тела, губы, зарываться во взволнованные копны волос и дышать, вдыхать их аромат и неповторимые ощущения женской страсти.

Из-за ее спины, выглядывает взволнованное лицо сестры. Я вижу ее руки, которые прижимают и гладят оголенное тело, лицо, что целует ее. Секунды глаза сестры плывут, а затем я вижу по ним, что к ней возвращается сознание. Ее глаза смотрят на меня счастливо и с радостью. А потом я слышу ее нежный и настойчивый шепот.

— Иди к нам! Иди же!

Ее призыв, застает меня в положении нашкодившей кошки, и я не в силах более все это спокойно терпеть сажусь и, словно загипнотезированная ее взглядом начинаю срывать с себя одежду. Несколько секунд борюсь с резинками, складками, а затем, разметав свои вещи по полу, встаю, стыдясь своей наготы, но лезу, словно лягушка в пасть змеи, не отрывая глаз от зовущих меня глаз сестры. Тепло горячей воды приятно облегает тело и я, не понимая почему, своими руками сразу же обхватываю сзади горячее тело Марины, жмусь к ней, плотно притискиваюсь. Маринка вздрагивает, но в следующее мгновение ее рука ищет мое тело. Находит, скользит горячей ладонью, притягивает к себе.

Потом меня, как тонкостенную, нежную и стеклянную вазочку касаются нежно их руки и губы. От того я блаженствую и плыву в неведомом ранее ощущении своей значимости и закрываю глаза.

— Осторожно! — Слышу предупредительный голос Верочки. — Она еще девочка и у нее еще не было месячных.

Я вся выворачиваюсь навстречу их касаниям и прикосновениям, превращаюсь в сплошной клубок ощущений и нервов и блаженствую. Блаженствую открытием во мне каких-то новых, щемящих местечек, изгибов, точек к которым они прикасаются и которые нежно целуют. Они играются моим телом и я, словно бесценная рыбка выскальзываю удовлетворенно из одних нежных в другие, ждущие и теплые руки. А они гладят, проникают в мои складочки, и я, в полу сознании, отдаюсь им, этим рукам и своим ощущениям. Одновременно я ощущаю, как возрастает мое возбуждение. Сначала по телу прокатывается теплая волна, потом, с каждым касанием в меня, туда вниз моего тела сладко бьет нежная волна и я, затаив дыхание, ее все явственнее, все сильнее ощущаю. Почему-то начинает кружиться голова. То ли от напряжения, то ли от всех этих первых своих ощущений, а может от осознания того, что я маленькая, но уже женщина. Да! Именно от этого! От ощущения, что я сама и мое тело может кому-то доставлять радость. При этом мне хочется отдать мое тело, предложить, раскрыться. И я не осознанно раскрываюсь, бесстыдно раскидываю ноги и тут же получаю туда нервные и страстные прикосновения. Чьи это пальцы, сколько и кто это делает мне все равно. Лишь бы касались, лишь бы проникали, тянули, растягивали и перебирали эти беззащитные, нежные складочки. Но вот я почувствовала опытные и настойчивые пальцы, которые прижали, стиснули на мгновение, а затем потянули, задрали до тянущей боли все то, что так я желала отдать этим пальцам. Еще и еще. Они, эти опытные и настойчивые пальцы просто взрываю, словно распахивают мое лоно.

— А!!! — Стону я. — А-а-а!!! — Не могу остановиться.

Настойчивые пальчики так ублажают и так вторгаются в лоно, что я вся начинаю дрожать, а потом с каждым их прикосновением и движением там, я начинаю извиваться и выгибаться. Откидываю голову и тут же получаю щемящий и сильный поцелуй. Первый в своей жизни поцелуй в открытый и страждущий новых ощущений рот. На мгновение я словно захлебываюсь, захожусь. Горячие губы прижались, и в меня тут же вторгается горячий и упругий, нежный и настойчивый язык. Секунду пытаюсь бороться и противопоставить вторжению, но потом ломаюсь и отдаюсь этому мягкому и влажному удовольствию. Этот мягкий и страстны вал страсти перекатывает и перебрасывает мой сразу ставший таким покорным мой язык. О! Это что-то такое, невообразимо сладкое! Одновременно, пока он хозяйничает, во мне я чувствую, как настойчивые пальцы касаются моей нежной и сладчайшей трубочки.

— А-а-а!!! — Стону я и почти захлебываюсь от глубокого вторжения этого горячего языка.

— М-м-му!!! — Мычу и тут же награждаюсь частыми и быстрыми прижатиями пальцев, которые все сильнее прижимают и теребят во мне какую-то напряженную жилку. Я уже. Я все. Я не могу! Меня зашкаливает, и я вся так напрягаюсь, что с силой сама начинаю толкать, перекидывать, прижимать в своем рту это неслыханное и сказочное удовольствие. И я чувствую, как снизу, где мне теребят, эту упругую жилку на меня набегает, все, опрокидывая горячая, и разрывающая волна. Удар ее страшен и я отключаюсь. В последнее мгновение мозг отмечает, что это не конец, а только промежуточное состояние. И я, отрывая и вырывая, свой заслюнявленный рот, кричу.

— Мама!!! Мамочка!!! Мама!!!

— И давит и давит, и вонзает, вонзает. Да, что же это такое?! Когда же он кончит?

Сейчас я его, своим секретным приемом и он разом закончит, нахожусь я. Сжимаю булочки попки и тут же ощущаю, как напряженно выгибается, а затем разряжается в меня эта беспокойная и надоедливая палочка. Потом чувствую тяжесть, навал горячего тела, которое сильно придавливает меня. Я начинаю задыхаться под этой непомерной тяжестью. Я пытаюсь выскочить, сбросить с себя эту тяжесть, но все попытки освободиться не получаются. Все! Я задыхаюсь!

Просыпаюсь в холодном поту и часто дышу, понимая, что это опять все тот же нелепый сон. И как только осознаю это, сразу же чувствую, что он опять вторгся без спроса в меня вместе с месячными. Внизу неприятная и ноющая, тянущая боль. По-видимому, все это из-за нее, понимаю я. И почему этот сон снится мне каждый раз? Почему я никогда во сне не могу увидеть того, кто во мне, кто наваливается и душит? Мало того, что я так страдаю в такие дни, так еще цепляется этот безобразный сон! Но почему сзади? Пытаюсь понять я спросонья. Почему не спереди? Почему именно туда?