Она прекрасно знала, что старт крылатой ракеты может привлечь внимание, и следует немедленно покинуть этот район — чем быстрее, тем лучше. Определить результаты попадания «Томагавка» в цель предполагалось через «Стинг» — шпионский спутник Митрила.

— Ай-ай38, мэм! — ответил рулевой, отрепетовав команды, согласно уставу военно-морского флота.

— Результат узнаем через три часа? — спросила Тесса, откинувшись назад.

— Так точно, мадам капитан. Возможно, вам следует пока отдохнуть? — деликатно порекомендовал Мардукас.

Тесса пожала плечами:

— Было бы неплохо, но… я лучше не стану. Опять приснятся кошмары.

Согласно данным телеметрии, ракета следовала указанным курсом. Если атака пройдет успешно, исследования будут прерваны. Противник, вероятно, окажется отброшен вспять не менее чем на пять лет. Дорого обошедшиеся данные, добытые разведывательным управлением Митрила, свидетельствовали, что Хабаровский НИИ был единственным в стране, занимающимся Посвященными.

— Майор, если мы уничтожим лабораторию, сможем ли мы отозвать охранников из Токио? — негромко спросила Тесса, устало утонув в командирском кресле с подлокотниками.

— Так точно, госпожа капитан. Хотя…

— Да? Что такое?

— Нет-нет, ничего. Возможно, это просто плохое предчувствие, — ответил Калинин. Он почему-то выглядел озабоченным.

26 апреля, 10:38 (стандартное западно-тихоокеанское время)

Хабаровск, Советский Союз

местное управление КГБ

— Вся лаборатория лежит в руинах! — орал полковник в телефонную трубку. — Ракетная атака, какого черта?.. Откуда?! Вся информация, все результаты экспериментов пропали. Мы потеряли все!!! Все, что у нас было по Посвященным!

Из динамика трубки раздался голос Гаурона, в котором было совершенно не слышно сочувствия:

— Печально слышать.

— Продолжать исследования невозможно, поэтому нам больше не нужна эта девчонка.

— Понятно. Какая жалость.

— Да, вы должны отменить похищение, мы все равно не сможем заплатить, — образ Гаурона, хладнокровно стреляющего в голову его подчиненному, не вовремя пришел на память полковнику. Он непроизвольно поежился.

— Понимаю, — Гаурон говорил спокойно. Даже слишком спокойно.

— В самом деле? — осторожно переспросил полковник.

— Безусловно.

— Как-то вы слишком спокойно говорите, учитывая, что вы лишились источника дохода.

— Вы не единственный мой работодатель, — констатировал Гаурон. — Обращусь к другому нанимателю. Думаю, он оценит этот маленький сувенир.

— Сувенир?

Что-то сухо щелкнуло по твердому микрофону телефонной трубки.

— Как вы думаете, полковник, что бы это могло быть? DVD, который я раздобыл. Неплохо звучит, верно? Он переполнен увлекательными картинками.

— Исследовательские данные? Но когда ты успел?..

— Секрет фирмы, товарищ. Не забудьте написать мне письмецо из исправительного лагеря, куда вас законопатят коллеги. Попутного ветра, полковник.

Прощальный щелчок в трубке. Словно в ответ ему прозвучал уверенный стук в дверь.

Полковник обернулся, но не успел даже раскрыть рот. В кабинет ворвались трое вооруженных солдат.

— Полковник Смирнов? — спросил молодой лейтенант. — Ваши темные делишки привлекли внимание руководства партии. Вы обвиняетесь в растрате государственных средств, использованию их в личных целях и подрыве народного хозяйства.

— Подождите, я не…

— Оправдываться будете на Лубянке. Следуйте за мной.

Лубянка. Все русские прекрасно знали значение этого слова, от которого сердца уходили в пятки. Лубянка означала интенсивные допросы, скорый суд и суровый приговор, а затем — исправительно-трудовой лагерь. Судьба полковника Смирнова была предрешена: его ждали только холод, голод и страдания.

Уронив голову, полковник позволил солдатам увести себя прочь.

26 апреля, 20:01 (стандартное время Японии)

Тефу-си, Токио. Япония

жилой комплекс «Тайгасу», комната 505

Заслуженный тяжким трудом день увольнительной Соске провел на явочной квартире, отдыхая.

В это воскресенье, когда Канаме вышла из дома, за ней последовал Курц, а Мао пилотировала БР, так что на долю Соске досталась нетрудная задача присматривать за пустой квартирой Канаме.

За целый день ни один подозрительный субъект не появился в его поле зрения. Лишь раз какая-то женщина с ребенком нажала внизу в подъезде звонок от охраняемой квартиры, но она выглядела безвредной, и Соске классифицировал это как ложную тревогу.

Вскоре после того, как пробило восемь, Канаме благополучно вернулась домой.

— Двадцать ноль шесть. «Ангел» дома. Ничего подозрительного, — пробормотал Соске в микрофон.

Практически сразу же в дверь конспиративной квартиры вломился Курц, пребывающий в самом прекрасном расположении духа:

— А-а-а вот и ваш любимый Курци-и-и-и! Йо-хо-хо. Что за мрачная рожа, угрюмый сержантишка?

Стоило ему открыть рот, как комнату наполнили пивные ароматы. Соске даже не стал оборачиваться, контролируя монитор охранной видеокамеры.

— Удивляешь, Курц. Пить во время задания?

Курц стыдливо поковырял пол носком ботинка:

— А что я мог поделать? Собирался выпить всего одну кружечку, но Киоко все подливала и подливала.

— Киоко — подруга Канаме?

— Она самая. Я совершенно случайно встретил на улице Канаме, Киоко, Юку и Сиори и пожаловался им, что потерялся: «Огромное спасибо! Вы спасли меня! Японские девочки такие добрые»! А уж, какие милашки — это что-то. Хо-хо!

То, чего Курцу не хватало в плане скрытности и оперативной маскировки, он с лихвой возмещал самоуверенностью.

— Бога ради, кто бы заколотил в мозги этому идиоту хоть немного соображения! — прохрипел сквозь помехи голос Мао из динамика радиостанции. Она уже вернулась со своим бронероботом в трейлер.

— Я не виноват, что они такие милые! — запротестовал Курц. — Кроме того, гораздо интереснее любоваться на дружелюбных молоденьких девочек, чем все время таращиться на одну зловредную стерву, не буду показывать на нее пальцем.

— Курц, мы выполняем совершенно секретное задание. Собираешься вступать с объектами охраны в неформальные отношения? — напомнил Соске.

— Да ты больной, братишка? Познакомиться с ними, задружиться так, чтобы подпустили поближе, в личное пространство — так будет гораздо легче присматривать. Элементарно, дружище.

— Если привяжешься к ним, это может повлиять на рациональность твоих решений. Суждения телохранителя должны оставаться незамутненными…

— Это все теория! — прервал Курц, — Сам знаешь, когда запахнет жареным, придется полагаться на инстинкты, думать будет некогда.

— Но…

— Ты что, не веришь?! Думаешь, я неправ?

Соске молча смотрел на него, в растерянности уже не понимая, кто прав, а кто неправ. Он говорил так, как его учили, но был ли он сам уверен в той истине, что защищал?

— Прикинь, эти девчонки проболтали мне все уши, — бодро продолжал Курц, — «В наш класс только что перевели такого странного новичка, правда, Кана? Думаешь, он ненормальный а, Кана? Расскажи ему, что вчера отчебучил новичок»! Тьфу! Поверить не могу, им даже в голову не пришло поговорить о действительно важных вещах. Например, обо мне.

Неожиданно Соске вскинулся:

— Что они обо мне говорили?

— Хо-хо, все понятно! Хочешь узнать, как они о тебе сплетничали? — осклабился Курц.

— Не очень. Но это важная для выполнения задания информация, и я должен знать.

— Так не пойдет, приятель. Сначала вежливо попроси: «Дяденька, сделайте милость, поведайте мне, ничтожному»!

Соске никак не отреагировал.

— Чего надулся, как дите? Ладно, так и быть… — тоже заприметив нечто подозрительное, Курц моментально протрезвел.