Не сможет же он уклониться и от этого?

Однако, практически сразу из подсвеченного трассерами и разрывами облака дыма, пронизанного летящими во все стороны осколками и рикошетами, возник совершенно невредимый вражеский бронеробот. Отчаянная атака не оставила на его броне ни единой царапины.

— Не может быть…

Остановившись лицом к лицу с остолбеневшим Олмосом, вражеский пилот проговорил через внешние динамики:

— Патроны кончились? Нехорошо. Боеприпасы нужно беречь.

— Ах, ты!.. — задохнулся Олмос.

— Кстати, ты остался последним. Кое-кто из твоих друзей плакал и умолял пощадить их, но ты держишься молодцом, солдат.

— Чтоб ты сдох!!! — отбросив опустевшую автоматическую пушку, «Бушнелл» выхватил свое последнее оружие — закрепленное на кронштейне у пояса короткоствольное орудие, напоминавшее соответственно увеличенный пистолет. Выстрел был направлен прямо в лоб красному БР. Противников разделял всего десяток метров, и промах был невозможен — цель больше не скрывалась в облаках дыма. Но снаряд срикошетил на полдороги, словно ударившись о невидимую стену. Метнулись огненные искры осколков. Красный бронеробот многозначительно поднял палец манипулятора и погрозил ошарашенному американцу.

— Нет-нет-нет, все не так. Я покажу, как это делается. Готов? — он направил указательный палец на «Бушнелл», словно целясь из пистолета.

— Банг!

Воздух дрогнул, и очертания бронероботов исказились. С кончика металлического пальца сорвалось нечто невидимое, ничуть не напоминающее пулю или снаряд. Скорее — некая свернувшаяся тугой спиралью энергия. Цинично игнорируя все законы механики и физики, невидимая ударная волна миновала, даже не поцарапав, прочную грудную броню «Бушнелла», и заставила кокпит и тело пилота взорваться изнутри.

Олмос так и не успел понять, что произошло, до самого последнего мгновения. Последний бронеробот из американского штурмового отряда качнулся, лишившись управления и пилота, рухнул на колени и замер. На лобовой броне не появилось ни единой царапины.

Сражение закончилось, и пилот красного бронеробота повел машину ленивой побежкой вдоль побережья, осматривая поле отгремевшего боя и проводя радиоперекличку. Спустя некоторое время собрались и остальные подручные.

Из десяти подчинявшихся ему бронероботов, составлявших захвативший химический завод отряд, один был уничтожен, а другой потерял левый манипулятор. В пехотном отряде насчитывалось шестеро убитых и десяток раненых. Потери оказались значительными, но и успех достигнут выдающийся, учитывая, что отряду пришлось противостоять одному из лучших спецподразделений американских вооруженных сил, считавшемуся практически непобедимым. Все двенадцать М6А3 были уничтожены, половина вертолетов и быстроходных десантных катеров — тоже. На пляже осталось лежать не менее двух дюжин трупов «морских котиков», которым уже не суждено было вернуться домой.

— Жалкая картина. Ах, эти звездочки и полосочки!..

Подведя бронеробот к массивному зданию, где находился склад химических боеприпасов, командир отряда захватчиков опустил его на колено. Внешняя стена зияла несколькими глубокими выбоинами от шальных снарядов, при виде которых всякий, кто был в курсе, что за этой стеной скрываются в темном бункере сотни бомб и снарядов, наполненных чудовищно ядовитыми боевыми отравляющими веществами, бросился бы в ужасе бежать, не разбирая дороги. Однако выбравшийся из кокпита крепкий мужчина в сером пилотском комбинезоне даже глазом не моргнул, словно это его совершенно не заботило. Он прошелся, разминая мышцы, слегка припадая на искусственную правую ногу. Кровожадная усмешка, все еще кривившая его губы воспоминанием о недавней резне, стала шире, когда он окинул взглядом коленопреклоненный бронеробот. Это был проект 1058, «Чодар-i», усовершенствованная версия сырого и недоведенного проекта 1056, того самого бронеробота, опытный образец которого был потерян несколькими месяцами раньше в горах Северной Кореи — вместе с правой ногой пилота.

— Если бы я пилотировал тогда такую штуку… — пробормотал пилот, и мелькнувшее воспоминание — белый митриловский БР — заставило усмешку превратиться в кошмарный оскал.

— Гаурон, — позвал его один из подчиненных, атлетически сложенный высокий мужчина лет тридцати с каменным лицом бывалого бойца, привыкшего к рукопашным схваткам. Попытавшись отнести его к какой-то определенной расе, сторонний наблюдатель оказался бы в затруднении: боевика можно было принять за латиноамериканца, но он без труда сошел бы и за азиата. Слегка сонный взгляд из-под сидевших на приплюснутом носу очков с маленькими круглыми стеклышками говорил не об апатии, но скорее о том, что смутить или взволновать этого человека было практически невозможно.

— Дело сделано, Курама. Где ты был?

— Толковал по радио с мистером Цинком, — ответил Курама, обводя невозмутимым взглядом поле боя, усеянное обломками и трупами.

— Гм.

— Все случилось, как вы и говорили — они направляются сюда.

— Вот как.

— Субмарина в открытом море приняла на борт десантно-штурмовой отряд. Не похоже на рекогносцировку или вылазку. Они настроены серьезно.

По тонким губам Гаурона скользнула удовлетворенная усмешка.

— С готовностью заглотали наживку. Действуют, как по учебнику.

— Наживка было довольно впечатляющей, — заметил Курама, еще раз бросив взгляд на сгоревшие бронероботы и сбитые вертолеты. Неудачная попытка отбить хранилище явно сулила поиски новой работы многим генералам из Пентагона.

— Точно. Но ты же знаешь, мне нравятся зрелищные представления, — ответил Гаурон.

— Безусловно, — Курама вытащил сигаретную пачку, достал длинный леденец, с виду напоминающий сигарету, и откусил кончик. — Вам нужно знать еще кое-что: эта ваша парочка, по всей вероятности, тоже находится на борту.

— Неужели?

— Уверенным на сто процентов быть нельзя, но в Токио и Японии их больше нет.

— Так-так. Хорошо. Даже чудесно.

— На вашем месте я бы так не радовался. Если девушка погибнет вместе с другими митриловцами, все наши усилия пропадут даром.

— Знаю. Нет, все будет в порядке — я сам удостоверюсь в том, что она не умрет. Хотя…

— «Хотя»?

— Всякое может случиться.

26 августа, 08:07 (по Гринвичу)

западная часть Тихого океана, глубина 700 метров

«Туатха де Данаан», медицинский отсек

Канаме не встречалась с Тессой с той памятной ночи и сейчас едва ее узнала. Коричневый мундир, узкая юбка до колена, строгий галстук цвета индиго — она выглядела совсем не такой, какой осталась в памяти. Тогда на Тессе была растянутая футболка и рабочие штаны на несколько размеров больше, чем нужно. Что бы та ни говорила, невозможно было поверить, что перед Канаме не обычная девчонка, а командир атомной десантно-штурмовой подводной лодки и капитан первого ранга.

«Вот те на! Она действительно офицер».

Смерив Тессу взглядом, Канаме, к своему удивлению, почувствовала новое уважение, граничащее с восхищением.

— Почему вы так смотрите, мисс Канаме? — Тесса даже слегка попятилась и быстро осмотрела себя. — …Все в порядке?

— Н-ничего, все нормально. Как поживаешь?

— Спасибо, прекрасно. А вы выглядите немного потрепанной.

Ничего удивительного. Канаме, закутавшись в одеяло, сидела на койке в небольшом отсеке корабельного медпункта. В руке у нее был стакан с горячим какао.

Корабельный врач, капитан-лейтенант Голдберри, оказалась пухлогубой негритянкой. Она быстро измерила температуру и кровяное давление пациентки, посчитала пульс, постоянно приговаривая: «молодец-молодец» или «так-так, здоровая, как кобылка», и в итоге вынесла вердикт — все в порядке.

Все это время Соске стоял рядом с дверью в отсек, расставив ноги и заложив руки за спину, по стойке «вольно», которая в его исполнении выглядела чрезвычайно напряженной. Косясь на него, Канаме ответила: