Особняк Джошуа Бэрона в стиле французского регентства укрылся за высоченной каменной стеной с тяжелыми двустворчатыми чугунными воротами в десять футов высотой и с острыми зубцами сверху. В центре каждой створки красовалась филигранная чеканка: корона и выведенная закругленными буквами надпись: «БЭРОН». Черно-белые таблички по обеим сторонам управляемых электроникой ворот предупреждали непрошеных гостей о возможной встрече с кровожадными сторожевыми псами и вооруженными охранниками. Таблички – необходимая вещь в здешних местах – стали реакцией Беверли Хиллз на туристический бум.

За воротами садовники-японцы подстригали сочную изумрудно-зеленую траву на лужайке – готовили площадку для игры в гольф. Рабочие в синих комбинезонах с оранжевыми буквами на спине натягивали над маленьким двориком тент в желтую и белую полоску, а служитель бассейна убирал с небесно-голубой глади лепестки роз.

Ли Бэрон спокойно взирала сверху вниз на ужасно возбужденного – на грани истерики – декоратора по цветам.

– Дэвид, возьми себя в руки. Ничего страшного не случилось.

От отчаяния Дэвид Томас то и дело вспарывал чуткими, идеально наманикюренными пальцами жидкую белобрысую шевелюру. Сердце билось с частотой миллион ударов в час. Господи, чего бы он сейчас не отдал за таблетку валидола! Рухнула его карьера – неудержимо, как вода из сливного бачка устремляется в канализацию.

– Милая Ли, ты неисправимая оптимистка, – ответил он, показывая взглядом и пальцами на стол, где красовались, изумительно гармонируя с обстановкой, две дюжины хрустальных ваз. Пустых!.. – Должно быть, ты не расслышала. Я сказал, что в фургоне испортилась холодильная установка и все мои прекрасные «Стерлинг Силвер» погибли. Их нет. Капут. Финита! – Он безвольно рухнул в позолоченное кресло с высокой спинкой. – Что мне делать? Переехать в Бурбанк? Или, не приведи Господь, в Энсино?

Ли глянула на часы: у нее не было времени на театральные представления Дэвида Томаса. Джошуа Бэрон требовал совершенства во всем, и она старалась не подводить его.

В шестнадцать лет, всего через несколько дней после смерти матери, она впервые выступила в роли хозяйки на пышном приеме, устроенном главой кинокомпании «Бэрон». Поскольку брак ее родителей был заключен в экономических интересах и из соображений престижа, Джошуа Бэрон не счел трагическую гибель Сайни в автомобильной катастрофе (она не справилась с управлением, мчась в спортивном «мерседесе» по горному серпантину к их бунгало в Малибу) уважительной причиной для отмены праздника, подготовка к которому заняла несколько месяцев.

Но как же без хозяйки? Джошуа присмотрелся к старшей дочери. На его счастье, Ли от рождения обладала великолепным умением держаться – другим не хватает жизни, чтобы достичь таких результатов. Она превосходно справилась с ролью – и сейчас, девять лет спустя, во всех светских начинаниях Джошуа Бэрона ощущалось присутствие умной и милой женщины, что было необходимо при его образе жизни.

– Дэвид, – Ли положила ладонь на рукав лилового полотняного пиджака декоратора. – Это еще не конец света.

Он поднял на нее тоскливые блеклые глаза.

– Ли, солнышко, ты когда-нибудь была в Энсино? Там в ресторанах украшают столы пластмассовыми цветами. – Его передернуло при воспоминании о таком кощунстве.

Ли с нежностью подумала о своем любимом итальянском ресторане – уютном, с изображением Колизея на стене, свечами в бутылках из-под «кьянти» и решетками, увитыми искусственными виноградными лозами.

– Дэвид, тебе не грозит закончить свои дни в Энсино. Ты нужен здесь. Что бы мы без тебя делали?

– Правда?

– Ну конечно. А что касается этой маленькой неприятности…

– Неприятности? Как ты можешь называть неприятностью гибель трех сотен роз?

– Для кого-то, не обладающего твоим талантом, это стало бы трагедией, – подтвердила она. – Но ты справишься. Попробуй заменить розы другими цветами.

– Заменить двадцать четыре дюжины роз? За два часа? – Томас еще сомневался, но Ли почти слышала скрип шестеренок под жидкой растительностью у него на голове.

– Для начала у нас есть «каспии», – искушала она. – И «дыхание младенца». Что еще можно придумать?

Дэвид поскреб заросший подбородок.

– Возможно, я достану немного ландышей.

– Обожаю ландыши!

– В это время года полно луговых маргариток.

– Мои любимые цветы!

– Если прямо сейчас позвонить, может, мне удастся раздобыть несколько дюжин тигровых лилий.

– Чудесно! У нас будет весенняя атмосфера.

– Настолько естественная, что она станет эффектнее всякой экзотики. – В глазах Дэвида заполыхал огонь творчества. – Это как свежий апрельский ветерок – идеальный контраст с нынешним пеклом. Завтра же все декораторы города будут копировать этот стиль.

Он расцеловал Ли в обе щеки – в знак того, что инцидент исчерпан.

– Девочка моя, ты – гений!

– Не я. – Улыбка тронула ее губы и зажгла теплый ОГОНЬ В спокойных серых глазах. – Это ты гений, Дэвид.

– Да уж! – пробормотал он и побежал звонить.

Предотвращена еще одна катастрофа. Ли уже мысленно поздравляла себя с маленьким успехом, как тишину сотряс грохот посуды, а затем – вопли и проклятия. Подавив вздох, Ли направилась в кухню.

– Эй, Мэтт, спустись на землю! – Джефф помахал рукой у него перед глазами. – В какой ты галактике?

Мэтью усилием воли вернулся в сегодняшний день.

– Извини, задумался.

– У тебя было выражение лица как при ломке. Мэтью пожал плечами. Он никогда не делился ни с кем воспоминаниями о прошлом и не собирался делать исключение для помешавшегося на наркотиках заштатного актера. К тому же законченного прохвоста. Едва в городе начинало пахнуть лишним долларом, Джефф был тут как тут. Мэтью встречал таких во Вьетнаме. Большинство вернулись в Штаты с хорошим наваром и связями с наркодельцами Восточной Азии.

– Не хочешь говорить – не надо. Я просто хотел предупредить, что буду добираться самостоятельно. Не то чтобы я что-то имел против твоего драндулета, но на эту вечеринку собираюсь прибыть с шиком. – Джефф ухмыльнулся. – Вот увидишь, как твой покорный слуга смотрится в «лимо». Как Бедфорд. Нет, черт возьми, почище Бедфорда!

Их попросили поработать барменами на вечеринке в Беверли Хиллз. Деньги хорошие, но не такие, чтобы приходить в экстаз.

– Ты что, договорился о комиссионных за напитки?

– Забыл сказать. Сегодня вечером я не буду барменом. Подвернулась другая работенка – за нее платят побольше, чем за приготовление коктейлей для голливудских снобов.

– А именно? Толкать наркотики?

– Не-ет. Ты же знаешь, я завязал, – не особенно убедительно солгал Джефф. – Буду сопровождающим.

Скорее платным жеребцом, подумал Мэтью. В свое время он и сам неплохо погулял. Будучи нормальным здоровым мужчиной, избегающим прочных привязанностей, время от времени он поддавался искушению лечь в постель с какой-нибудь шоколадной от загара, пылкой и «о-о-очень одинокой» замужней дамочкой из Беверли Хиллз – из тех, что нанимали его в качестве бармена, – однако ни разу не опустился до того, чтобы брать за это баксы.

– Объясни, ради всего святого, зачем тебе это нужно?

– Полегче, пожалуйста. Мне так или иначе нужно трахнуться, так почему не совместить приятное с полезным? Господи, Мэтт, да половина ребят из моего актерского класса работает на Пэтси. Ты отстал от жизни.

Мэтью сделал еще один долгий глоток пива. Интересно, что запел бы Джефф, если бы тоже побывал в джунглях.

– Кто такая Пэтси?

– Пэтси Джудд. Работает в «Уилшире». Что в ней хорошо – имеет дело только с шикарной клиентурой. Сопровождаешь даму на какую-нибудь чертову вечеринку – и получаешь столько, сколько за месяц не заработаешь, готовя напитки. – Джефф окинул литое бронзовое тело Мэтью оценивающим взглядом профессионала. – Знаешь, когда ты вышел из воды после серфинга, у всех цыпочек на пляже стало мокро в трусиках. Смело можешь работать на Пэтси. Замолвить словечко?

– Пожалуй, я и впрямь подхожу, но… спасибо за заботу. – Мэтью встал и отряхнул с ног песок. – Мне пора. Хочу набросать еще одну сценку до работы.