- Я ищу маркиза Рене Морела, - морщась, сказал Адри, думая только о том, как бы его не стошнило прямо тут. - У меня для него послание от короля.

   - От этого мерзкого извращенца, что тащит в свою постель невинных юношей? - резко ответил горбун, поморщился с отвращением, а потом сказал: - Идемте, - старик махнул рукой, приглашая Винсента следовать за ним, и пошел к замку - казалось, что толпа расступается перед ним совершенно неосознанно.

   Адри внутренне передернуло - за такой отзыв о короле можно было попасть на плаху, но на горбуна никто не обратил внимания, словно он не сказал ничего такого, о чем в этом дворе не знал каждый захудалый бедняк. Что-то неприятное кольнуло у Винсента в груди, и он снова вспомнил Ферье, стоящего на перилах босыми ногами, простирающего к небесам руки.

   Тихо выругавшись, Винсент последовал за горбуном. Они остановились у огромных окованных железом дверей и Адри спешился.

   - Танар! - старик позвал цыганского мальчонку лет десяти-одиннадцати и тот с радостью подбежал к нему.

   - Ты опять наварил этой дряни, Рене? - заливисто засмеялся он, с опаской поглядывая на котелок. - Не понесу я ее в подвал.

   - И не надо. - Старик кивнул на Каро. - Возьми у гостя лошадь и напои.

   - А-а, ну, это я завсегда.

   Мальчонка потянулся тощими руками к поводьям, но Винсент только крепче сжал их в кулаке. Танар немного удивленно приподнял черные густые брови.

   - Я бы хотел переговорить с маркизом... - начал было Адри.

   - Я - маркиз Морел, - недовольно фыркнул старик. - Чего вам еще? Отдайте коня и пойдемте в замок. Мне умыться надо.

   Винсент сначала удивленно уставился на горбуна, потом недоверчиво покосился на веселого Танара. У мальчишки были совершенно изумительные черные глаза - доверчивые и добрые.

   - Да не съест он вашу кобылу, - заворчал Морел, переступая через порог и исчезая в сумраке башни.

   Танар рассмеялся.

   - Давай твоего жеребца, не боись. Пригляжу лучше любого сторожа.

   Адри с глухой тоской отпустил поводья, и цыганенок повел Каро прочь, ласково разговаривая с ним - иногда нараспев, иногда просто. Винсенту хотелось думать, что он видит своего коня не в последний раз.

   Внутри замка царил такой же жуткий беспорядок, как и во дворе, и Адри удивлялся, каким образом Морел умудряется находить в этом хаосе нужные ему предметы. Горбун подошел к длинному низкому столу, заваленному ржавым оружием и старыми плетеными корзинами - поставил на него свой котелок.

   - Филипп давно мне не писал, - не оборачиваясь, сказал он, увлеченно разыскивая среди корзин какую-то особенную. Когда он нашел ее, то извлек из нутра светлую чистую тряпку, которая через минуту послужила Морелу полотенцем. У старой кадки, что стояла в углу, маркиз тщательно умыл лицо и руки. - Что нового при дворе? Как обычно? Травят, режут, обманывают друг друга? Или там появился хоть кто-то, обладающий зачатками совести?

   Горбун взглянул на Адри с липким вниманием в глубине выцветших зеленых глаз и Винсент понял, что он вовсе не ждет вразумительных ответов на свои вопросы. От противного мускусного запаха, исходящего от котелка, барона слегка мутило, к тому же тут еще воняло плесенью и гнилой соломой, валявшейся на полу, на лестнице, ведущей в узкий темный коридор, повсюду.

   На улице кто-то заиграл на гитаре, и ее мелодичный звук разбавил суетливый гомон двора ноткой прекрасного.

   - Ваше лицо, - горбун указал пальцем на собственную щеку, сопровождая свои слова этим выразительным жестом, - оно мне знакомо. Только вот не вспомню откуда. Мы с вами могли видеться раньше?

   - Боюсь, что нет, - вежливо улыбнулся Адри и достал из-за пазухи конверт. Он протянул его маркизу - тот вздохнул, а потом с неохотой надломил сургучную печать. Руки у Морела были покрыты густой сетью морщин, под кожей проступали тугие шнуры вен - старость сделала их уродливыми, словно ветви дерева.

   Маркиз беглым взглядом прочел послание и в тот же миг сделался мрачным, нахмурил косматые брови, сморщил острый нос. Он нехорошо посмотрел на Винсента. Барону сразу захотелось провалиться под землю от этого взгляда - туда, где тихо и темно, где можно затаится от всего непонятого.

   - Его величество приказали мне дождаться ответа, - вспомнил Адри.

   Морел всплеснул руками и нервно заходил взад-вперед. Он метался перед Винсентом, потрясая письмом короля, и бормотал на рафинском - "Аи сан мортен", что означало - "Настал день для бед". Адри прекрасно знал язык Рафины - почти так же хорошо, как свой родной. В Онтэ мало кто утруждал себя этим занятием; разве что купцы да люди, жившие в Альторрийских бухтах, но юный Винсент всю юность провел вдали от столицы и общества и увлечения для дворянина имел весьма странные. В то время как другие юные бароны занимали себя танцами и охотой, Винсент сутки напролет сидел над книгами, изучая морское дело, языки, до дыр перечитывал старые романы о рыцарях и доблестных отважных разбойниках. Он часто представлял себя бесстрашным пиратом или великим путешественником, добрым королем или доблестным рыцарем, лазал по склонам Ассирийских гор, спал на соломе и в траве, гонял тряпичный мяч с крестьянскими ребятишками, а набегавшись вдоволь, обедал в кухне для слуг, что сильно раздражало баронессу Адри. "Винсент, вы ведете себя недостойно вашего положения", - часто говорила она, но юный Адри слишком много вынес из гибели своего отца - он понял, что жизнь в любой момент из почета и роскоши может безжалостно бросить тебя в грязь - и к этому лучше быть готовым всегда. А тем, кто лежит на дне общества танцы и этикет ни к чему - для них гораздо важнее способность выживать. Положение? Какое положение? Все социальные условности - это выдуманный людьми миф, не имеющий к реальной жизни никакого отношения. Вряд ли человек успешный и блестящий смог бы понять всю практичность владения шпагой - для него это только атрибут чести, для Адри же это было весомым аргументом, чтобы остаться живым в банальной уличной драке; ему не раз приходилось встречать вооруженных до зубов бродяг, что неразумно льстились на его лошадь или кошелек. Когда Винсент в пятнадцать лет впервые убил человека - разбойника, напавшего на него в горах, Адри стошнило. Он сам был ранен в плечо, но своего врага по какой-то нелепой случайности насадил на шпагу, словно тетерева на вертел, попятился назад и, падая, просто зажмурился и выставил вперед руку. Только спустя минуту он очухался под тяжестью мертвого тела - тонкое лезвие, багровое от крови, прошло через сердце и легкое его врага, а потом криво вышло под лопаткой. Старый пьяный ворюга скончался сразу, а Винсент даже не помнил, как после добрался домой и, цепляясь дрожащими руками за ручку ворот, ввалился во двор весь в крови, грязи и слезах. Он до сих пор помнил запах своей первой человеческой крови.

   Морел тем временем перестал метаться и со странным любопытством всматривался в лицо Винсента.

   - Сын Жюльена Адри теперь адъютант короля, - Рене невесело покачал головой, иронизируя над превратностями судьбы.

   Адри сейчас очень хорошо понимал, что чувствует маркиз; ему самому до сих пор плохо верилось, что такое произошло с ним, с сыном убийцы Эдуарда, предателя и человека, который бросил вызов существующей власти... и проиграл.

   - Король в письме просит задержать вас на часок другой, - продолжил Морел. - Почему?

   Винсент, едва не выказав крайнего изумления, вызванного просьбой монарха, почти безразлично пожал плечами. Впрочем, кажется, он знал причину.

   - Его величество заняты графом Ферье.

   - Тьфу ты, - старик с досадой плюнул на пол и смял письмо в руке.

   - Простите, но вы очень странно реагируете на это, - осторожно подметил Адри, сделав от стола пару шагов назад, чтобы глотнуть свежего воздуха, который тянулся от дверей. На вонючий злосчастный котелок Винсент уже не мог смотреть. - Филипп имеет право уделять внимание своему фавориту.