Бет обвила его шею руками. Ее груди упирались в его твердую грудь, и внутри ее зажегся огонь страсти.

Он подержал ее так некоторое время, затем схватил на руки и понес к лестнице.

— Отчего же не перед окнами? — спросила Бет.

— Я забыл о твоих ребрах. — Он поцеловал на ходу ее в лоб и с нею на руках понесся, перепрыгивая через две ступени, вверх. — Тебе будет лучше в постели, кроме того, после этого я буду слишком слаб, чтобы нести тебя.

Она засмеялась и прижалась к нему:

— Я могла бы пойти сама.

— Только не после, вот увидишь, — пробормотал он.

Войдя в огромную спальню, он усадил ее рядом с кроватью и зажег лампу.

Бет наблюдала, как он зашторивает окна, пересекает комнату по пушистому ковру. Затем он присел, чтобы снять ботинки, на кожаное кресло, и она перевела взгляд на красивую мебель красного дерева. И тут противоречивые чувства, владевшие ею в последнее время, вновь охватили ее. Она нервничала перед тем, что произойдет сейчас, и одновременно пребывала в нетерпении.

— Бет.

Она взглянула и увидела его стоящим в нескольких шагах от нее, и только сейчас поняла, что он снял не только ботинки. Его джинсы были расстегнуты, рубашка снята, и стрела темных волос спускалась с груди, исчезая в джинсах. На руках и груди играли мощные мускулы. Она протянула руку, чтобы потрогать серебристый шрам, который увидела на его животе, и его мускулы стянулись от ее прикосновения. Она подняла глаза — и содрогнулась от яростного, страстного мужского взгляда.

— Снимай с себя джинсы, Бет. Быстро.

Она расстегнула молнию и начала стаскивать с себя джинсы. Майк закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Поспеши, милая моя, — поторопил он и переплел пальцы, будто для того, чтобы набраться терпения. — Пожалуйста.

Его слова и тон только сделали ее более неуклюжей, и то, что можно было выполнить быстро, заняло у нее много времени. Когда наконец она отбросила джинсы в сторону, руки у нее дрожали, а сердце стучало так сильно, что его можно было услышать, наверное, на улице.

Он смотрел на нее. Он не двигался, и она опять растерялась. Она была полностью смущена, и все-таки ничто еще в ее жизни не казалось ей таким правильным и таким естественным.

— А теперь остальное, — сказал он. — Если, конечно, ты не желаешь потерять эту милую вещицу. Если ты оставишь что-нибудь на себе, я порву.

Эротизм этих слов пресек ей дыхание. Она взялась пальцами за тонкий нейлон и стянула трусики.

Они упали на пол. Майк подошел к ней и взялся за свитер.

— Не могу понять, торопиться мне или нет, — сказал он низким, рычащим голосом, стягивая с нее свитер. — В любом случае, я думаю, пора.

Его пальцы чиркнули по кончикам ее грудей, и Бет не смогла удержать крика. Он улыбнулся, с удовольствием оценивая ее реакцию. Потом бросил свитер и лифчик в сторону и принялся стягивать свои джинсы. Бет стояла неподвижно.

Она неровно дышала, и Майк надеялся, что то было желание любви. Для предварительных ласк уже не было времени. Ему нужно прямо сейчас, иначе он сойдет с ума.

Не прикасаясь к ней, он наступал на нее, пока она не упала на постель. Ее соски дразнили его, и он все еще пытался сохранять контроль над собой. Он заломил ей руки над головой, чтобы она не делала преждевременных попыток коснуться его.

Рука его скользнула вниз.

— Подожди, — прошептал он.

Он убедился, что она готова, и надвинулся на нее.

— Может быть больно, — предупредил он.

— Я уже делала это прежде, — с дерзкой улыбкой проговорила она.

Он был зол — но только на себя: не он первый нашел ее. Он взглядом приказал ей держать глаза открытыми, потому что ему нужно было знать, что именно она ощущает.

Ее зажатость бросила его в пот от усилий. Она выгнулась под ним, и он продвинулся вперед, говоря ей ласковые слова одобрения и воодушевления. Он призывал ее принять его всего, все больше и больше. Он просунул руку вниз и подтянул ее к себе. Она сомкнула вокруг него ноги, и неожиданно он вошел в нее весь.

Майк был уверен, что прошло уже много времени, когда он сделал первый вдох и откинул влажные волосы с ее лба.

— А теперь перейдем к предварительным ласкам, — сказал он.

Майк нагнулся и взял в рот ее сосок. Теперь пламя сжигало Бет. Майк находил все новые и новые чувствительные места на ее теле, и она сама узнавала их. Он ласкал ее губами, руками и всем телом. Он то ласкал ее, то входил в нее, пока она не начала выкрикивать его имя — и просить его то остановиться, то не останавливаться. Он довел ее до полного безрассудства.

Она сжимала пальцы на его упругих ягодицах, слизывала капли пота с его тела, а он целовал ее долго и упоительно и смеялся.

Когда он оторвался от нее, она дрожала, плакала и хватала ртом воздух — и все-таки улыбалась.

— Я знал, что ты способна на дикую страсть, — сказал он и нагнулся, чтобы прикусить ей ушко. — Я знал, как это будет, и в то же время не имел никакого понятия. Как ты думаешь, мы сможем делать это часто?

Она могла лишь что-то промычать в ответ. Но ее темные от страсти глаза вновь пробудили его, и он вновь вошел в нее, и мир закачался вместе с ними. Взрыв света и чувства, его крик удовлетворения, ее крик радости.

И наконец, когда она содрогалась в его руках перед тем, как сон сморил ее, Майк услышал от нее слова любви, хотя знал, что она уже спит.

Майк во сне, ночью, потянулся к ней, и то, что она безо всякого сомнения откликнулась ему, наполнило его радостью, какую он еще не знал. Он любил ее медленно, не входя в нее, пока она не стала умолять его об этом.

Затем она заснула у него на плече, и тела их смыкались. Он никогда еще не спал так с женщиной — и никогда еще не желал, чтобы она оставалась и утром. Раньше, если он не отвозил женщину домой, то только оттого, что был слишком усталым.

Теперь же он знал, что не сможет даже спать, пока не скажет ей все. Бет внезапно стала для него той частью жизни, без которой жить невозможно. Он закрыл глаза и подумал о том, понравится ли ей Денвер, поскольку у него самого не было желания переезжать. Однако, если она попросит его, поедет. Поедет куда угодно — с ней и с Джереми.

Сын. Он лежал и улыбался в темноту. Он обязательно будет отцом. Майк протянул руку, чтобы потрогать твердый и плоский живот Бет, и задумался над тем, сколько времени должно пройти, чтобы родился еще один ребенок. Для Джереми он будет другом.

Майк решил: она обязательно выйдет за него замуж. Она выйдет, поскольку они так подходят друг другу. Это именно то, что он хотел.

И он сделает все, чтобы она хотела того же.

Бет проснулась — и обнаружила, что одна. Она повернулась на бок и провела рукой по тому месту, где ночью был Майк — его не было. Прошло, наверное, немало времени, как он ушел — простыни уже не хранили тепла его тела. Взглянув на часы, она обнаружила, что проспала все утро.

— Не удивительно, что он ушел, — пробормотала она. Бет перекатилась на спину, вытянулась и проверила свое состояние. Боль в ребрах почти прошла, но осталась другая, незнакомая боль мышц бедер: она вспомнила все ночные сцены одну за другой, и у нее перехватило дыхание от одних воспоминаний. То была ночь открытий и радости. Майк был и нежен, и ненасытен. Каждый раз она отвечала ему, будто впервые.

— Если тебя интересует, что я думаю о твоих мыслях, так вот: ты думаешь совсем не о завтраке, — раздался его голос.

Ее глаза широко раскрылись, и, подняв голову, она увидела Майка, наблюдающего за ней из двери.

— Откуда тебе знать, что я думаю? — спросила она, и у нее перехватило дыхание, когда он иронически потер ладонью свои джинсы в недвусмысленном месте.

— Я знаю, Бет. Мы слишком с тобой настроены на одну волну, чтобы игнорировать очевидное.

Жар, поднявшийся изнутри ее лона, был ответом ему. Она натянула на себя одеяло и начала прерывисто дышать, чтобы куда-то деть захватившее ее желание.