Удивительные, свежие воспоминания тех дней, словно все произошло только вчера, охватили Кэролин. Перед ее глазами мелькнула маленькая, хрупкая мама, которая стояла в своем чудном розовом платье, прислонившись к дверному косяку. Затем женщина вспомнила, как из дверей особняка весело выходил ее отец. Набросив на широкие плечи длинный темный плащ и надев на голову треуголку, он ловко вскакивал на гнедого коня.

Ах, каким прекрасным был тогда их дом! Он живописно стоял среди деревьев, и казалось, места спокойнее и безопаснее не найти.

Теперь же Тимберхилл едва можно было разглядеть за разросшимися деревьями. «Он такой таинственный, далекий и… мне кажется, он ждет меня», — подумала Кэролин. У нее было такое чувство, будто в доме бьется доброе, горячее сердце. Ей казалось, что до нее доносятся голоса, смех, шепот, и весь этот шум звал ее ближе, приглашал заглянуть внутрь.

Однако у Лизы Тимберхилл не вызывал приятных воспоминаний.

— Я не пойду туда! — заявила девушка, прочно усевшись на твердом сиденье.

— Утром здесь будет красивее, — прошептала Кэролин, погладив ледяную руку негритянки. — Я должна заглянуть в дом. Не могу же я взять и уехать просто так, проделав такой долгий путь.

— А мнеон и утром не покажется лучше, миз, — настаивала Лиза.

— Давай осмотрим, что можно, до сумерек, — предложила Кэролин, направляя фургон вперед по избитой, заросшей колее.

Впереди, на том месте, где прежде стоял небольшой флигель, виднелась глубокая яма. Во флигеле была приемная и аптека отца, а яма, судя по всему, раньше служила подвалом. Из-под стелющейся по земле виноградной лозы выглядывали обломки деревянных балок. Посреди одиноко возвышалась каминная труба. Женщине подумалось, что она напоминает собою перст, указующий в небо.

Ни следа не осталось от конюшни, сараев конюха и садовника, не было даже самого сада. Скульптура, украшавшая сад, похоже, давно упала на землю.

Повернув фургон и проехав немного по гравию, усыпавшему в давние времена подъездную аллею, Кэролин остановилась у обломанной парадной двери Тимберхилла. К ней вели три каменных ступени.

— Дай-ка мне фонарь, — прошептала девушка, опасаясь, что у нее не достанет храбрости зайти в дом.

— Да вы что, миз, с ума сошли? — вскричала Лиза. — Я-то не рехнулась, чтобы заходить туда! Нам оттуда не выйти, будьте уверены, а у меня нет ни малейшего желания становиться привидением! Вы разве не чувствуете? За нами кто-то подсматривает!

— Не будь смешной, Лиза. Сразу видно, что в доме никого нет. Я уверена, что там совершенно безопасно. Пойдем вместе со мною.

— Нет, мэм! Ни за что!

— Очень хорошо. Что ж, в таком случае я буду тебе благодарна, если ты поможешь мне спуститься вниз. Я зайду туда одна, а ты останешься здесь с лошадью.

— Вы не оставите меня здесь просто так, миз! — закричала Лиза, выбираясь из фургона.

Спустившись на землю, женщины осторожно обошли вокруг особняка, чтобы убедиться, что в нем и впрямь никого нет. Они набрели на покрытую плитами, но заросшую сорняками тропинку, бегущую к кухне, окна которой оставались целы. Толстые ветви плюща обвивали печную трубу; листья, правда, давно осыпались и лишь иногда мелькали под ногами красными всполохами.

Женщины направились к задней веранде. Их юбки то и дело цеплялись за шипы вьющейся розы. Когда они наконец добрели до веранды, Кэролин устало опустилась на крыльцо, ведущее в кухню. Прислушиваясь к окружающей их тишине, она подумала, что время остановилось.

Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая нетерпеливо поджидает отца и слушает сказки матери. На ее глаза навернулись слезы.

Тут женщины увидели, что за лугом, в ветвях деревьев, светятся три пары серебристых глаз, устремленных на них. Поначалу Кэролин испугалась, но затем лишь весело рассмеялась.

— Привидения! — только и смогла выдохнуть Лиза.

Девушка вскочила и, подхватив юбки, бросилась бежать за дом, вопя во весь голос.

— Да это же олени! — воскликнула Кэролин, слыша лишь удаляющийся топот ног негритянки.

Женщина выругалась, потому что не могла последовать за девушкой.

Теперь ее окружало лишь зловещее молчание. Кэролин сидела выпрямившись и глядя на почерневшие балки подвала. Труба была такой высокой и одинокой. И тут Кэролин поняла, что пожар, который то и дело преследовал ее воображение, вовсе не привиделся ей в ночном кошмаре. Озверевшая толпа снесла до основания и подожгла приемную ее отца!

Кэролин силилась встать. Ей надо было оглядеться вокруг. С трудом, опираясь на костыль, она неуклюже поднялась на полуразрушенную веранду.

Задняя дверь была забита широкими досками. Женщина попыталась оторвать их, но у нее не хватило сил, и она лишь переломала ногти. Разочарованная, она побрела по заросшей сорняками тропинке. Нога нестерпимо болела. Подойдя к парадной двери, Кэролин устало прислонилась к стене.

Она толкнула дверь, и та тяжело отворилась. Сжимая дрожащими пальцами ручку фонаря, Кэролин, хромая, ступила в дом.

Воспоминания детства нахлынули на нее. Ей так и казалось, что она слышит собственные счастливые крики, тихий голос отца, ласковые замечания матери…

Господи, раньше у них были горничная, кухарка, садовник, няня и много-много друзей! В их доме часто бывали гости, проводились вечера, было так весело! Всхлипнув, Кэролин подумала о том, чего она лишилась, какой была бы ее жизнь, проведи она все это время в Тимберхилле.

Взглянув на полусгнившие ступени, ведущие наверх, Кэролин не решилась подняться в свою бывшую спальню. Слева от нее была гостиная. Вся мебель стояла на своем месте, и у женщины появилось такое чувство, словно она и не отсутствовала в доме целых шестнадцать лет.

Справа располагалась столовая. Огромный стол из красного дерева был покрыт толстым слоем пыли. Стол был накрыт на четверых, возле перевернутого стула на полу валялся разбитый бокал. Все остальное было в полном порядке — сурово застыл у стены массивный шкаф для посуды, в углах чинно выпрямились стулья с высокими спинками.

Вздрогнув, Кэролин побрела к задней двери. В огромной кухне все замерло, большая плита, которая в былые времена наполняла дом одуряющими ароматами, стояла холодная и пыльная. Среди поломанных табуреток и стульев примостился небольшой стол. Возле двери на крюке висела какая-то одежда. Из открытого сундука вывешивалась белая льняная скатерть. На плите стояла полная сухих листьев кастрюля. Кэролин подумала было о том, чтобы развести огонь в очаге, но потом ей пришло в голову, что дымоход, пожалуй, давно засорился, а может, птицы свили там гнезда…

Но, несмотря на то что дом был в полной разрухе, Кэролин чувствовала себя в нем на удивление спокойно, словно вернулась к родному очагу после долгого путешествия и может обогреть руки у плиты, а затем отломить кусочек душистого, теплого, только что выпеченного хлеба.

Здесь был ее дом.

Припадая на больную ногу, женщина собрала в очаге отломанные ножки табуреток, сухие листья и от фонаря разожгла огонь. Согревшись, Кэролин подумала о Лизе, которая умчалась от нее по незнакомому лесу. Женщина забеспокоилась.

До утра, впрочем, она ничего не могла сделать, поэтому вышла из дома, чтобы распрячь и накормить лошадь. Взяв в фургоне кое-какие вещи, Кэролин вернулась в дом и устроила себе постель перед очагом.

Перед тем как лечь, она бросила взгляд на закрытые ставнями окна. Ночь была спокойной, ничто не нарушало умиротворенной тишины. Поставив фонарь на подоконник, женщина посмотрела на осколки оконных стекол, разбросанные на пыльном ковре. Камни, которыми разбили окна, по-прежнему валялись на полу.

Похоже, все происходило именно так, как ей виделось в ночных кошмарах. Вернувшись в Тимберхилл, она потревожила прошлое, но, возможно, этого делать не стоило. Однако что-то подсказывало женщине, что она должна еще раз увидеть место, где провела безоблачное детство.

Растянувшись на импровизированной постели, Кэролин еще раз осмотрелась вокруг. На стенах и потолке плясали красноватые отсветы огня. Кэролин устало опустила веки, но даже с закрытыми глазами она чувствовала, как они наполняются слезами. Но как бы ни грустила она по печальному прошлому, одно Кэролин знала наверняка: она наконец-то была дома.