Взбежав по ступенькам, он открыл дверь, его тяжелое дыхание нарушило тишину дома. Даже не стряхнув песок с ног и не вытерев пот со лба, он поспешил в спальню и распахнул дверцу стенного шкафа. В углу стояла черная кожаная сумка необычной цилиндрической формы.

Готова. Ждет начала борьбы.

Проведя рукой по волосам и вздохнув, он взял сумку, чувствуя настоятельную потребность прикоснуться к предмету, снова ощутить свою связь с прошлым. С Мордом. С Линдой.

Он сел на кровать и, дернув «молнию», достал сверток, завернутый в шелковую ткань. Дрожащими руками он снял темно-красный шелк, куски шелка упали на пол, словно пятна крови выделяясь на блеклом ковре.

И вот он держал ее в руке, шпагу, которая убила его. Шпагу, которая лишила жизни Уильяма Говарда, разрушила его мечты.

Шпагу, которая разорвет страшную цепь событий, сотворенных им тысячу лет назад.

Когда Линда проснулась, он уже ушел. Она была потрясена, обнаружив Гиффа в своей спальне. Теперь все прошло, она понимала, что он просто беспокоился за нее. Он оказался здесь, потому что она нуждалась в нем, ведь она так испугалась. Он успокоил ее — и ничего больше. Правда, вначале его поведение показалось ей предосудительным, но теперь она так не думала.

Потянувшись, Линда взяла подушку, на которой он лежал, и прижала ее к груди, глубоко вдыхая ее запах. Белая наволочка пахла солнцем, песком и океаном — она ощущала сильный запах мужчины.

Не нужно жалеть, что он ушел, убеждала она себя. Гифф провел с ней всю ночь, с ним она чувствовала себя в безопасности, защищенной от кошмарных снов, от мира фантазий, который существовал только в ее воображении. Но рядом с ним она испытывала и другое чувство — страстное желание, которое она испытывала только к Уильяму.

Но Уильям был мертв — навсегда умер для нее.

А Гифф был живым. Засыпая, она чувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце. Чувствовала, как его губы щекочут ее волосы, его дыхание касалось ее затылка. Она свернулась на постели рядом с ним, она спала в его объятиях, от него исходил покой, она не могла отрицать это.

Линда отложила подушку и встала. Очень легко привыкнуть к его объятиям, к его заботе и вниманию. Он озабочен тем, чтобы она была в безопасности. Ведет себя загадочно. Его сексуальность очень действует на нее. Может случиться, что его влияние окажется достаточно сильным, и вместо того, чтобы разбираться в своем отношении к Уильяму, ей придется преодолевать влечение к Гиффу. Ко всем проблемам прибавится еще одна.

Важная проблема.

Линда спустилась вниз, решив приготовить кофе, в надежде, что от кофе в голове прояснится. Только кофе мог помочь разобраться в том, что случилось за те несколько дней, которые она провела в доме бабушки. Здесь она столкнулась с прошлым и задумалась о будущем — будущее она связывала с Гиффом, вернее, пыталась связать.

Пока вода закипала, она распаковала белую микроволновую печь и поставила ее на буфет. Теперь, несмотря на мебель 70-х годов, кухня больше напоминала ее собственную, и она почувствовала, что дом постепенно становится родным. Нужно заменить еще холодильник, кухонную плиту и обои с рисунком из овощей и фруктов. Но этим она займется будущим летом. А сегодня нужно разобрать вещи в бабушкиной спальне, рассортировать их в ящиках шкафов и заглянуть в маленькие коробки с украшениями, которые стояли наверху, словно сувениры из каждого десятилетия.

Прежде всего, нужно отвезти дедушкин револьвер в оружейный магазин. Она уже говорила с хозяином, просила его проверить и почистить оружие. По-видимому, ему понравилась эта идея — заняться старым револьвером, и Линда обещала привезти его. Вспомнив свои вчерашние страхи, она решила — когда револьвер под рукой, она в любом случае будет чувствовать себя спокойнее.

Потом она сидела, вытянув ноги, на ветхом ковре в бабушкиной спальне, чувствуя, как по щекам текут слезы. В стенном шкафу, на полке, где хранилось женское белье, она нашла письма, пачки писем в ломких конвертах, перевязанные розовыми и фиолетовыми ленточками.

Линда не знала своего деда, а именно он писал эти письма. Теперь она поняла, как он любил свою жену, как скучал по ней, сражаясь в Европе во время второй мировой войны. Он хотел знать все о своей семье, все подробности мирной жизни: какой костюм приготовили сыну, идущему в школу, что ели за обедом, сидя в комнате с затемненными шторами, куда ездили за покупками. Он беспокоился о талонах на питание, спрашивал, как работают электроприборы, сетовал, что во время войны подача электроэнергии ограничена. Но чаще всего дедушка писал, что любит свою жену и очень скучает по ней. Несмотря на естественную сдержанность дедушки и бабушки в выражении своих чувств, Линда поняла, что они страстно любили друг друга.

Дед умер в начале 60-х от кровоизлияния в мозг, умер внезапно. Бабушка больше не вышла замуж, предпочитая жить своей жизнью в доме на побережье, в окружении вещей, которые помогали сохранить память о прошлом.

До сих пор Линда не понимала это. Не понимала, что ее собственная жизнь напоминает жизнь бабушки. Тосковать о человеке, который никогда не переступит порог дома…

Воспоминания о бабушке жили в ней, они были так же реальны, как ее настоящая жизнь, но она не смешивала эти воспоминания с реальностью. Она была довольна своей жизнью — хотя кое-что могло бы сложиться более удачно. В этом смысле они с бабушкой совершенно разные.

Вытерев слезы, Линда снова перевязала пачки и спрятала письма в шкаф. Пора подумать, как жить дальше, отрешиться от прошлого и смело смотреть в будущее. Ей двадцать девять, а не пятнадцать. А Гифф — живой, реальный мужчина.

Около трех она позвонила в дверь его дома. На ней был только черный купальный костюм и белая свободная ситцевая юбка. В руках — два старых пляжных полотенца, оставшиеся от прошлых приездов. От жары и волнения на спине и на лбу выступил пот, но Линда надеялась, что Гифф не заметит этого.

Он открыл ей дверь с таким торжествующим видом, что она удивилась. Его фигура неясно вырисовывалась в полумраке комнаты, он выглядел волнующе и загадочно — как ночью, когда она обнаружила его в своей постели.

— Линда! Какой приятный сюрприз. — Он скользнул взглядом по ее фигуре, и она вспомнила руки Уильяма, во сне ласкавшие ее тело. Под воспламеняющим взглядом Гиффа ее соски под тонкой тканью купальника стали твердыми.

— Я… я вспомнила, ты говорил, что любишь купаться.

— Да, купание очень… освежает.

Линда чувствовала, что ей нужно остыть и прийти в себя. Однако Гифф не двигался, а она не могла отвести от него взгляд. Его карие глаза с теплотой и скрытой страстью смотрели на нее, и она сразу вспомнила свой сон. Она никогда не видела глаз Уильяма, не видела его лица. А теперь разум подшутил над ней — в своем воображаемом любовнике ей захотелось увидеть самые привлекательные черты Гиффа.

Закрыв глаза, Линда потрясла головой. Ей хотелось, чтобы образ Уильяма стал более четким.

— Что-то не так? — спросил Гифф.

Она открыла глаза и улыбнулась — улыбка должна убедить его, что с ней все в порядке.

— Нет, все хорошо. Так ты не хочешь поплавать?

Гифф улыбнулся, как будто угадав ее мысли. Он не читает твои мысли. Просто у него очень выразительный взгляд. Просто он пристально смотрит на тебя. Вот и все.

— Может быть, ты зайдешь? Мне нужно переодеться, — предложил он.

— Нет, я подожду здесь. Я привыкла к жаре.

— Как хочешь, — спокойно ответил он, опустил противомоскитную сетку и молча ушел в дом, двигаясь с присущей ему мужской грацией. Он мог бы двигаться иначе — более энергично, что ли, подумала Линда.

— Черт возьми, — пробормотала она и, сев на ступеньки крыльца, начала обмахивать лицо. Волны накатывали на берег, их мирный плеск завораживал. Две чайки сражались за морскую водоросль, выброшенную на берег, оглашая тишину знойного полдня резкими криками. Она услышала стук закрываемой двери.