* * *

Потрясенная неожиданными открытиями, я решила, что явно перевыполнила на сегодня план по детективной деятельности, и мне необходима некоторая передышка. Остаточные всплески сыщицкого зуда подталкивали меня последить за спутницей Бриали, но голод оказался сильнее, и от этой мысли я благоразумно отказалась.

К тому же особого смысла следить за пассией Пьера не было. Если ее потребуется найти, достаточно будет немного понаблюдать за мужем Аглаи.

Некоторое время я размышляла над тем, каким образом "лисичка" оказалась на снимке в альбоме. Скорее всего, случайно. Если бы они с Аглаей были знакомы, то сфотографировались бы вместе. Просто француженка прогуливалась по центральной площади Ниццы, вот и попала в кадр.

Но француженка ли она?

Только сейчас я поняла, что что‑то в "лисичке" показалось мне необычным. Внутренний голос подсказывал, что она была не француженкой, а русской. С чего он вдруг так решил?

Закрыв глаза, я попыталась представить лицо "лисички". Голубые глаза, острый треугольный подбородок, совсем не характерный для славянского типа, тонкие пальцы, погрузившиеся в волосы Пьера, янтарный с золотом браслет. Вот в чем дело! Янтарь вызывает ассоциации с Россией.

Нет, тут что‑то еще. В Европе янтарные браслеты – не редкость. Другое дело, что янтарь не моден, и его почти не носят. Может, это связано с формой украшения? Она показалась мне знакомой. Браслет был массивный, из крупных звеньев, широкий в центре и чуть сужающийся к застежке. Где же я видела такие?

Вспомнила. В Москве. Магазин "Подарки" на Новом Арбате. Я искала сувениры для своих испанских друзей. Это был не браслет, а часы, циферблат которых был прикрыт откидывающейся янтарной крышкой. Теперь все понятно.

То, что "лисичка" носила отечественные часы, конечно, не доказывало ее русского происхождения, но теперь у меня возникла новая версия: подружка Пьера попала на фотографию не случайно. В пользу этого я могла выдвинуть два аргумента.

Во‑первых, в отличие от всех остальных снимков альбома, этот был сделан дешевой камерой, значит, снимал не Бриали.

Во‑вторых, Аглая располагалась не в центре. Скорее всего, фотограф намерено сместил камеру таким образом, чтобы в кадр попала "личичка".

Глаша писала мне, что перед знакомством с Пьером она отдыхала в Ницце с двумя подругами. Возможно, одна из подруг снимала, а другая попала в кадр. Что‑то произошло между Аглаей и "лисичкой", и они не захотели фотографироваться вместе.

Ссора могла оказаться серьезной, и "лисичка", из мести или из зависти, решила покуситься на Глашиного супруга. Все это выглядело более или менее логично лишь при условии, что спутница Пьера действительно была русской. Придется осторожно выяснить у Аглаи, знает ли она девушку с фотографии.

Успокоившись на этой мысли, я переключила внимание на Андреса, пришвартовывающегося к причалу следующего острова и почувствовала легкие угрызения совести. Парень устроил мне роскошную морскую прогулку, и следовало хоть немного вознаградить его за старания.

Единственный на острове ресторан порадовал нас салатом "paradis", фаршированными яйцами и морскими гребешками, запеченными с шампиньонами. Мы мило поболтали о яхтах, рыбалке и подводной охоте, после чего отправились в обратный путь.

В связи с истощившимися запасами бензина, в Канны пришлось возвращаться под парусом. Андрес, вознамерившись сделать из меня настоящего морского волка, с редкостным для испанца терпением объяснял мне азы управления парусным судном. Через пару часов я научилась отличать бакштаг от галфвинда, держать курс крутой бейдевинд и даже с грехом пополам совершать поворот оверштаг.

Фордевинд мне упорно не давался, и после того, как я пару раз чуть не опрокинула яхту, нервы Андреса не выдержали и он предложил мне заменять его более легким коровьим оверштагом.

На берег я сошла чрезвычайно довольная собой, и мы отправились бродить по бульвару Круазетт, разглядывая витрины знаменитых бутиков. Потом мы где‑то ужинали, еще где‑то гуляли, где‑то танцевали, оказавшись в конце концов в казино клуба "Карлтон". Следуя примеру блистательного Джеймса Бонда, я решила сыграть в баккара и благополучно просадила тридцать евро, после чего остановилась по той простой причине, что, в отличие от агента 007, мою игру не финансировали ни английская разведка, ни ЦРУ.

Андрес надеялся, что остаток ночи мы проведем в каюте его швертбота, но я его разочаровала, объяснив, что друзья, у которых я остановилась, будут волноваться. Мы обменялись телефонами, поцелуями и расстались.

* * *

Несмотря на то, что время приближалось к двум часам ночи, в окнах виллы "Флоренция" горел свет. Я ужаснулась при мысли, что хозяева из вежливости дожидаются моего возвращения, но Аглая развеяла мои опасения, объяснив, что они сами только недавно вернулись домой.

Пьер задержался в связи с неожиданным вызовом в Коль де Венс, где он консультировал коллегу относительно своего бывшего пациента, страдавшего какой‑то весьма редкой болезнью с труднопроизносимым названием, а сама Глаша, пообщавшись с продюсером, отправилась по магазинам, где случайно встретилась с литературным агентом – милейшей дамой, которая консультировала ее по поводу плагиата. Они вместе поужинали и проболтали до поздней ночи, перемывая косточки Иву Беару.

Сделав вид, что верю в эти сказки, я в свою очередь поведала о занятиях парусным спортом с Андресом и прочих совместных развлечениях, никоим образом не связанных с детективной деятельностью.

В отличие от меня, изрядно вымотанной бурными событиями дня, Аглая была свежа как роза и энергична как молодой доберман, доказывая личным примером, что ненависть по стимулирующему эффекту вполне может дать фору амфетаминам.

Пьер зевнул и, попрощавшись, удалился к себе.

Я тоже зевнула, мечтая последовать его примеру, но любопытство оказалось сильнее усталости, и я сняла с полки фотоальбом.

– Утром я взглянула на твои снимки. Как тебе удается так здорово выглядеть на фотографиях?

– Я вообще на удивление фотогенична, – без ложной скромности заявила Глаша.

– Там и пейзажи потрясающие. Все эти снимки сделаны в окрестностях Ниццы?

– Не только. Многие были сняты в Италии. Если хочешь, я тебе расскажу, что к чему.

Разумеется, я хотела.

– А это место я, кажется, узнаю, – обрадовалась я, указывая на фотографию, где Аглая позировала у фонтана. Площадь Массены, верно?

– Похоже, ты успела неплохо изучить Ниццу.

– Я бывала здесь раньше. Тебя Пьер снимал? Немного неудачно выбран ракурс. Было бы лучше, если бы ты оказалась в центре.

– Нет, – покачала головой Аглая. – Этот снимок был сделан до того, как я вышла замуж за Пьера. Помнишь, я писала, что со мной были две сокурсницы по университету?

– Помню, – кивнула я.

– Фотографировала Танька, а камеру она сместила для того, чтобы Светка попала в кадр.

– Светка – это блондинка слева?

– Точно. Это Света Фокина.

– А почему вы не сфотографировались вместе?

– Ну‑у, – неопределенно протянула Глаша. – Можно сказать, что у нас были некоторые трения. Знала бы ты, как они мне завидовали, когда узнали, что Пьер сделал мне предложение! Танька еще ничего, а Светка чуть с ума не сошла. Она еще с Танькой пари заключила, что мне не удастся Пьера заарканить, и, разумеется, проиграла.

– А где они теперь? Тоже во Франции?

– Что ты! Какая Франция? В Москве.

– Но в гости к тебе они приезжают?

– Я что, похожа на сумасшедшую? Запомни одно золотое правило: если хочешь сохранить мужа – держи его как можно дальше от лучших подруг.

– Неужели ты даже не познакомила их с Пьером?