- Тебе показалось, Маркетта! - я вложила в последнее слово все презрение, на которое только была способна.

Марко стиснул зубы, заиграв желваками.

- Тебе так нравится забираться мне под шкуру? - спросил он, склоняясь надо мной.

Дыхание его стало прерывистым, и рука, словно невзначай задержавшаяся на моем плече, потяжелела. Но в его молчании было ожидание ответа совсем на другой вопрос. Марко не нападал на меня, не принуждал, даже не просил отдаться ему. Только я чувствовала, что именно сейчас от одного моего слова может произойти нечто... нечто...

Словно чей-то тихий голос нашептывал мне: скажи «да», скажи «да», Сафора... Поддайся слабости...

Я призвала себя к здравости мысли. Что изменится, если я отвечу «да» принцу Марко? Только то, что он тут же возьмет меня, заботясь лишь о своем удовольствии. А потом еще и похвалится, что знал Сафору Брабантскую, и она ему показалась не очень.

Нет, такого удовольствия я ему не доставлю.

- Значит, удается? - ответила я вопросом на вопрос, смело встретив его взгляд. - Не такой уж ты и толстокожий, иллирийский козел? Убирайся прочь, если не хочешь придушить сам себя. Устроить тебе такую забаву?

- Ну ты и болячка, - бросил он не менее презрительно, чем говорила с ним я, но оставил меня в покое.

Я проводила его взглядом, сжимая кулаки. Проклятый Бефаро! Это из-за него я чуть не совершила ошибку. И проклятый Марко, явившийся со своей никому не нужной помощью! Растравляя злость и обиду, я уснула, и спала неспокойно, потому что мне не раз и не два мне снилось, как принц Марко входит в спальню и останавливается у изголовья, поправляя одеяло.

27

Ночь Марко провел дурно, а утро встретил еще хуже. Нет ничего глупее, чем раз за разом бегать в смежную спальню с твердым намерением засадить брабантской сучке, и уходить ни с чем, чувствуя себя заботливой нянюшкой, поправляющей одеяло.

Все в нем так и горело от нетерпения, и раньше он никогда не был слишком учтивым по отношению к женщинам, а эта, по его мнению, и вовсе не заслуживала доброго отношения. Но он и в самом деле не смог взять ее, и вовсе не потому, что побоялся магии. Только стоило посмотреть ей в лицо, как он терял всю решимость. Поправлял одеяло, слышал легкий вздох, срывавшийся с губ правительницы, когда ей становилось тепло под шерстяным покрывалом, и... уходил, ругая себя последним дураком.

И что такого в спящей Сафоре? Как была змеей - так она ею и останется, хоть спи, хоть нет.

Но Марко падал на постель, закрывал глаза, а продолжал видеть Сафору, совсем другую, не такую, как он привык видеть днем. По какому-то неведомому волшебству она превратилась из мерзкой ведьмы в женщину. Усталую, измученную и... нежную. Потому что она казалась именно нежной, когда спала, подложив ладонь под щеку, и подтянув колени к груди.

Мало того, что он не мог уснуть, мучаясь от неудовлетворенного желания, так еще и на следующий день Сафора не пожелала даже поговорить с ним - промчалась мимо него ни свет, ни заря, и до вечера не показывалась. Что уж у нее там были за дела, Марко не знал, но ждал вечера, надеясь, что произошла перемена - и Сафора сменит издевки на дружеские слова, а магические оковы - на поцелуи. Ведь он доказал свое благородство - не воспользовался ею. Марко почти убедил себя, что ночное происшествие - не что иное, как хитрость с его стороны. Чем ответит Сафора на его благородство? Только признательностью.

Но вечером правительница Брабанта явилась с прежней маской гордячки и злодейки.

Не успел Марко и слова сказать, как она велела ему следовать за ней, прошла в спальню, на ходу сбрасывая одежду, и прыгнула в бассейн. Марко едва успел подсунуть подушку, как это делала служанка.

- Запомнила, Маркетта, как моя служанка делает массаж? - спросила Сафора высокомерно. - Сегодня я перестаралась - слишком долго играла в мяч, мышцы ноют. Поэтому потрудись, завтра я принимаю оружейников, и мне нужны будут силы.

- И ничего не изменилось? - Марко сел на пол возле бассейна, хотя с большим удовольствием посидел бы в воде. Но кто знает - вдруг это настолько не понравится Сафоре, что она решит его утопить?

- А что должно было измениться? - удивилась она так искренне, что он на мгновение растерялся.

- Но этой ночью...

- Ты что-то много болтаешь, Маркетта, - Сафора засмеялась и посмотрела на Марко прежним взглядом - холодным, презрительным. - Может, язык у тебя и правда лишний?

Марко оставалось только выругаться сквозь зубы, да и то не слишком громко, чтобы и вправду не остаться без языка.

Сафора плескалась около четверти часа, и вышла из бассейна холодная, покрытая каплями воды, как россыпью бриллиантов. Она предоставило Марко вытереть ее, отжала волосы и улеглась на ложе, повернувшись спиной вверх и подложив руки под подбородок:

- Вон в том флаконе - розовое масло. Посмотрим, научился ли ты хоть чему-нибудь у Левкайи. Приступай.

Легко сказать - приступай. Марко взял флакон с маслом, подумал, а потом спросил:

- Мне сесть на тебя сверху? Как делала она?

- Конечно, нет. Только попробуй устроить что-нибудь подобное, медведь в козлиной шкуре! Я желаю чувствовать только твои руки, но не тебя самого. Я же не служанка, чтобы об меня терлись козлы.

Стерпев и это оскорбление, Марко кое-как расположился над Сафорой, поставив колени по сторонам от ее бедер и стараясь не задеть ее, чтобы не вызвать нового неудовольствия.

- Можешь снять рубашку, - разрешила повелительница, пока он воевал с подолом, здрав его до пояса. - Так будет проще.

Да и приятнее! Марко сбросил позорную хламиду и приступил к массажу.

Раз за разом проводя руками по гладкому золотистому телу, цветом своим похожим не зрелое пшеничное зерно, Марко понял, что такая пытка еще мучительнее, чем сидеть в клетке, не видя женщины. И Сафора, наверняка, это понимала.

Прикасаться к ней было приятно до одури. Тело ее было плотным, словно выточенным из дерева, невозможно было ожидать такой твердости от женской плоти.

Поглаживая ее медленно и чувственно, Марко провел пальцами между лопаток, и Сафора вздрогнула и издала что-то вроде полувздоха-полустона.

- Тебе нравится? - спросил он, проводя по чувствительному месту еще раз.

- Не делай так больше, если не хочешь сплясать голый на центральной площади, - велела она, укладывая голову на руки.

Марко мысленно поздравил себя с небольшой, но ценной победой - узнай, где слабое место в броне женщины, и будешь ею повелевать.

Но покамест повелевала Сафора.

И в то время, пока она наслаждалась покоем и негой, Марко был вовсе неспокоен. Мужское естество ясно требовало удовлетворения, и возбуждение все больше и больше охватывало младшего принца.

Она решила довести его до сумасшествия, это было ясно, как день. Вскоре терпеть уже не было никакой возможности, и Марко не выдержал - потерся возбужденным членом о женщину, лежавшую под ним. Сейчас он готов был забыть даже об опасной магии, лишь бы найти успокоение.

Сафора даже не пошевелилась, и дыхание ее было ровным.

Осмелев, Марко спустился пониже, осторожно уложил ноющий член в удобную ложбинку между золотистых ягодиц, и подвигал бедрами взад-вперед. Это приглушило боль, но не принесло удовлетворения. Прижав член большими пальцами, Марко задвигался быстрее, закусывая губу, чтобы не застонать, и все исступленнее сжимал женские ягодицы, похожие формой на половинки граната. Сафора не двигалась и молчала. А что, если она спит?.. Разомлела от купания и массажа?

Марко облизнул пересохшие губы.

Манящие отверстия, которые принесли бы наслаждение, были совсем рядом, и без разницы каким из них воспользоваться - лишь бы вставить и избавиться, наконец, от сладкой муки. Он уже раздвинул аппетитные половинки и прижался головкой члена к самому входу, как вдруг насмешливый голос остановил его:

- Не вздумай, Маркетта!

Но остановиться было уже выше всех мыслимых сил, и Марко атаковал, пытаясь протиснуться в узкое отверстие, так его манившее.