— Возможно, мне удастся поселиться где-нибудь вблизи пристани, и я стану зарабатывать стиркой белья для моряков, — потупив взгляд, обронила Эйлит.

— Не говори глупостей! — возмущенно фыркнула Фелиция. — Я уже сказала, что ты можешь жить в нашем доме хоть до конца своих дней.

— Ты способна содержать меня так долго?

— Эйлит, я не хочу с тобой ссориться. — В голосе Фелиции зазвучали нотки примирения. — Просто мне кажется, что тебе пора подумать о будущем. Понимаешь?

— Нет. — Эйлит растерянно покачала головой, у нее на глазах появились слезы.

— О, только не плачь! А то я тоже разревусь. — Фелиция негромко всхлипнула, бросилась на шею подруге и крепко обняла ее. Эйлит приняла эти объятия равнодушно, промокнув глаза краем рукава. В этот момент к ней подполз маленький Бенедикт, требовавший, чтобы его немедленно взяли на руки и посадили на колени. Подняв мальчика, Эйлит уткнулась носом в его волосы и с удовольствием вдохнула запах сухой и в то же время чуточку влажной детской кожи Разве можно отказаться от этого? В глубине души она осознавала, что рано или поздно момент расставания наступит. Ребенок был важнее всего, важнее всех ее потребностей и желаний. Ей нередко приходила на ум притча, когда-то рассказанная ей священником. В ней говорилось о великом царе Соломоне, к которому пришли две женщины, поспорившие из-за ребенка Мудрый царь приказал разрубить дитя на две половинки, чтобы не обделить ни одну из них Тогда одна из женщин, желая сохранить мальчику жизнь, отказалась от него. Именно ее и признали истинной матерью. Эйлит знала, что тоже не позволила бы так жестоко поделить Бенедикта Именно ей придется смириться и отказаться от него.

Смирившись с тем, что подруга взяла Бенедикта на руки, Фелиция снова принялась за работу.

— Сегодня Оберт приведет к ужину гостя Покончим с этим и начнем готовить угощения.

Эйлит безразлично кивнула.

— Как хочешь.

Беспечно причмокнув губами, Фелиция добавила:

— К нам придет Вульфстан, золотых дел мастер. Помнишь, он был у нас в прошлом месяце?

Супруги де Реми часто принимали гостей, и Эйлит не сразу вспомнила высокого светловолосого здоровяка с хитро поблескивающими серыми глазами и руками, которые он не мог держать на месте.

— Да, он еще ущипнул меня за зад, когда я подавала ему накидку. — В тот раз Эйлит быстро поставила его на место, дав понять, что она не относится к женщинам легкого поведения, поощряющим подобные вольности.

— Разумеется, у него есть свои странности, — взмахнув рукой, с готовностью согласилась Фелиция. — Но он прекрасный мастер, самый лучший в городе. И очень богат. Оберт сказал, что он строит огромный дом на берегу Флит. И кроме того, владеет половиной паев на торговое судно.

— Богатство не дает ему права навязывать свои любезности женщинам, — с негодованием откликнулась Эйлит.

Фелиция тяжело вздохнула, но промолчала, решив отложить обсуждение этой скользкой темы на более подходящий момент.

Вечером Эйлит, к своему великому неудовольствию, сидела за столом рядом с золотых дел мастером и, согласно древнему обычаю, делила с ним пищу. Ее раздражал резкий запах масла, которым Вульфстан смазывал волосы и бороду. Рубашку украшала богатая золотая вышивка, а на кожаном ремне, опоясывавшем широкую талию, гордо красовались золотые пластинки в форме листьев. Крупные толстые пальцы с аккуратно обработанными ногтями были унизаны кольцами. Судя по всему, он тщательно следил за своей внешностью, а потому считал себя неотразимым. А Эйлит он казался страшным, безобразным чудовищем из сказаний о Беовульфе. Тем, что месяцами сидело в пещере и вылезало на белый свет только для того, чтобы насытиться Представив Вульфстана в образе дракона, она улыбнулась, но в следующий момент почувствовала, как его бедро назойливо прильнуло к ее ноге. Сердце Эйлит похолодело от страха. Да он настоящее чудовище!

Тем временем Вульфстан умелым движением разломал жареную курицу и положил несколько кусочков на тарелку соседки. Он то и дело подливал вина в кубок Эйлит, изо всех сил старался увлечь ее разговором. Его губы изгибались в учтивой улыбке. Он смеялся, и тогда вокруг его глаз появлялись сеточки морщинок, но сами глаза продолжали смотреть холодно и проницательно.

— До чего приятно вкусно отужинать в хорошей компании, — прогрохотал раскатистый грубоватый голос золотых дел мастера. — После смерти жены в моем доме стало скучновато. Эйлит чуть не поперхнулась от возмущения, кусок курицы застрял в горле. Она пригубила вино и бросила выразительный взгляд на Фелицию и Оберта. Неужели им пришло в голову заняться сводничеством? Вульфстан не вызывал у Эйлит ни малейшего интереса, а все знаки внимания с его стороны просто раздражали ее.

— В таком случае заглядывайте к нам почаще, — любезно проговорила Фелиция, старательно избегая отчаянного, гневного взгляда Эйлит.

— С удовольствием принимаю ваше предложение, — подхватил Вульфстан, сильно сжав под столом колено Эйлит.

Горячие влажные мужские пальцы, казалось, жгли ее тело сквозь одежду. Резко отдернув ногу, Эйлит с трудом сдержала порыв вонзить столовый нож в ладонь бесстыдного гостя.

Самодовольно улыбнувшись, Вульфстан пожал плечами, всем своим видом давая понять, что воспринимает происходящее как игру, из которой намерен выйти победителем.

— Я ни за что на свете не соглашусь сесть за один стол с этим ужасным человеком, — с негодованием процедила Эйлит, когда гость, наконец, ушел, напоследок пообещав наведаться еще раз. — Он обращался со мной так, словно я была частью угощения, щедро предложенного ему.

— Он страшно одинок, — попыталась оправдать поведение гостя Фелиция. — Ему не хватает домашнего уюта и тепла. Он, видимо, истосковался по женской ласке. Прошлой осенью его жена умерла от кровотечения. Бедняга очень долго носил по ней траур.

— И ты полагаешь, что это дает ему право распускать руки? — воинственным тоном уточнила Эйлит.

— Не стоит так обижаться и нервничать. Ты ему понравилась. У Вульфстана хватает достоинств: он весел и богат. Один из самых состоятельных клиентов Оберта. — Фелиция нетерпеливо тряхнула головой. — Пойми, Эйлит, жизнь продолжается. Не можешь же ты до конца дней оставаться рабыней своих мертвецов.

— Это, по крайней мере, лучше, чем быть рабыней живых, — категорично отрезала Эйлит и решительно направилась к служившему ей ложем тюфяку в углу зала. Она задернула тяжелую шерстяную занавеску, этим поставив точку в разговоре.

— Лошадка, — воскликнул Бенедикт, указывая маленьким пухлым пальчиком вперед и отчаянно вырываясь из рук Эйлит. — Хочу лошадку!

Наклонившись в седле, Рольф подхватил ребенка и посадил его рядом с собой на спину Слипнира. Мальчик удовлетворенно рассмеялся и вцепился руками в серебристую гриву. Жеребец настороженно пошевелил ушами, но не сдвинулся с места. Рольф слегка пришпорил его и неторопливо прокатил крестника по кругу.

Стоял май. После праздника в Бриз-сюр-Рисле прошел год. Нынешний Белтейн застал Рольфа в Улвертоне, и селяне отмечали его здесь почти так же, как в Нормандии, с той лишь разницей, что в Англии символом праздника являлась надетая на палку лошадиная голова. Новость о том, что Рольф собирается разводить в поместье породистых скакунов, показалась крестьянам добрым предзнаменованием и расположила их к новому господину. Рольф не только поучаствовал в общих плясках у костра, но и овладел прямо на молодой траве местной женщиной, как того требовал древний обычай. Однако добрые отношения с вассалами-саксами еще не повергли его в эйфорию. Он сознавал, что они, как и прежде, видят в нем чужака, незаконно завладевшего землями их старого господина.

В конце месяца де Бриз отправился в Лондон на церемонию коронации жены Вильгельма, Матильды, и как обычно остановился у Оберта и Фелиции де Реми.

Он сразу заметил, как похудела Эйлит за этот год. Ее лицо осунулось, в уголках рта и глаз появились жесткие складки, но не потому, что она часто смеялась, как это обычно бывает у молодых женщин. Нет, совсем не поэтому. Неужели она до сих пор скорбела по мужу и ребенку?