— А ты с кошкой подружился, — заметил я.

— Угу, — согласился Пат, усаживаясь за стол и начиная мазать тосты маслом.

Патрик Рэндом — великий притворщик. Если он захочет, по его лицу не прочтешь и грамма эмоций. Но это, конечно, не касается человека, который является ему лучшим другом вот уже долгие пять лет.

Чтобы догадаться, что Пата что-то гложет, посмотрите, как он намазывает масло на тост. Притом, если вам интересно, это одна из манер поведения моего друга, которые доводят меня до белого каления.

Он берет тост, кладёт на него масло, потом медленно-медленно размазывает его по поверхности тоста, приравнивая масло по краям. Притом делает это так старательно и аккуратно, будто от проделанных им манипуляций зависит как минимум спасение человечества от смертельной болезни. Я могу наблюдать за этим недолго. Возможно, минуты две.

— Пат, у тебя проблемы? — не выдерживаю я.

— Что? — выходит из забытья мой друг, делая невинные глаза, — с чего ты взял?

— Брось! Я тебя знаю. Что стряслось за неполные сутки с нашей последней встречи?

Пат скривил лицо и уставился в окно.

— А-а-а… — наконец выдал он, — не знаю. Ты как насчёт этой школы?

— А ты?

— Я первый спросил! — сощурился Пат.

— Не знаю, как ты, а я играю. Думаю, это будет довольно забавно.

Мой друг задумался.

— У меня нехорошее предчувствие, — внезапно выдал он.

Я офигел. Пат, говорящий о предчувствиях — это всё равно что Лу, решающая задачи по квантовой физике.

— Ты меня пугаешь, — сказал я, — кстати, только что вспомнил…

И я выложил ему историю о вчерашнем визите ко мне в комнату чьего-то домового эльфа. Когда я закончил, Пат затянулся сигаретой и после минутного раздумья сказал:

— Месяц назад бы сказал, что ты обкурился. Самая бредовая история из всех, что я слышал. Но в свете последних событий…

— Ты ещё не видел этого Добби. Вылитый Голлум. Ты думаешь, что байки про заговор и всё такое прочее — правда?

— Я теперь уже не знаю, где правда, а где нет. Притом, что мы ещё ровным счётом ничего не знаем про этих волшебников. Но если ты намекаешь на мои предчувствия, то они несколько… иного характера.

Я скептически хмыкнул.

— И какого же?

— Не хочу говорить с пафосом, но… — Пат с силой ввернул окурок в пепельницу, — у меня такое ощущение, будто у меня начинается новая жизнь… или что-то в этом роде.

Я фыркнул.

— Ну и? Так оно и есть.

Пат посмотрел на меня в упор.

— Ты не понял, Поттер. Меня старая вполне устраивала.

— А меня нет. Зато сегодня я ушел из дома и очень счастлив по этому поводу.

— Правда?

— Правда, счастлив.

— Нет, правда, ушёл?

— Конечно. Я туда в здравом уме не вернусь. И не в здравом тоже. И даже если мне будут угрожать все тёмные колдуны мира.

Пат хмыкнул.

— Интересно, что сейчас делают твои родственнички?

— Танцуют румбу от счастья и дезинфицируют мою комнату.

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Вот таким вот образом я обычно вывожу Пата из состояния депрессии.

Минут через пять в дом также осторожно, как и я, зашли крёстный и Люпин. Вид у них был такой, будто они с минуты на минуту ожидали нападения. Увидев нас живых и здоровых, они расслабились.

— А почему у вас дверь открыта? — поинтересовался Люпин.

И, правда, почему? Пат так и не ответил.

— Тётка пошла к соседке, — пожал плечами заметно взбодрившийся мой друг, — наверное, забыла закрыть.

Сириус огляделся:

— А где твои вещи, Гарри? — спросил он.

Я похлопал по своему худенькому рюкзаку.

— А я налегке.

Крёстный мгновение помолчал, а потом задумчиво протянул:

— Да, жаль, что мне не удалось заглянуть к твоим дяде с тётей. На чай. Поболтать.

Я рассмеялся. Правда, жаль. Я бы на это посмотрел.

— Не стоит портить людям праздник, — тем не менее, ответил я, — не каждый день добропорядочное семейство избавляется от малолетнего бандита.

Сириус издал смешок, похожий на отрывистый лай. Всё-таки знал мой папаша, кого себе в друзья звать. Нравится мне он, мой крёстный. Чувствую, мы с ним споёмся.

— А на чём мы доберёмся? — спросил Пат.

На ковре-самолёте — чуть не вырвалось у меня.

— На машине, — спокойно ответил Рем, — Сириус за рулём.

— Где сейчас мой мотоцикл?… — ностальгически протянул тот.

— Кстати, — вспомнил я, — Сириус, что там говорил Дамблдор насчет тебя, твоих секретов и визитов ко мне?

Сириус слегка замялся, а потом улыбнулся.

— Ну, знаешь, должен же был я посмотреть, как ты живёшь, хоть Дамблдор и запретил… Мне было несложно навещать тебя, потому что я — анимаг.

— Ани — что? — спросил Пат.

— Анимаг, — повторил Люпин.

— Я умею превращаться в животное по собственному желанию, — объяснил Сириус.

— В любое? — изумился я.

— Нет, только в одно. Животное отражает характер человека. Я, например, превращаюсь в собаку.

— Покажи, — безапелляционно заявил Пат.

Сириус пожал плечами, встал и через секунду на его месте стоял чёрный, как ночь, волкодав размером с некрупного медведя. Я, честно, был в шоке.

Крёстный ещё и побегал по кухне для пущего эффекта. Кошка с безумным шипением запрыгнула на стол.

— Что это у вас за балаган? И дверь почему нараспашку?

На кухню зашла Лу, с бумажным пакетом в руках и с интересом разглядывая Сириуса в его новом обличье.

— Прикольная собачка.

— Это не собака. Это Сириус. Он анимаг, — сказал Люпин, и тут же собака снова превратилась в моего крёстного.

— А я вам пончики принесла, — ничуть не удивившись, сказала Лу.

Вдруг я вспомнил:

— Так это тебя мы кормили гамбургерами из Макдоналдса пару месяцев назад?

Сириус хохотнул.

— А это сложно? — спросил Пат, у которого сделался заинтересованный вид.

— Сложно, — ответил Сириус.

— И довольно опасно, — добавил Люпин, — превращение в животных может пойти совершенно не так, как ожидаешь — именно поэтому в Министерстве столь тщательно следят за анимагами.

— Нам с Джеймсом это не мешало, — рассмеялся крёстный.

— Мой отец тоже был анимагом? — удивился я.

— Да, — подтвердил Сириус, — он превращался в оленя.

Обалдеть. Всё чудесатее и чудесатее. Я — сын оленя.

— А ты тоже превращаешься, Рем? — спросил Пат у профессора.

Сириус слегка помрачнел, а Люпин кривовато ухмыльнулся.

— Превращаюсь. Только раз в месяц. Когда на небе полная луна. Я — оборотень.

На пару секунд повисло молчание. Потом у нас троих хором вырвалось:

— Круто!

Сириус и Ремус были явно удивлены.

— Теперь я понял Альбуса, когда он говорил о полном отсутствии стереотипов, — пробормотал Люпин.

— Надеюсь, вы в волка превращаетесь? — поинтересовался Пат.

— Ну да, — удивился, и даже немного смутился Рем, — а в кого же ещё?

Мой друг вздохнул с облегчением.

— Это вы голливудских фильмов не смотрели. Там оборотни превращаются в каких-то странных существ, ничего с волками общего не имеющих.

Крёстный и профессор недоумённо переглянулись. Ну да, куда им понять больную фантазию современных режиссёров!

— Куда это вы собрались на ночь глядя? — удивлённо спросил я, глядя на собиравшихся Сириуса и Люпина.

— В лес, — коротко ответил мой крёстный.

— Зачем? — тоже удивился Пат.

Рем, у которого последние дни был необычайно усталый вид, ответил:

— Гарри, сегодня полнолуние.

— Ну и… ааааа… понятно.

Мы пробыли у Сириуса больше двух недель, и мне ещё не приходило в голову спросить, что делает Люпин в полнолуние. Хотя, может это и нетактично…

— А Сириус зачем? — спросил мой друг.

— Оборотни — опасны для людей, но не для животных, — сказал Люпин.

Всё-таки он был хорошим учителем и никогда не раздражался, когда приходилось объяснять прописные истины для таких недоумков, как я с Патом.