— Я тогда ушла готовиться к погружению в озеро, а она осталась, и что я потом только не делала, чтобы узнать, о чём вы говорили, но она, простите, никогда…

— Никогда не проговорилась, моя девочка, я просто потрясён, да, для неё это важно, очень важно, но оставим немного интриги, хотя, я вижу, что в отношениях вашей четвёрки очень многое изменилось…

— Сэр, они любят друг друга, искренне… нежно…

— Гермиона Грейнджер! Я очень стесняюсь, я не могу сказать вам, о чём я говорил с Джинни тогда, это очень личное, тайное, она открыла мне душу, и, к сожалению, эту тайну сможет открыть вам только сама Джинни… если решит, что уже можно…

— Сэр, но я хотела бы попросить совсем о другом…

— О тайне крестражей, о том, как решил Волан-де-Морт проблему Бессмертия и почему я запретил Гарри Поттеру говорить об этом с Джинни?

— Да, профессор… на них больно смотреть, Гарри в отчаянии, но он очень любит вас, очень ценит, но… он страдает…

— Так получилось, что я довольно долго думал об этой новой проблеме, безусловно, Джинни ревнует теперь тебя к информации…

— Сэр, а разве она ревновала меня, к кому — либо…

— Ну, в этом вопросе вы разберётесь сами, со своей лучшей подругой. С самой близкой подругой, ведь ближе не бывает? Так?

Гермиона густо покраснела. Еще немного, и её каштановые волосы станут ярко-красными, и Молли Уизли на законных основаниях сможет её удочерить, получить ещё одну дочку, не такую буйную как Джинни, но тоже не подарок…

— О нравы современной молодёжи! Я, конечно же, безнадёжно отстал от жизни. Но, судя по книгам, которые вы, используя служебное положение старосты, периодически таскаете из особого отдела запретной секции библиотеки, мы знаем, что такие милые, очень доверительные отношения между ведьмами бывают. Он хитро улыбнулся и подмигнул Гермионе. — Но моя бедная девочка, я не хотел тебя смутить. Любовь — это прекрасно! Это самая замечательная вещь на земле! Но и самое сильное оружие, что возвращает нас к истинной цели вашего визита, мисс Грейнджер.

— Сэр, я… люблю… их обоих, и Джинни, и Гарри…

— Тогда, позвольте один вопрос? А кто в вашей системе ценностей в настоящее время Рональд Билиус Уизли?

Гермиона закрыла лицо руками. От стыда. Она теперь полностью запуталась. Какой стыд! Зачем я пришла? Дура! Директор в курсе всего, он все знает. А как же иначе, какой он тогда директор, если не подозревает, что твориться в его высшем учебном заведении? Но тогда почему… он никогда не вмешивался? Никогда, а ведь мог, и ещё как…

Директор поднялся из-за стола, быстро обошёл его, на ходу, взмахом волшебной палочки создав рядом с Гермионой второй стул, но уже с голубой обивкой, присел на него. Он легко прикоснулся к рукам девушки и мягко отвёл их от заплаканного лица.

— Моя милая девочка, вот именно так я сидел рядом с Джинни пару лет назад и утешал её. Правда, любила она всё-таки одного. Шучу! Сейчас она тоже запуталась. Я не хотел вас обидеть. Это бывает. Но я нашёл тогда, что сказать ей, и она успокоилась навсегда. Не оттуда ли идут ваши, ну я бы сказал, очень доверительные отношения…

Гермиона, сглотнув комок в горле, с интересом взглянула на лицо директора, в его голубые, пронизывающие насквозь глаза. Он улыбался ей в ответ. Она перестала плакать. Директор вздохнул и продолжил:

— Я буду говорить быстро. Это жесткие и очень неприятные вещи. Но, боюсь, начинается активная фаза Волшебной войны и нам всем скоро будет не до милых глупостей, и даже, возможно, мы разучимся улыбаться. Гермиона, люди гибнут. Гибнут ни за что, просто так, случайно вставшие на пути у Тёмного Лорда и его Пожирателей Смерти. Как ты думаешь, чисто теоретически, сколько времени проживёт человек, если Волан-де-Морт заподозрит, что он, хотя бы чуть-чуть, как-то близко, прикоснулся к тайне крестражей? К этой вещице, например. — Он поднял вверх тетрадку Тома Реддла, которую Гермиона сразу не заметила, когда он присел рядом с ней. Страшным дополнением к бывшему крестражу с рваной дырой от удара клыком василиска в середине, была черная, как обугленная, держащая его правая рука директора. Нет нужды говорить о девушке, которая целый год общалась с этим крестражем. Вложила в него свою душу. Душе бедной девочки, страдавшей от неразделённой любви…

— Сэр. В тайну посвящены Гарри, я и Рон.

— А еще эту тайну знает Волан-де-Морт, Альбус Дамблдор, ну и… Гораций Слизнорт. Воспоминания, очень важные воспоминания профессора зельеварения, которые должен добыть Гарри. Без них мы слепы…

— Профессор, я подскажу Гарри одну идею. Слизнорт очень ценил и уважал Лили Эванс. Она его лучшая ученица. Он всегда о ней отзывается в превосходной степени. Я подскажу Гарри взять с собой на это… дело… Джинни Уизли. Только слепой не видит, как она похожа на… маму Гарри.

— Гермиона Джейн Грейнджер! Я утверждаю, просто вынужден признать, что из вас получиться замечательная волшебница! Голова у вас, как выражается сейчас современная молодежь, варит как секретный котёл Министерства Магии! Если только у них такой вообще есть…

— Сэр, я недостойна такой похвалы!

— Бросьте. Много ли вы знаете о юности Макгонагалл? То-то.

— Профессор, вы вгоняете меня в краску…

— Да? А мне показалось, что вы уже давно, ну, скажем с середины нашей беседы, стали похожи на семейство Уизли, только без веснушек… — засмеялся Дамблдор. — Мы включим вас в кадровый резерв. Когда вам вместе с друзьями надоест размахивать волшебной палочкой у мракоборцев или вы почувствуете тоску от проектов декретов, которые вы разрабатывали в Отделе магического законодательства и правопорядка, когда эльфы поставят вам при жизни памятник…

— Сэр!

— Милости прошу на должность директора Хогвартса. Ведь Минерве когда-нибудь, придётся уйти на покой…

— Профессор, не слишком ли мы заглянули вперёд…

— Мечты делают нас людьми. Но, возвращаюсь к теме нашей беседы. Гермиона! Я запрещаю сообщать Джинни Уизли любую информацию о крестражах! Любую! Вы поняли меня!

Гермиона закрыла глаза. Ей не удалось убедить директора. Он мастерски переиграл её и обезоружил своим знанием об отношениях в их четвёрке. Она потерпела сокрушительное поражение. Гермиона вздохнула, поднимаясь со стула, ну что же, разговор закончен. Надо придумать что-то другое…

— Профессор, можно я возьму… на один день дневник… Тома Реддла…

Дамблдор кивнул и протянул тетрадку Гермионе, она взяла его.

— Девочка моя, не расстраивайтесь. Вы не проиграли. Мы не закончили. Я ещё не всё сказал…

Грейнджер остановилась на пороге как вкопанная, резко развернулась и быстро взглянула в глаза Дамблдора. Она увидела там слёзы.

— Вы лично расскажите Джинни Уизли всё, что знаете о крестражах, всю информацию о Тёмном Лорде только тогда, когда один из посвящённых в эту тайну погибнет. И Гарри, и Рону об этом моём решении знать не следует. Дайте мне слово!

Она замерла, смысл сказанного медленно доходил до неё. Гермиону охватил ужас. Выражение её лица всё сказало Дамблдору. Потрясение…

— Профессор… я даю… вам… слово…

Когда потрясённая и вся в слезах Гермиона покинула его кабинет, он бессильно опустился в своё кресло и закрыл глаза руками. Как можно было привлечь к этому всему детей? Старый идиот! Гарри, да, это его судьба, а эти две влюблённые дурочки бросятся за ним и тоже погибнут? Что я наделал…

В спальную комнату мальчиков тихо зашла Гермиона и, провожаемая взглядами троицы, села рядом с Роном. Она сразу заметила, что Гарри и Джинни сидят рядом и явно помирились без её помощи. Но у всех был один непроизнесённый вопрос — Как всё прошло?

— Ну, мы поговорили, он меня выслушал, попытался объяснить. То, что Гарри уже хорошо известно, известно и Джинни, в общем, отказал…

— Этого и следовало ожидать, нет, Герми, конечно спасибо, за попытку, но я решила, что ради великой цели, и мой подростковый эгоизм… — откликнулась Джинни.

— Так вы с Гарри помирились?