Вечером коммунисты полка обсуждали вопрос о приеме кандидатами в члены ВКП(б) Николая Артемюка, Тимофея Саевича, Сергея Мосиенко и Михаила Глебова. Выступавшие говорили о том, что молодые летчики настойчиво совершенствуют боевое мастерство, делают все возможное для разгрома фашистских оккупантов и освобождения Родины, В то же время кое-кому, к примеру Михаилу Глебову, досталось за то, что подчас забывал о главном предназначении воздушного разведчика. Стремление громить захватчиков – хорошее в своей основе, но осуществлять его следовало с максимальной пользой для дела. Коммунисты Н. И. Лаухин, С. П. Висягин, В. Л. Дробышев, Г. А. Мартьянов подчеркивали: каждый молодой летчик беспредельно предан идеалам коммунизма, Родине и звание кандидата в члены ВКП(б) будет носить с честью. Николай Артемюк, Тимофей Саевич, Сергей Мосиенко и Михаил Глебов заверили партийное собрание, что для оправдания высокой чести быть коммунистом они не пожалеют ни сил, ни самой жизни. Голосовали за каждого в отдельности. Разведчиков приняли кандидатами в члены ВКП (б) единогласно.

20 июля экипаж лейтенанта Глебова перенацелили на витебское направление. Командир поставил перед ним задачу разведать и сфотографировать аэродромы в Орше, Лепеле, Улле и скопление вражеских войск и техники в лесах северо-восточнее Городка, что невдалеке от Витебска. В условиях сильного обстрела зениток экипажу удалось сфотографировать аэродромы и вырваться из зоны огня.

Глебов взял курс в район Городка. Пе-2 шел на высоте 7200 метров. Небо было безоблачным, видимость – превосходная: то, что требовалось для воздушного фотографирования. Но выйти скрытно в заданный район было невозможно. Еще при подходе к Городку на одиночный «петляков» набросилась восьмерка «мессеров». Трудно, невероятно трудно одному экипажу вести бой против восьми истребителей. Атаки гитлеровцев с задней полусферы следовали одна за другой. Экипаж действовал дружно, согласованно. Михаил Глебов энергично маневрировал, срывая атаки, а штурман Анатолий Тимофеев и стрелок-радист Евгений Кривенцов вели стрельбу. Истребителям никак не удавалось выйти на дистанцию прицельного огня. В спаренном крупнокалиберном пулемете штурмана что-то заело. Пока Тимофеев возился с оружием, отыскивая причину отказа, фашисты сблизились, открыли огонь с меньшей дистанции. За правым мотором «пешки» потянулся шлейф дыма. «Масляную магистраль перебили! – подумал Глебов. – Пока горит масло, но вот-вот мотор вспыхнет. Добьют нас фашисты!» Мотор и в самом деле загорелся. Вражеские летчики, увидев это, развернулись и ушли – бой длился около 10 минут. Оценив ситуацию, Глебов ввел самолет в крутое левое скольжение, предварительно закрыв пожарный кран правого мотора, чтобы прекратить туда доступ бензина. Тимофеев же оценил обстановку по-своему: увидев, что Пе-2 горит, он аварийно сбросил входной люк и, не ожидая команды, покинул машину. Глебов даже не успел – да и не имел возможности – остановить штурмана. Летчику тем временем удалось на скольжении косой струей воздуха сбить пламя и ликвидировать пожар.

За время боя и скольжения самолет потерял более 3000 метров. До своей территории оставалось около 60 километров. Работавший мотор «пешки» натужно ревел – Глебов перевел его на максимальный режим, чтобы меньше терять высоту. И все же она падала. До линии фронта оставалось чуть больше 10 километров, когда и левый мотор из-за перегрева начал давать перебои. Высота в это время была немного более 2000 метров.

– Не робей, Женя, дотянем! – подбодрил Глебов стрелка-радиста.

Впереди внизу виднелся лесной массив. Над линией фронта остановился и левый мотор. Стало необычно тихо. Лишь снизу доносилась орудийная стрельба – фронт есть фронт. Самолет начал терять высоту. Хотя это и называлось планированием, но над линией фронта запас высоты был мизерным, менее 1000 метров.

– Женя, не торопись прыгать, ветром к немцам снесет, – предупредил Глебов Кривенцова. – Лучше уж на лес сядем, чем плен.

У фронтовиков давно уже стало законом: «Лучше смерть, чем плен». А Тимофеев, как оказалось впоследствии, выбрал второе. В конце войны американские войска освободили его из лагеря.

Глебов искал хотя бы небольшую полянку или просеку, чтобы избежать катастрофы. Но ничего даже похожего не видел – впереди был сплошной лес. Михаил стал готовиться к посадке на лес. Этому когда-то учили инструкторы: необходимо принять вершины деревьев за землю.

– Держись крепче, Женя, приземляемся!

Летчик сознавал, что шансов остаться живым мало, но действовал спокойно, с таким расчетом, чтобы войти в соприкосновение с верхушками деревьев на возможно меньшей скорости. Перед касанием выключил аккумулятор, а зажигание выключил еще после остановки левого двигателя. Когда Пе-2 коснулся деревьев, услышал треск. Удара и боли почувствовать не успел – потерял сознание. Стрелок-радист Евгений Кривенцов первым выбрался из кабины и поспешил на помощь летчику. Увидел Глебова, уткнувшегося лицом в приборную доску. Кабина осталась целой, даже плексиглас оказался неповрежденным, и вытащить Глебова было непростым делом. Кривенцов взял здоровенный сук и начал колотить по кабине летчика. Это и помогло Глебову прийти в сознание. Боли он по-прежнему не чувствовал. Подвигал руками, ногами – порядок. На полу кабины и на груди увидел кровь. Открыл астролюк и с помощью Кривенцова выбрался на обломок крыла. Здесь Глебов почувствовал, что у него разбито лицо и что-то мешало во рту. Сплюнул на ладонь и увидел обломки зубов. Провел другой ладонью по лицу и не обнаружил носа. Взглянув на Кривенцова, спросил:

– Здорово меня разукрасило?

Тот не выдержал, отвернулся. Глебов огляделся на просеку в лесу, которую проделал самолет. Деревья по траектории падения срезало как бритвой. Пытаясь отвлечь командира от грустных мыслей, Кривенцов сказал:

– Повезло, что лес не очень густой. А не то при лобовом ударе из нашей «пешки» блин получился бы.

– Ничего, выдюжим, – отозвался Глебов. – Главное – задание выполнено. Фотопленку заберем.

Глебов и Кривенцов были уверены, что находятся на своей территории, но на всякий случай отошли от самолета, залегли в кустарнике. Вскоре они увидели бортовую машину. Она двигалась по лесной дороге в направлении к «пешке». В кузове находились военные. Лесная дорога проходила в стороне от места падения самолета, ближе к кустарникам, где укрылись Глебов и Кривенцов. Увидев поломанные деревья, люди, находившиеся в машине, закричали:

– Вон они! Давай влево!

Машина подкатила к разбитому Пе-2 почти вплотную. У Глебова и Кривенцова уже не было сомнений – свои.

– Женя, подойди к ним и попроси, чтобы помогли нам, – сказал Глебов. – Да кассеты с фотопленкой забери.

Среди подъехавших на полуторке оказалась и медсестра. Она тут же подбежала к Глебову. На всю жизнь Михаил запомнил ее лицо с золочеными веснушками на щеках и небесно-голубые глаза. В них – слезы.

– Зеркальца нет, сестричка? Девушка достала из санитарной сумки маленькое круглое зеркальце. Взглянув в него, Глебов сказал:

– Отлетался, голубчик… – и потерял сознание. Очнулся он в землянке полевого лазарета. Лицо было забинтовано, левый глаз закрыла опухоль. Рядом сидел Евгений Кривенцов.

В 11-м ОРАП уже сообщили о летчике и стрелке-радисте. На следующий день приехала санитарная машина и забрала их, прихватив заодно драгоценные кассеты с фотопленкой и парашюты.

В лазарете – он находился в трех километрах от аэродрома Колпачки – хирург капитан медицинской службы Васильева в первый же день сделала сложную для тех условий операцию, сконструировала Глебову новый нос.

Вскоре после операции Глебов услышал глухой взрыв.

– Позвоните в полк, узнайте, что произошло, – попросил он медсестру.

А случилось там вот что. 21 июля экипаж Николая Артемюка выполнял разведку глубоких тылов врага в Белоруссии. С заданием справился успешно, но на обратном пути «петлякова» атаковали два фашистских истребителя. Штурман лейтенант Виктор Тараныхин и стрелок-радист старший сержант Николай Димитров открыли по «фоккерам» пулеметный огонь и одного из них подбили. Но другой продолжал атаки сверху слева, вывел из строя левый мотор «пешки». Артемюк на одном моторе пересек линию фронта и пытался дотянуть до аэродрома Колпачки, чтобы доставить командованию фотопленку с разведданными. Самолет был уже в районе аэродрома. Артемюк начал выполнять четвертый разворот для захода на посадку, и в этот момент машина вошла в крутую спираль, врезалась в лес, взорвалась и сгорела. Николай Артемюк и Виктор Тараныхин погибли. Николая Димитрова взрывом отбросило в сторону. Он получил тяжелые травмы, но остался жив.