— Ни с кем не считаясь?

— Это ты ни с кем не считаешься! — возразила девчонка, взволнованно вскочив с дивана и размазывая по лицу слезы. Столько мыслей крутилось в голове, угрожающе надоедливых, от которых становилось безумно жаль себя…

— Хватит здесь нюни распускать!

Наташа разрыдалась еще сильней.

— Тогда я пойду распускать их на нейтральной территории! — пригрозила она, протерев глаза.

— Иди, — Максим невозмутимо указал рукой на дверь.

Наташино упрямство не знает преград. Девушка обошла любимого и направилась в прихожую — переобуваться. Макс вышел вслед за ней: проверить серьезность ее намерений. Он терпеть не может такие фортели. Когда девушка так выпендривается, ему хочется только одного — проучить ее, наказать. Говоришь, что уйдешь — уходи.

— И можешь не возвращаться, — сказал ей с обидой.

— Могу, — прошептала Наталья, открывая замок входной двери…

Дагомыс она совсем не знает. Хорошо, что сейчас лето — Наташа выбежала на улицу в домашней одежде: маленьких джинсовых шортиках и белой маечке на бретельках, успев только обуть шлепки через палец. Поплелась по главной улице — Батумскому шоссе — в сторону центра города… Денег, конечно, нет… Слезы стали постепенно высыхать, уступая дорогу разуму.

Современные жилые дома этого района закончились через двадцать минут. Их сменил более отчужденный, заброшенный пейзаж: автомобильная трасса, пыльные деревья по обе стороны, маленькие сельские грунтовые дороги направо и налево… Чья-то машина осторожно подъехала сзади и поравнялась с Наташей. Из окошка высунулся мужичок лет сорока и, разглядывая девушку с ног до головы, предложил познакомиться…

Таких было еще человек двадцать за два часа, и еще каждая вторая машина, посигналив, проезжала мимо. Темнело, и одинокая девочка с голыми ногами на дороге вызывала у водителей вполне обоснованный интерес. Иногда интерес попадался даже хамский… Были бы деньги, она поехала бы на автобусе. Впрочем, в глубине души надеялась, что одним из водителей окажется Максим. Найти ее здесь не составит для него труда: надо просто поехать в город по единственному пути… Надо просто поехать искать ее…

Когда не было тротуара, шагала прямо по дороге, иногда в полнейшей темноте, там, где уличные фонари не были предусмотрены. Вглядывалась в номера каждой вишневой девятки, обогнавшей ее, и разочарованно отворачивалась, чтобы не выглядеть вульгарно. Ночью машин заметно меньше, но тем сильнее ощущается одиночество.

Добрела только до Мамайки. Если учесть, какой путь пройден, то до центра осталось примерно столько же. Ноги устали от непрерывной ходьбы, к тому же, куда идти в центре? На море? Может к утру доберется… Свернула к морю прямо здесь. А можно было пойти на море прямо в Дагомысе… Вот, дура, сама себе сделала хуже…

На первой попавшейся автобусной остановке устроила привал. Вокруг ни души. Сколько времени? А сколько осталось..?

Наверно, Максим так и не поехал за ней. Почему? Может, подумал, что она сядет на маршрутку и растворится в городе в толпе отдыхающих? Может, он рассчитывает, что она погуляет пару часиков по Дагомысу и вернется? Может, не надо было так далеко уходить… Надо было сесть у него под окном и рыдать громко всю ночь — так ему было бы нагляднее. А что толку, что она здесь? Ему там, наверно, хорошо: на новом диване, как на широкой двуспальной кровати… Может, вообще не надо было уходить, демонстрируя свое упрямство? Снова плакала. Что же теперь делать?!

Собравшись с силами… пошла дальше к пляжам. По пути иногда встречались компании пьяных подростков, редкие прохожие, задержавшиеся на море и теперь возвращающиеся домой. Ларек круглосуточный… Были бы деньги! В желудке заурчало. Разбитая дорога. Юная парочка на лавке у подъезда одного из домов. Усталость. Наталья уже почти признала бессмысленность своего поведения. Почти. Завоняло мусором, как на свалке. Девушка упорно шла к своей цели.

Оказывается, немало людей посещают пляж по ночам. Хорошо, что она бывала здесь в светлое время суток, иначе дорогу бы просто не нашла. Зашла по колено в воду — остудить дымящиеся ступни, потом, выбрав небольшой участочек песка возле каменного забора санатория, упала на спину, раскинув руки в стороны… Утомление давало о себе знать: монотонный шум прибоя усыплял так настойчиво, что сопротивляться не было сил…

Проснулась от холода. Огляделась, сначала не поняла, почему она лежит на песке, свернувшись в клубок. Небо светлело. Поблизости никого не было, кроме двух бомжей. Хотелось кушать. Чтобы согреться и отвлечься, стала ходить по песку в разные стороны.

Когда солнце из-за гор выглянуло в полный рост и медленно поползло по небу вверх, стало теплее. На пляж потянулись люди. Наташино внимание остановилось на пожилой, но спортивной, паре. Дедушка и бабушка сделали зарядку на свежем воздухе и отправились купаться. Здорово — любовь, отношения, длящиеся много-много лет… Потом начало свою работу кафе неподалеку, открылись ларьки…

Солнце припекало, но песок был еще холодным. Наташа вытряхивала песчинки из своей одежды и снова жалела себя.

Ну не может она ни с кем ужиться! Раньше ссорилась с мамой, теперь ссорится с Максимом. А так гордилась тем, что, увлекаясь психологией, умеет находить даже со взрослыми людьми общий язык… Ставила себе необоснованно высокие оценки. А что она умеет на самом деле? Показать свой характер? Не показывать свой характер — вот настоящее искусство!

В обед признала, что была не права, и уснула на поломанной лавочке в заброшенном, заросшем теньке. Проснулась оттого, что кто-то трогал ее ноги. С перепугу надавала тумаков наглому мужику и убежала от него с такой скоростью, какую не демонстрировала даже на уроках физкультуры.

Только выйдя с Мамайки на трассу, немного успокоилась. Пошла обратно в Дагомыс…

В четыре часа ночи Максим припарковал машину под окном. Наташа видела, как он вошел в подъезд, но окликнуть его побоялась. Она сидела на детской площадке возле его дома уже часов семь: Максим в клубе на работе, а ключ она оставила дома. А теперь от волнения и осознания собственной вины не решилась даже заговорить с любимым. Бросила свою засаду примерно минут через пятнадцать, когда в комнате Максима погас свет. Решила — или сейчас, или никогда! В смысле, или сейчас, пока он не лег спать, или аж только утром! Но до утра она уже умрет от голода…

Максим открыл ей дверь и молча отошел в сторону, чтобы она могла войти. А Наташа была не в силах даже пошевелиться: он в одних трусах — в коротких черных боксерах в обтяжку. Ничего необычного, совсем как на пляже. Только в трусах!

— Ну и вид у тебя, — устало протянул Макс. — Где ты лазила? — и скомандовал: — Бегом в ванную! Одежду в стирку, голову вымыть! Пока не искупаешься — на глаза мне не попадайся!

Наташа сама онемела от ужаса, когда увидела себя в зеркале ванной: ее темные блестящие волосы… остались в прошлом. Серые, словно в паутине, спутанные космы свисали с ее головы в разных направлениях. Лицо было таким же серым, а зубы — желтыми. Глаза на фоне всего этого просто терялись. От страха в темпе включила воду и залезла под душ.

— Что ты будешь кушать? — спросил у нее Максим в открытую форточку между ванной и кухней.

— А что есть? — с радостью отозвалась Наташа.

— Ничего нет.

— Тогда на твое усмотрение.

Максим гремел посудой, включал воду, и от этого Наташа становилась счастливой. Вышла из ванной, завернувшись в полотенце: забыла взять в душ чистую домашнюю одежду. На кухне спросила у любимого:

— Ты еще не выбросил мои вещи в окно?

Максим оглянулся на нее и, еле заметно улыбнувшись, ответил:

— Нет. Иди, одевайся. Жареные колбаски с сыром почти готовы.

Ковыряться в шкафу в прихожей девчонка отправилась вприпрыжку.

Пока Наташа запихивала в рот все, что видела перед собой на столе, Максим расспрашивал ее о «путешествии». Не ругал ее, наверно чувствовал свою вину. Только качал головой: