Не знаю, почему мама считает, что для меня будет лучше жить с ней. Если она не изведет меня до смерти своими придирками, я умру от голода. Я много раз ходила с ней за продуктами, и она ни разу не покупала ничего, кроме бутылки джина, бутылки тоника и цветной капусты.

Мама честила Ники еще полмили, пока мы не добрались наконец до Челси и не вылезли из машины, предварительно переехав двойную сплошную линию.

Я давно научилась держать рот на замке, пока она не выпустит пар. К сожалению, сегодня пара в ней было не меньше, чем в кипящем чайнике.

В ресторане, явно слишком модном для нашего заказа — пара сандвичей и бутылка фраска- ти, — она продолжила излюбленную тему:

— Когда ты встретишь кого-нибудь приличного, ты должна держаться за него. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

И это говорит женщина, которая не держалась ни за одного мужчину дольше пяти минут.

— Ты не становишься моложе, Аннабел.

— Мне всего двадцать пять, не думаю, что пора записывать меня в старухи.

— В мое время, если ты не была замужем в двадцать пять, тебя считали старой девой.

Да, а мужчины обычно били своих суженых по голове дубиной и утаскивали к себе в пещеру, под медвежью шкуру.

Я знаю, к чему она клонит. Мне предстоит в очередной раз выслушать лекцию о Саймоне.

Саймон — респектабельный бывший приятель. Мужчина, с которым у меня было мимолетное, почти не отложившееся в памяти знакомство еще до отъезда. Мужчина, которого, по каким-то только ей ведомым соображениям, мама считает воплощением мужского совершенства.

Мужское совершенство. Оксюморон какой-то.

Еще одна причина, которая заставила меня уехать в Австралию, — желание убежать от него.

Я познакомилась с ним через год после того, как мы с Ники переехали в Лондон и она пыталась зарекомендовать себя на первой работе, а я торчала за стойкой бара, чтобы наскрести денег на пару туристских ботинок, рюкзак и билет до Бангкока. Нас познакомила Ники, факт, который я только недавно смогла ей простить.

Думаю, в тот раз моя мама влюбилась в этого мужчину сильнее, чем когда-либо приходилось мне. Она почему-то решила, что Саймон просто создан для меня, и приложила максимум усилий, чтобы поженить нас.

— Я действительно не понимаю, почему ты рассталась с Саймоном…

Вот оно, проклятое слово на «С».

Обычно мне нравится, когда мои прогнозы сбываются, но природная прозорливость не избавит меня от бесконечного потока упреков и рассуждений на тему «и как это я могла упустить такой лакомый кусочек».

Ничего не могу сказать об этом. Честно говоря, я не знаю, как меня вообще угораздило пойти с ним на первое свидание.

Он на восемь лет старше меня.

Когда я познакомилась с ним, он казался таким зрелым и надежным. Думаю, мне понравилась его уверенность в себе. У него была хорошая работа, симпатичная квартира, дорогая машина, отличное образование и то, что я сочла взрослым отношением к жизни.

Все, чего, по-видимому, не хватало мне.

Правда, скоро я поняла, что Саймон был просто ребенком, прикидывающимся взрослым. Большим, дурно воспитанным ребенком.

Избалованным, высокомерным, капризным и невероятно незрелым.

— Очаровательный молодой человек, — продолжала заливаться соловьем мама. — Я думала, что по возвращении ты возобновишь ваши отношения.

— Очень сомневаюсь, что он этого хочет. — Я улыбнулась протягивающему мне меню официанту.

— Уверена, ты ошибаешься. — Она сверкнула на меня дорогущими зубами. — Ты по-прежнему очень ему небезразлична.

— Да? Откуда ты знаешь?

— За последние пару лет мы несколько раз сталкивались, совершенно случайно. Он интересовался, как ты поживаешь… конечно, рассказать мне было особенно нечего, но он, по крайней мере, пытался…

Двойной укол, я совсем забыла, как хорошо они ей удаются.

— Кажется, в последний раз я встретила его именно в этом ресторане, — продолжила она.

Я могла бы заподозрить неладное: шикарный ресторан, столик на четверых, долгая прелюдия… но такого коварства я не ожидала даже от моей мамы. Во всяком случае, не в первую же встречу.

Тут, словно по сигналу, в дверях появилась знакомая фигура и стала пробираться к нам между столиков, а я попыталась соскользнуть под скатерть, вслед за бокалом, который только что уронила от потрясения.

Он набрал вес. Он всегда был крупным, довольно мускулистым, словно регбист, но теперь у него выросло, прямо скажем, солидное брюшко. А вот волос стало заметно меньше. От висков светлые кудряшки начинали редеть, образуя ближе ко лбу сиротливую плешку. Бледно-голубые глаза запутались в паутине морщин. С нашей последней встречи прошло два года, но, судя по его виду, можно было сказать, что все десять. Когда мы начали встречаться, ему был тридцать один год и меня еще прельщала мысль о более взрослом партнере: надежном, уверенном, обеспеченном. Не мальчике, но муже.

Теперь он неуклонно приближался к среднему возрасту и выглядел не привлекательно-взрослым, а просто старым.

За это время я тоже повзрослела и внезапно поняла: то, что я принимала за заботу и надежность, было на самом деле стремлением контролировать и самоуверенностью.

Он изо всех сил старался казаться бизнесменом до кончиков ногтей, хотя на самом деле так и остался школьником-переростком, который, как только его оставят в офисе одного, сует свой член в ксерокс.

То, что ему пришлось бы не раз нажать кнопку увеличения, чтобы получить более-менее приличное изображение, никак не повлияло на мое решение расстаться с ним, честно.

Не успела я призвать на помощь свои актерские способности, как на авансцену вышла мама. Она в долю секунды взметнулась со своего места и перешла в режим извержения эмоций.

— Боже мой, подумать только, какая встреча! Это же Саймон! Помяни только сексуального дьяволенка, и он тут как тут! Мы только что говорили о тебе, правда, Аннабел, дорогая? Наверное, у тебя уши горели, и вот ты здесь, в своей прекрасной плоти! Что за приятный сюрприз!

Да уж, сюрприз, нечего сказать. Так же неожиданно, как выскакивающие из-за кресел гости в день рождения.

Его актерство производит еще более жалкое впечатление, чем мамино.

Саймон. Гхм (с нервным видом прочищает горло). Я заглянул сюда на минутку, чтобы перекусить (звучит слоено фраза из курса английского нулевого уровня, прочитанная перед лицом хихикающих одноклассников и полного энтузиазма учителя).

Мама. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

Саймон (полностью одеревенел, читает по шпаргалке). О нет, получится, что я навязался.

Мама (с необыкновенным гостеприимством:). Навязался? Об этом не может быть и речи, ты доставишь нам удовольствие, пожалуйста, присаживайся.

Саймон. Конечно, если вы уверены, что я не помешаю (сама вежливость).

Мама. Мы будем только рады, не правда ли. Аннабел, дорогая?

Я бы лучше разделила на завтрак одни соты с роем пчел.

— Ну, я не знаю, было бы невежливо отрывать Саймона от его друзей. Ты же не думаешь, что он обедает один, мама.

В десятку!

Они явно не придумали приемлемого объяснения неожиданному появлению одинокого Саймона именно в том ресторане, где обедаем мы.

Плоховато подготовилась.

Мама дала слабину.

Обычно она так тщательно все продумывает, но, с другой стороны, у нее было не так много времени на подготовку, я позвонила ей только вчера вечером. Должно быть, она сразу бросилась названивать вы знаете кому, чтобы спланировать «случайную» встречу.

Зачем тратить так много сил?

Видимо, она считает, что на нее возложена миссия: время уходит, а дочка по-прежнему не желает жить по плану.

Она потеряла целых два года и теперь решила обеспечить меня мужем, домом и работой в течение одного обеда.

Самое страшное, что она вполне на это способна, уж я-то знаю.

С моим содействием, конечно. Но кто сказал, что я собираюсь идти на чертово сотрудничество? Это она считает Саймона таким замечательным, а не я.

Послушать ее, так он просто идеальный зять. Такой собранный, деловой, способный поддержать разговор о корпоративных отношениях, мировой политике или искусстве на трех языках.